Особенная дружба | Странная дружба

А Жорж знал силу Александра. Он вспомнил слова Мориса о том, что они с братом уравновешенны — Морис доказывал это реакцией на свои собственные беды. В марте Александр с мужеством встретил опасность и не сдавался до тех пор, пока у него была возможность оказывать упорное сопротивление. И сейчас он был настроен не уступать, но обстоятельства сложились таким образом, что он, в конце концов, будет вынужден сдаться. В то же самое время он должен понимать, что Жорж не мог вот так просто, так легко, в один миг потерять всю свою любовь. Он прекрасно знает, какую часть измышлений их духовника стоит принимать, а какую — отвергнуть.

Жорж получил даже некоторое утешение от своего знания священника: Отец любил Александра и предпримет все усилия, чтобы как можно осмотрительнее справиться с этим вопросом. Более того, мальчика сейчас окружал не колледж. Он был свободен от той монастырской, общинной атмосферы, в которой сильные страсти становились предметом раздражения.

Если его записки были уже возвращены ему, а он всё ещё не вернул послания Жоржа, хранит ли он их по–прежнему под подушкой? Даже если он уничтожил их все, даже если он снял золотую цепочку, которую Жорж однажды поцеловал на его шее — он никогда не сможет уничтожить то, что было между ними.

Утром его разбудил звук фанфар. Мимо проходил гарнизон. У Отца де Треннеса был более нежный способ будить людей. Мысли Жоржа сразу же обратились к Александру. Яркое солнце успокаивало.

Ему в голову пришла идея: почему бы не поехать и не провести день в С. , прежде чем они в четверг уедут отдыхать? Он мог бы попытаться встретиться с Александром, избегая Отца Лозона; это лучше, чем писать ему. С другой стороны, ему нравилась мысль о письме с его большим объяснением. Отлично, он напишет письмо, но доставит его сам. Если это окажется невозможным, то он устроит что–нибудь через Мориса. А если Мориса не окажется, то он отступит к Блажану, который, согласно последним известиям, должен объявиться в Сен—Клоде в октябре.

Эта перспектива на мгновение остановила его, позволив оценить, как далеко он зашел после отъезда Блажана. Значит, они встретятся и возобновят отношения даже раньше, чем начнётся новый семестр. По–прежнему ли Блажан интересуется одной из своих кузин? Жорж чувствовал, что Блажан не станет долго терпеть и начнёт отвечать на вопросы касательно прекрасной Лилиан. Что напомнило ему о его возможности увидеть ту прекрасную юную леди осенью за городом — факт до сего момента им забытый. Вероятно, он вряд ли станет для неё более приятным каникулярным компаньоном, чем для Андре с Люсьеном. Но осень была еще далека, к зениту подбиралось лето — лето, начинавшееся так хорошо; лето, в котором Жорж разговаривал с Александром об их днях рождения. И теперь всё лето будет зависеть от его визита в С., от ближайшего и самого важного из его событий.

Он тотчас представит свой план родителям. Это была пустяковая поездка, но для неё требовался правдоподобный повод. Предлогом могли послужить именины Отца Лозона. Жорж мог сказать, что по этому поводу несколько Детей Марии из колледжа организовали небольшую церемонию в честь своего духовного отца, в знак признательности за его большую доброту. (Таким образом, он получил возможность воспользоваться историей, изобретённой им для того, чтобы заставить своих родителей поехать туда, куда поедут родители Александра — тогда он не мог даже представить себе, что они выберут то место, куда поедут родители Люсьена.) До тех пор, пока его семья оставалась дома, имелась возможность время от времени пользоваться этими «визитами к Отцу Лозону». Каникулярные правила настоятеля рекомендовали мальчикам поддерживать связь с их духовными отцами. Уловкой, которая могла приносить такие хорошие дивиденды в учебном году, можно было в равной степени выгодно пользоваться и во время каникул.

Каким же должно быть христианское имя Отца, чтобы предлог получился правдоподобным? Жорж сверился с карманным календарём, и его мысли обратились к Отцу Лозону, озвучивающему свои приказы накануне каникул. Завтрашний день, субботу, лучше было исключить — это было слишком близко; воскресенье было днём рождения Жоржа. В следующий четверг они уезжали, да и в любом случае это был праздник Святой Маргариты, который вряд ли бы подошёл.

С понедельника, 17 июля, и по среду, 19 июля, у него был выбор между святыми Алексием [Алексий, человек Божий, конец IV века — начало V века, христианский святой (в лике преподобных), аскет], Камиллом и Винсентом. Жорж выбрал Алексия: имя было уместно тем, что напоминало имя Александра, эклогу Вергилия, и их последний разговор, состоявшийся в хижине. Действительно, сладкая месть: окрестить ужасного Лозона Алексием!

Жорж спустился вниз и обнаружил своего отца за чтением газет. В них ещё ничего не было о вручении призов в Сен—Клоде, хотя рассказ об этом событии, как правило, всегда появлялся в местной католической газете. На столе лежала телеграмма: ответ из отеля. Номера для них были зарезервированы; они были удачливы.

Жорж воспользовался возможностью и изложил свою просьбу: его рассказ о дне Святого Алексия был принят очень хорошо. Он уедет в понедельник утром и вернётся вечером. Жорж поцеловал отца с такой же неумеренной нежностью, как в день, когда тот позволил Жоржу подержать в руках золотой статир Александра. Жорж был в восторге от мысли о своём путешествии в С. Он встал перед пианино и попытался одним пальцем наиграть мелодию «Blonde R^eveuse».

Он вышел в сад, съехав по полированному камню перил террасы. Он уже давно не делал ничего подобного; с тех пор, как вышел из детского возраста — возраста тех мальчиков, которых он видел вчера забавлявшимися со своими приятелями. Но теперь у него не было нужды в компаньонах. Тот, кто отсутствовал, оживлял собой сад. Когда Жорж в последний раз вызывал его образ с этого самого места в одно прекрасное утро пасхальных каникул, оранжерея была наполнена сладким душистым ароматом глициний и гиацинтов, а у него в кармане лежало письмо от друга. Письмо, глицинии и гиацинты исчезли, но в саду были и другие цветы — цветы, с которыми можно было поговорить об Александре.

Лилии в симметричной клумбе подарили ему новый символ. Это были цветы, которые Виргилий преподнёс Алексису:

Мальчик прекрасный, приди! Несут корзинами нимфы

Ворохи лилий тебе.

Жорж выбрал одну из лилий. Он поместил её среди роз в своей комнате. Безупречная лилия должна была заменить собой красный гладиолус, который бросил ему Александр в тот день на реке, и который завершил свою жизнь в школьной церкви. Таким образом, отменялись цвета букета Пресвятой Богородицы.

Жорж объявил, что не будет выходить в этот день. Ему нужно написать большое количество писем. Он должен известить своих друзей в С., что его следует ожидать в понедельник — например, Марка де Блажана, который будет рад увидеться с ним; и Мориса Мотье, сына врача. Он тут же пожалел, что огласил имя Мотье перед своими родителями — эта фамилия в кругу его семьи должно навсегда остаться его секретом, даже если она была связана с христианским именем, отличным от имени, составлявшем тайну. Дабы избежать каких–либо вопросов по этому поводу, и заглушить эхо этого имени в их сознании, он немедленно начал говорить о Люсьене, которому он также собирался сегодня написать. Он расскажет ему о телеграмме из отеля, и в какое время их следует ожидать в четверг.

Жорж заперся в своей комнате — он поступал так, когда хотел побыть наедине со своими мыслями об Александре. Он и в самом деле предполагал написать письмо, но только одно — к нему. Он всё ещё не решил: отправить ли письмо Морису завтра, или подождать до понедельника, следуя плану, разработанному им что утром. Ему казалось жестоким оставлять своего друга в такой неопределенности еще несколько дней; но он не забывал, что такой поступок диктовался необходимостью. Это была судьба — у него не было выбора.