Особенные. Элька-3

— Может, ближе к делу перейдем?

— Да, прости. Понимаешь. — я замялась на секунду, не представляя как сказать то, что хотела сказать, и что он подумает при этом, но все же выпалила: — Ты мне снишься.

В полутьме я слабо различала выражение его лица, зато могла чувствовать. Сейчас сам воздух наполнялся напряжением.

— Но мне кажется, это вовсе не сны, нет, я даже уверена в этом. Кажется, при нашей первой встрече я испачкала твои ботинки, и при второй тоже.

— А при третьей поцеловала, — выдохнул он.

— И я тебе не нравилась.

— Это было давно.

— Да. Для меня так в прошлой жизни. Ты тогда показал мне кое-что… применил ту штуку, я видела мертвых девушек твоими глазами. А ты можешь сделать это еще раз?

— Нет, — резко отказался он.

— Нет? Но это же. Я так давно хотела все вспомнить, а теперь знаю, что ты можешь. Пожалуйста.

— Это длинный и болезненный процесс. И я не собираюсь тебя ему подвергать.

— Почему? Тогда тебя ничего не остановило.

— Тогда мне было все равно. Тогда я тебя не знал.

— Сейчас тебе тоже должно быть все равно, — не согласилась я.

— А тебе? — вдруг выдохнул он.

А я испугалась, не его, нет. Себя скорее. Эти странные сны открыли для меня не только болезненные воспоминания, но и кое-что другое. Чувства, воспоминания о которых стерлись из памяти, но никуда не делись, не исчезли, они просто дремали где-то там, в глубине меня, а сейчас, так неожиданно проснулись, и я… сейчас, едва их контролировала. Поэтому поспешила задать неприятный вопрос, чтобы успокоиться, чтобы совладать с собой, запереть их снова так глубоко, как только смогу. Потому что не время, не место и… что говорить, не нужны ему они, мои чувства.

— Почему я тогда лишилась памяти? Ты этого хотел или я?

— На этот вопрос ты должна сама найти ответ.

И все? Это его объяснение? Ну, нет. Так дело не пойдет. Я хочу знать.

— Знаешь, с тобой совершенно невозможно разговаривать спокойно. Разве трудно ответить?

— По прошлому — да.

— Но почему? Если я и так вспоминаю то, что порой вспоминать не хочется.

Меня вдруг передернуло от своего последнего сна.

— Какая разница — расскажешь ты мне сам или я вспомню?

— У нас разное восприятие прошлого, — туманно ответил он, а я вдруг поняла.

— Там ты считал меня своей девушкой.

Не представляю, как и почему. Ведь вначале он явно меня не выносил. Что же изменилось?

— Все это прошлое, Эля. Не стоит в нем копаться.

Он сказал, а словно ударил. Потому что и мы были теперь для него прошлым, в котором не стоит копаться. И теперь нас нет… для него, а я.

— Тот вампир… вы его поймали?

— Да.

— И где он сейчас? Его казнили? Он умер?

— Его не казнили, но я его убил.

— Без суда и следствия, — выдохнула я.

— Без суда и следствия, — подтвердил он.

Вот и все. Ниточка оборвана, или нет?

— Скажи, а вы узнали, кто его нанял?

— Он был один. Он был хищником. Ему нравилось убивать невинных. Но почему ты решила, что его кто-то нанял?

— Потому что он знал, что я искра.

— Это невозможно, — резко проговорил Диреев.

— Он сам так сказал, — возразила я.

— Ты что-то напутала. Это невозможно. Никто не знал. Даже тогда… в те две недели ты не была искрой. Ты была инициирована.

— А что если я тебе скажу, что и те девушки были потенциальными искрами, что он искал вполне конкретную.

— Я спрошу, почему ты раньше об этом не говорила?

«Нельзя было», — вдруг выдало ответ подсознание. Понятия не имею, откуда я это знаю, но совершенно отчетливо знаю и другое, что и сейчас говорить об этом не стоит. Даже с ним. Так что я просто неопределенно пожала плечами, в надежде, что полутьма скроет мои мысли.

Вообще, сложно было вот так стоять, не зная, что сказать или сделать, вот только развернуться и уйти я была не в силах.

— Я скучаю по тебе, — эти слова вырвались из самых глубин моего сердца, я просто сказала, и стояла там, как дура, ждала, сама не знаю чего, может, что он ответит, что и ему тоже плохо без меня. Но он сказал совсем другое:

— Какого ответа ты от меня ждешь?

— Я не знаю.

— Мне очень хочется, чтобы ты, наконец, разобралась в себе и перестала… думать о прошлом.

— Но я.

— Нет. Нельзя любить одного и говорить другому, что скучаешь.

— Но я.

— Я не хочу возвращаться назад. Не хочу больше стучаться в запертую дверь. Я хочу большего. Я хочу, чтобы моя девушка любила только меня, а не шептала чужое имя, когда мы занимаемся любовью. Я хочу, чтобы она видела меня, дышала мной, также как я дышу ею. Мне не нужны крохи, Эля. Мне нужно все. И ты это все мне дать не можешь. Прости, но эта глава моей жизни закрыта.

И он ушел. А я стояла там, в темноте и даже дышать было невыносимо больно. Вот теперь все. Он поставил точку в наших отношениях, чего не сделал там, на крыше. Он сказал то, что чувствовал, для него это действительно конец, но для меня нет. До меня только сейчас начало доходить. Только сейчас… когда я уже его потеряла. И он прав, во всем. Я давала ему крохи, и считала, что он должен быть благодарен мне за них, я унижала его раз за разом, унижала своим безразличием, этой глупой привязанностью к Егору, к человеку, который предал меня так сильно, как не предавал никто другой. Я вечно сравнивала их и зачастую не в пользу Диреева, я была такой стервой, так мучила этого сильного человека. Я кричала, что не прощу ему наш разрыв, но кто я такая, чтобы прощать? Бог? Это не он, я виновата во всем. Это мне надо ползать у него в ногах и вымаливать прощение. То, как я с ним обращалась… господи, это так же, как он обращается со мной сейчас. В точности. И это очень, очень больно. А самое страшное то, что я это заслужила. Вот только что теперь со всем этим делать? Как с этим знанием жить?

Глава 26 Война

Утро встретило меня очередным воем сирены и пустой комнатой. Странно. Я знаю, что сегодня первый учебный день, но не могли же гадюки встать раньше меня, одеться, умыться и свалить. Что-то здесь не так. И я убедилась в этом, когда увидела в зеркале ванной собственное отражение.

Кошмар! У меня по всему лицу образовались огромные, жуткие, противные прыщи. Я зависла минут на пять, пытаясь понять, откуда это взялось. У меня ведь не бывает прыщей. Никогда. А тут жуткое месиво на лице, на моем, что говорить, красивом лице. Как же так? Что случилось со мной? Гормональный всплеск, съела что-то не то, ночное слезотечение в ванной так меня разукрасило? Нет, не могло, тогда. Гарпии.

— Стервы, ну я им устрою! Такое прощать нельзя! НЕЛЬЗЯ! Это покушение, настоящее покушение, — я бросилась к чемодану, и плевать, что разворошила вещи, главное бабушкины мази нашла. Без них я, как без рук, и очень надеюсь, что они спасают не только от сыпи.

Намазалась щедро, даже шею. Уселась на пол и задумалась. Нет, если я им это спущу, то завтра они наградят меня чем-нибудь похуже. Надо отомстить и так, чтобы навсегда зареклись ко мне лезть. Вот только как?

Пока мазь сохла, я рылась в книге заклинаний Евы, выискивая наиболее безопасное и не противоречащее правилам заклинание. Видела я одно такое. Следующие полчаса я тщательнейшим образом продумывала план и воплощала его в жизнь, создавая свое первое, настоящее заклятье. Все, как написано в книге. Представить, найти закрепитель, зацепить заклинание, поставить временные рамки и смахнуть сплетенное заклинание на закрепитель. И если сработает, если сработает.