Особо одаренная особа

— Ну конечно! — закричала я. — Как же иначе!

— Все мужики одинаковы! — фыркнула Алия. — Фантазии ни на грош! Казалось бы — целое желание у тебя, нет, гарем им подавай!

Лейя закатила глаза и, поджимая губки, пропищала:

— Я и не сомневалась!

— Вы упали в наших глазах ниже некуда! — сказала я и фыркнула, потому что вампир с магом расхохотались мне в лицо.

— А ты-то чего молчишь? — набросилась Алия на Сиятельного. — Думаешь, тебе гарем изображать не придется?

— Будешь любимой женой! — радостно присоединилась я к ней.

Сиятельный удивленно вытаращился на гогочущих приятелей, а вампир, покрутив головой, пропел:

— А где Серый Волк? Я лично нуждаюсь в евнухе с опахалом.

— Правильно, надо позвать. — Велий выжидательно посмотрел на Алию: — Скажи Серому, что его ждет нечто незабываемое.

— И как я могла до сих пор жить без вас! — подала голос из-под стола овечка.

Я заглянула под стол:

— Это еще что! Вот скоро лето будет, солнышко, травка, соловьи!

Кудрявая закатила глаза и весело дрыгнула ножками.

Стоило вампиру под причитания и недовольное ворчание подруг начать фантазировать, каким он видит завтрашний день, как во мне подняла голову длиннозубая змея коварства. Я забыла про еду и, ухватив Алию с Лейей за подолы, потащила их в нашу комнату. Возмущение за столом я пресекла на корню, сказав, что собираюсь обсудить репертуар завтрашнего дня (подруги разинули рты, а потом стали и меня поносить всякими словами), но предупредила разомлевших от предвкушения завтрашнего веселья Велия и Аэрона, чтобы сильно губки-то не раскатывали. Парни успели сказать нам в спину, чего они желают, в ответ на что Алия выругалась, а Лейя завизжала и от возмущения даже пустила слезу, мол, она девушка честная и на такое не согласна. Впрочем, когда дверь закрылась, мавка сменила песню и признала, что танцы и кормление виноградом — не такая уж и гадость.

— Проклятье! Сиятельного тоже надо было с собой тащить! — Я рысью пробежалась по нашей комнатушке, собираясь с мыслями, и удержала за подол сунувшуюся было звать Князя мавку. — Ладно, пусть сидит там. Все равно он столько, сколько охламоны, не выпьет, а раньше полуночи он нам не понадобится.

— Ты что-то задумала, — сказала Алия.

— А то ж! — передразнила я ее лаквиллский говор. — Мне специальну архону дали, шобы клявсти до змирти. А без архоны слова — тьфу!

— Чего ты дразнишься! — обиделась Алия.

— Это она с тобой по-лаквиллски разговаривает! — догадалась мавка.

Алия с сомнением подняла черную бровь, твердо заявив, что полиглот я фиговый, но смысл моего заявления она поняла.

— Пакость будем творить.

Я выхватила из своей сумки перо, чернильницу и тетрадь, разложила все это на прикроватном столике под взглядами заинтригованных подруг и быстро написала: «План пакости».

— Стратег, — хмыкнула над ухом Алия, я взвилась:

— Глупая! Знаешь, что я придумала? — Не в силах передать словами свою грандиозную идею, я протрубила, как дракон: — У-у-у! — и закатила глаза. — Да об этом, может быть, легенды складывать будут!

У подруг от такого обещания загорелись глаза, вытянулись носы и заострились уши.

— Слово мы не сдержать не можем. Если они хотят гарем — что же, они его получат, и не на сутки, а на целую неделю, если у нас денег и таланта хватит. Но это будет такой гарем, который они век помнить будут. Какая я все-таки умная!

Подруги нетерпеливо затеребили меня, требуя подробностей.

— Знаете, как тошнит, когда сладкого переешь? — Алия неуверенно протянула «Hy-y…», а Лейя радостно затрясла пустой головенкой. — Так я думаю, пусть их «счастливый день» повторяется снова и снова, пока они в слезах нас умолять не станут не делать гарема.

— Один и тот же день? — уточнила понятливая Алия.

— А у тебя сил хватит время вспять поворачивать? — встряла Лейя.

— У меня кладней хватит. Это важнее, — сказала я. — Тут главное — народ подобрать сговорчивый и понятливый.

— Без демонов нам это дело не провернуть, — покачала головой Алия.

— А кто сказал, что только хрупкие девушки должны такие праздники устраивать? Участвовать будут все! И твой четвероногий с Сиятельным, и Зоря, и овечка, даже поселковых наймем, которые согласятся! А скипетр златоградский придется все-таки откопать, — сказала я, подумав. — Купцы нам дороже всего обойдутся. А без них не та достоверность будет. — Я макнула перо в чернильницу и заключила: — Значит, расписываем роли.

Утро началось с медного звона и отчаянной ругани прямо под дверью комнаты.

— Ты че прешь, глаза выпучив! — орала поломойка Глашка.

От ее пронзительного крика Велия подбросило на кровати и перекорежило. У купцова слуги голос оказался не лучше, а уважения к старшим ни на грош, и он, еще раз поддав ногой медный таз, завопил на весь постоялый двор:

— Да ты хоть знаешь, сколько прибор для умывания стоит, коровища?! Ты же его помяла! Смотри!

Глашка без раздумий шлепнула крикуна мокрой тряпкой, и поднялся такой ор, что даже Аэрон не выдержал, со стоном открыл глаза.

— Все, поспать не дадут! — Он сел, растирая лицо.

В комнате было свежо, Аэрон заметил щель в раме, в которую надуло снега. Серая мгла за окном и снежная круговерть застили мир. Он потянулся. Скандал за дверью неожиданно оборвался на высокой ноте, и густой бас, объявив, что все здесь дети шайтана, вдруг начал выводить хвалебную миренскую песню, из которой Велий с трудом понимал лишь припев, звучавший в переводе как «ой, люли, люли». Аэрон тоже навострил уши и многозначительно подмигнул Велию, когда к ним в дверь деликатно постучались. Маг, соображавший спросонья хуже вампира, рявкнул:

— Кто там?

В отличие от Аэрона, который закутался в одеяло по самые уши и скалил зубы, он ничего радостного от жизни пока не ожидал.

— Не здесь ли предаются благостному сну великие султаны, чьи бедные наложницы пренебрежительно забыты и омывают лица слезами, ибо радость ушла из их дома, когда их покинули прекрасные Аэрон и Велий?

— Что за ерунда?! — удивленно пробормотал маг, а Аэрон, кинувшись к нему, быстро закрыл другу рот и сладким голосом пропел: