Особое мнение (Сборник)

Ада отозвался:

— Когда-то я любил ее…

Печально перебирая струны гитары, Парк что-то напевал себе под нос. Возможно, он разучивал балладу про освобождение из тюрьмы Джима Брискина.

— И я бы на твоем месте последовал совету мистера Сакстона, — сказал доктор Ясуми. — Тебе нужна круглосуточная защита.

И он похлопал Ада по плечу.

Тут подал голос Рэгз:

— Мистер Ада, а я балладу-то сочинил, да. Про…

— Не сейчас, — грубо прервал его Ада. — Сейчас я не в силах ее слушать.

Он хотел остаться один. Хотел, чтобы эти двое вышли и оставили его в покое.

Возможно, имело смысл сопротивляться. Контратаковать. Доктор Ясуми так и сказал. Теперь то же самое говорит Сакстон. А что посоветует Джим-Джем? Он человек умный… а он скажет: нет, убийство — не наш метод. Я знаю, что именно так он и ответит. Потому что я знаю, что он за человек.

И если он скажет — нет, нельзя, я не буду ничего делать.

Доктор Ясуми меж тем выдавал Парку инструкции:

— Пожалуйста, спойте балладу о вон той вазе с гладиолусами, которая на шкафу стоит. Спойте, что она поднялась и зависла в воздухе. Давайте, начинайте.

— Слушайте, ну разве про такое баллады поют? — удивился Рэгз. — И вообще мне вот мистер Ада другое задание выдал, вы ж сами слышали.

— А это я вас тестирую, — проворчал доктор Ясуми, — с разрешения мистера Ада!

* * *

Макс Фишер смерил недовольным взглядом своего кузена генерального прокурора:

— И что? Ничего у нас не вышло.

— Нет, Макс, не вышло, — согласился Леон Лэ. — На него профессионалы работают. Он же не сам по себе, как Брискин, у него целая корпорация.

Макс угрюмо проговорил:

— Я как-то книжку читал, и там было про то, что, если трое чего-то не поделили, двое обязательно объединятся против третьего. Это, типа, неизбежно происходит. Вот и со мной то же самое: Ада и Брискин задружились, а я тут один кукую. Надо бы нам их рассорить, Леон. Переманить кого-нибудь одного на нашу сторону. Брискину я когда-то нравился, кстати. Он просто методы мои не одобрял — это да.

Леон покачал головой:

— А ты подожди, пока до него дойдут вести про покушение Зои Ада, как она бывшего мужа пыталась укокошить. Брискин, вот увидишь, не придет в восторг.

— То есть ты думаешь, что его на нашу сторону переманить нельзя?

— Да, Макс, я именно так и думаю. Ты сейчас в его глазах злодейский злодей. Так что забудь про переманивание.

— Мне тут в голову одна мысль пришла, — проговорил Макс. — Такая еще… смутная мысль. В общем, думаю я вот что: а не освободить ли мне Джим-Джема? Вдруг он после этого проникнется ко мне благодарностью?

— Ты что, с ума сошел? — удивился Леон. — Как тебе только в голову могло такое прийти? На тебя совсем не похоже…

— Не знаю, — простонал Макс. — Однако ж пришло!

А Себастьяну Ада Рэгз Парк сказал:

— Эт самое, мистер Ада, сочинил я балладу, вот. Все как доктор Ясуми советовал. Прям про то, как Джим-Джем на свободу выходит, эт самое, да. Хотите послушать?

Ада не хотел, но кивнул:

— Давайте, начинайте.

В конце концов этот кантри-певец у него на зарплате, отчего бы и не послушать, раз все равно уплачено?

Рэгз взял аккорд и запел:

Джим-Джем Брискин в тюрьме страдал, За залог беднягу никто не выкупал! А кто виноват? Ты, Макс Фишер!

Рэгз прервался и пояснил:

— «А кто виноват? Ты, Макс Фишер!» — это припев, да.

— Мы поняли, — покивал Ада.

Господь к Максу пришел, сказал: «Макс, я сильно зол! Ты бросил в тюрьму человека, по пути зла ты пошел! А кто виноват? Ты, Макс Фишер!» — наш господь сказал. Бедный Джим Брискин, ты права его нарушал! А кто виноват? Ты, Макс Фишер! Вот что я вам скажу, Господь наш поднял длань: «Тебя я в ад провожу!» Покайся, покайся, Макс Фишер! Иди прямым путем: Иди к свету, а Джим-Джем пусть будет освобожден!

Рэгз пояснил Ада:

— А сейчас я спою про то, что дальше случилось, потому как это еще не все, да.

И он прочистил горло и завел следующий куплет:

Макс Фишер к свету пришел, Звонит прокурору: «Леон Лэ, я от зла отошел, Прикажи повернуть тот ключ, Дверь открыть и в тюрьму впустить солнца луч!» Так Джим Брискин вышел из тюрьмы, Дверь ее открылась, и нет больше тьмы!

— Ну вот и все, — радостно сообщил Рэгз. — Ну это, знаете, такая песня на манер рабочей, ее громко поют. Ну или спиричуэлз, когда еще ногами притопывают. Вам понравилось?

Ада взял себя в руки и сумел кивнуть:

— Да. Неплохо. Все хорошо.

— Сказать мистеру Камински, что вы одобрили это для эфира на КУЛЬТУРЕ?

— Скажите, — с отсутствующим видом отозвался Ада.

Ему было все равно. Смерть Зои очень его расстроила и легла тяжким грузом на душу. Он мучился чувством вины: ведь это его телохранители застрелили ее. А то, что Зои страдала расстройством психики, что пыталась убить его — это уже не важно. Человеческая жизнь — это человеческая жизнь, а убийство — это убийство.

— Так, — вдруг сказал он Рэгзу. — Я хочу, чтобы вы сочинили еще одну песню. Прямо сейчас.

Рэгз сочувственно отозвался:

— Я даже знаю про что, мистер Ада. Балладу про горькую гибель вашей бывшей жены Зои. Я об этом уже подумал и все сочинил. Слушайте:

Жила-была дама, прекрасная, как звезда, Душой бродила туда и сюда, Красивей ее на всем свете не сыскать, Душа ее знает, кто приказал ее жизнь отнять. Не родня ее убила, о нет, То был Макс Фишер, злой президент…

Ада перебил:

— Не надо оправданий, Рэгз. Это я во всем виноват. Не надо все сваливать на Макса, я не хочу делать из него мальчика для битья.

Доктор Ясуми до того тихонько сидел в углу, но тут вдруг подал голос:

— А еще вы слишком хорошо отзываетесь о президенте Фишере в ваших балладах, Рэгз. Вот в этой, которая про освобождение Джим-Джема, вы прямо так и поете: мол, Макс Фишер сменил этические установки. Нам такого не надо. Нужно сочинить песню, из которой станет понятно: это благодаря мистеру Ада Джим-Джем вышел из тюрьмы. Вот, Рэгз, послушайте, я кое-что сочинил.