Особое задание

Чистильщик своеобразно перевел на румынский язык название фабрики «Скороход», расчленив это слово на два: «скорый» и «ход».

Евгений предложил Мировскому, как только откроются магазины, немедленно купить другие полуботинки.

— Из-за такой «мелочи» можно угодить на виселицу!

Мировский усмехнулся, но возражать не стал.

На вокзале они купили билеты. Автомотриса на Бухарест отходила только в одиннадцать часов. В зале ожидания было много людей, преимущественно солдат. Они лежали на скамейках и на голом полу. Евгений хотел остаться здесь, но Мировский возразил: в зале мало гражданских лиц и его присутствие может вызвать излишнее любопытство жандармских патрулей, которые то прохаживались по залу, то выходили на перрон.

— Кроме того, — сказал Мировский, — я хочу пройтись по городу; скоро откроются магазины и тогда, чтобы «не угодить на виселицу», я исполню твое горячее желание — куплю ботинки!

Игриво-иронический тон Мировского показался Евгению неуместным.

— Будет дурить, — сказал он. — Пошли вместе.

Мировский согласился без энтузиазма, а когда они вышли на перрон, сморщился и закрыл глаза.

— Что-то мне нехорошо… — сказал он и потер лоб. — Пойду-ка в туалет, освежусь немного…

Он действительно побледнел. Условились встретиться в ресторане. Мировский пошел вдоль перрона, а Евгений направился в ресторан. Хотел заказать чашку кофе, но в зале еще никого не было. Оставаться одному не хотелось. Он осмотрел выставленные в буфете закуски и медленно направился к выходу. Каково же было его удивление, когда в конце перрона он увидел Мировского, разговаривавшего с одним из жандармов. У Евгения замерло сердце. Неужели проверяют документы? Мировский, конечно, заметил его, но не подал вида и продолжал разговаривать с жандармами. Они указывали ему куда-то рукой, что-то объясняли. Наконец Мировский вежливо откланялся и направился к Евгению.

— Понимаешь, — тихо начал он, — когда я шел в туалет, жандармы как-то странно на меня посматривали. Казалось, вот-вот остановят. Тут меня надоумило самому подойти к ним и спросить, не знают ли они, где в городе помещается епископия? Помнишь шофера? Они очень обстоятельно пояснили мне, как туда доехать. Я, конечно, вежливенько поблагодарил и… отчалил. В общем, теперь я с ними уже знаком… Неплохо?

Евгений был доволен находчивостью напарника, и все же его охватило безотчетное беспокойство. От былой самоуверенности Коти Мировского не осталось и следа. Он стал будто ниже ростом, потускнел, наигранная улыбка мелькала на его лице, глаза виновато бегали… «Что с ним происходит?» — подумал Евгений. И только хотел спросить, чем он встревожен, как к станции подошел скорый из Бухареста. На перрон сразу хлынуло много военных, преимущественно офицеров стрелковых и артиллерийских частей. Летчиков было мало.

На вокзале стало шумно. Со всех сторон слышались выкрики продавцов булочек, лимонада, конфет, мороженого… Особенно галдели газетчики. Они наперебой выкрикивали названия газет и статей, восхвалявших победное продвижение немецкой армии в глубь Советского Союза.

— «Универсул»! «Курентул»! «Фолькишер Беобахтер»!..

— «Чрезвычайный посол Третьего рейха Манфред фон Киллингер вручил вчера вечером от имени фюрера и германского канцлера Адольфа Гитлера высшую награду августейшему монарху Михаю первому!..»

— «Курентул»! «Тимпул»! Едицие спечиалэ! [6] «Универсул»!

— «Госпожа Антонеску в течение целого часа находилась среди раненых солдат и офицеров!», «Экспорт нефти и зерна в Германию»…

— «Универсул»! «Курентул»! «Ултима орэ»!..

— «Тысячи русских пленных за один день!»

— «Грандиозный банкет в королевском дворце по случаю присвоения госпоже Антонеску почетного звания сестры милосердия…»

— «Курентул»! «Ултима орэ-о»!

6

Специальный выпуск (рум.)

Евгений купил газету и, отойдя в сторону, бегло перелистал страницы. Его внимание привлекло сообщение с фронтов:

«Доблестные войска фюрера, преодолевая сопротивление остатков разбитой Красной Армии, заняли Львов, Тарнополь, Минск, Могилев… Колоссальное число пленных! Громадные трофеи! Вождь государства генерал Ион Антонеску вернулся с фронта и выдал первые пособия матерям и женам павших за победу нашего оружия!..»

Евгений сложил газету. Сердце сжала щемящая боль. Что же это происходит? Чем объяснить такое стремительное продвижение немцев? Ему хотелось сделать что-то такое, что сразу стерло бы самодовольство с противных рож, выглядывавших из окон вагонов. Оттуда доносились звуки аккордеона и нестройное пение:

О донна Клара-а, Я видел в танце тебя, О донна Клара, Я видел в ванне тебя!

Евгений подошел к задумчиво стоявшему Мировскому, который одной рукой держал газету, другой тер лоб.

— Слушай, знаешь, что-то мне опять не по себе. Придется все-таки освежиться как следует.

На этот раз Евгений пошел с ним. Может, устал парень или обстановка сказывается? Надо как-то его подбодрить.

Когда они подходили к главному входу в вокзал, навстречу попались жандармы, с которыми Мировский разговаривал на перроне. Вот уже год как обоим не приходилось видеть напыщенных жандармов с широкими белыми аксельбантами, в черных лакированных касках с бронзовыми орлами. Один из них на ходу спросил Мировского:

— Ну как, нашли префектуру? Или еще не ездили?

Мировский пригладил ладонями шевелюру и несколько растерянно ответил:

— Да нет…. Благодарю вас… Мне еще надо в епископию съездить…

Жандарм понимающе кивнул и зашагал рядом со своим напарником. Евгений был очень удивлен: «В какую префектуру должен поехать Мировский?»

Угадывая его мысли, Мировский поспешил объяснить:

— Забыл тебе сказать… Понимаешь, я нарочно у них тогда спросил, где находится префектура. Сделал вид, будто у меня и туда дело есть… Пусть считают меня «своим»….

Евгений ничего не ответил, эта история ему очень не нравилась. «Ни к чему это!» — подумал он. Овладевшее им беспокойство теперь стало еще сильнее. «Хотя бы скорее подошла автомотриса!» — подумал Евгений и решил, что от Мировского больше не следует отходить.

Они вошли в туалет. Запах хлорки ударил в нос. У раковины какой-то плутониер [7] старательно причесывался. Когда он отошел, Мировский принялся смачивать голову и укладывать свои густые волосы. Евгений наблюдал за ним: движения его были нервными, неуклюжими. Евгений молча помыл руки и вытер их носовым платком. Тут Мировский подошел к нему вплотную и, не глядя в глаза, тихо сказал:

7

Фельдфебель (рум.).

— Слушай, знаешь что… Я… туда больше не вернусь…

— О чем ты? Куда не вернешься?

— Туда, откуда нас послали, понял? — злобно огрызнулся Мировский. Он сразу переменился в лице, выпрямился, жесты его стали четки, определенны, словно до сих пор, сутулясь и жалуясь на головную боль, он только играл какую-то надоевшую ему роль.

Евгений обомлел. «Вот оно что! Мне не доверяют… — подумал он. — Мировскому поручили проверить меня здесь. Как же, за него Смилянный ручался головой! Все ясно…»