Особое задание

К ротным политработникам у Кучкина требования особые. Командир — организатор боя. Он не может оставить своего места, потому что должен не только держать в виду все звенья боевого порядка и управлять ими, но и поддерживать непрерывную связь со старшими начальниками, взаимодействовать с соседями, наилучшим образом использовать приданные средства, следить за развитием общей обстановки на поле боя и, конечно, за противником, на всякий ход его отвечая своим ходом. Как и Довбий, Кучкин считал, что в самый момент боя место ротного и батальонного политработника — в атакующей боевой машине, в цепи, в траншее. Именно там всего полнее его сила личного примера — ведь присутствие офицера рядом, под огнем, сам вид его прибавляет уверенности солдату и младшему командиру. Там даже одно слово его, вовремя сказанное, идет в атаку, разит мишени, берёт укрепления. Только и в атакующих порядках надо уметь определить для себя главную, самую горячую точку, чтобы не оказаться в роли рядового стрелка.

Если политработник действует в гуще людей, от него первого после тяжелого марша люди услышат о тех, кто действовал мастерски. Убывая на рекогносцировку с другими офицерами, он оставит за себя своих помощников, которые и беседы организуют, и без газет людей не оставят, и вызовут среди взводов, отделений и специалистов боевое соревнование за лучшие действия на очередном этапе учений. Его право позаботиться и о том, чтобы непосредственно в поле, перед строем товарищей, отличившимся объявлялись поощрения. Ему не следует забывать, что и сам он обладает достаточными правами на сей счет…

Вдали, на сером склоне горы проглянули строения — основной ориентир наступающих. Колонна роты круто поворачивает, обтекая опорный пункт неглубоким распадком — его они выбирали по карте для задуманного маневра. «Противник» теперь видит роту, но пока молчит, наверное, гадая: что это за машины, так смело маневрирующие перед его фронтом? Он наверняка принимает их за свои — не полезет же одна рота на столь мощную оборону! Но проходит минута, и тревожная ракета прожгла небо над опорным пунктом, первые выстрелы сверкнули на склоне горы, а через несколько мгновений вся она опоясалась линией огневых вспышек.

Капитан Кучкин наклоняется к водителю:

— Ну-ка, скажи свое слово, товарищ Михайлов!

— Крепче держитесь, товарищ капитан!

Руки водителя словно прикованы к рулю, сощуренные глаза впились в полосу каменистой земли, набегающей в бронестекле. Кажется, чья-то невидимая рука смахивает с дороги камни, выбоины, воронки, но держаться действительно надо покрепче — как будто случилось великое землетрясение и подошва горы под колесами мечется, вздыбливается и ревет, извергает пламя и дым. Головная машина вдруг точно споткнулась, резко замедлила ход. «Там Довбий, что у него?» Остановка под прицельным огнем даже на полминуты — верная гибель. Но не прошло и десяти секунд — передняя машина снова рванулась вперед. Позже Кучкин узнает: старший лейтенант Довбий сам заменил водителя. Политработник обязан уметь всё, что умеют его подчиненные. И уметь лучше их.

Секунды казались минутами до того момента, когда нарастающий крутосклон укрыл обходящую роту от прицельного огня из опорного пункта. В зимних серо-свинцовых тучах, стекающих со снеговых вершин, блеснуло солнце — словно приветствовало первый успех мотострелков. Еще километр пересеченного пространства, и рота зацепится за гребень, с которого поддержит удар главных сил батальона. Только бы не нарваться на минное поле или засаду. Здесь они маловероятны, и всё же… Скорость продвижения теперь решала всё. Распадок переходил в просторную долину, отлого уходящую вверх, по ней там и тут разбросаны нагромождения камней, желтеют лобастые выступы обветренных песчаников и сланцев. Снова открылся опорный пункт, но теперь роту защищает расстояние, к тому же она зависает над его флангом и вот-вот зайдет в тыл. Чтобы сосредоточить по ней мощный огонь, «противнику» необходимо переместить свои основные средства, оголив собственный фронт. Вряд ли он пойдет на это — ведь главные силы батальона должны уже заявить о своем приближении.

Наблюдатель вдруг тронул Кучкина за локоть, он наклонился к смотровому лючку и не поверил глазам: совсем близко параллельным маршрутом из опорного пункта отходили колонны «противника», оставив позади только небольшой заслон. Возможно, этот отход был спланирован заранее и он просто совпал по времени с прорывом роты мотострелков за фланг опорного пункта. Или, встревоженный этим неожиданным прорывом, «противник» разгадал замысел наступающих и спешил уйти из-под двойного удара, избежать клещей, намертво стать на заранее подготовленном рубеже? Как бы там ни было, Кучкин уже видел: «противник» раньше их захватит гребень, к которому рвались мотострелки, и тогда рота сама попадает под уничтожающий огневой удар, а комбату придется затевать бой по-новому. Вот она, та самая неожиданность, о которой предупреждал командир! «Противник» без боя отдавал им опорный пункт, который они собирались брать штурмом, вовсе не рассчитывая при этом на легкий успех — кто мог предвидеть подобное? Но что толку в этой горе, если «противник» сохранит силы, втянет наступающих в теснины гор, где каждый шаг вперед будет стоить неимоверных усилий?

Весь прежний опыт учений убедил Кучкина: в критическом положении главное — сохранить хладнокровие, чувство реальности обстановки и действовать, не теряя мгновения. Только решительные действия позволяют удержать контроль над ходом событий, когда они совершают неожиданный поворот. В подобных переделках Кучкин с необычайной силой ощущал личную ответственность — ответственность политработника, старшего в подразделении офицера и за выполнение поставленной командиром задачи, и за действия людей. Ведь и офицеры роты в столь трудный для них момент вправе рассчитывать на поддержку и помощь старшего, на то, что какую-то часть ответственности за происходящее он возьмет на себя.

В любой обстановке боя действия офицера и солдата должны подчиняться главной задаче — мысль пришла Кучкину как бы сама собой. Он вызвал по радио командира роты:

— Надо немедленно атаковать, связать их боем, любой ценой остановить отход!

— Я понял вас, — тотчас отозвался капитан Солопов. — Всем, всем! «Противник» — слева! К бою!

Сбрасывая шлемофон, Кучкин успел услышать: капитан Солопов докладывал командиру батальона обстановку и принятое им решение. Теперь общая атака ускорится, только бы удержать отступающих в этой долине до подхода главных сил…

Бросаясь в середину цепи, Кучкин с чувством признательности успевал примечать тех, на кого он всегда особенно рассчитывал: Чабанов, Ганиев, Науменко, Смаль, Матмусаев, Малыхин… Командиры отделений, пулеметчики, снайперы, его боевые активисты, они первыми оказались на земле. Ещё из люков боевых машин выскакивали мотострелки, а их автоматы, гранатометы, пулеметы уже оглушили долину грохотом — они понимали, что противника надо успеть захлестнуть огнем, как арканом, пока он не ускользнул из зоны надежного поражения. Через полминуты в долине разразился огневой шквал, и, застигнутый этим шквалом, «противник» принял бой, начал спешиваться, неся потери. Силы, однако, были неравными, мотострелковая рота перешла к обороне.

Этот бой длился почти полчаса и был на редкость ожесточенным. Растянувшись редкой цепью, рота упорно сдерживала превосходящие силы «противника», сосредоточенным огнем пресекала его отчаянные попытки обойти её фланги, во что бы то ни стало прорваться за ближний гребень. За центр и правый фланг Кучкин был спокоен — там находились капитан Солопов и старший лейтенант Довбий. Он взял на себя левый фланг, где оборонялся взвод под командованием малоопытного командира. Прячась за камнями и выветренными скальными обломками, где ползком, где перебежками Кучкин добирался от одной огневой точки к другой, от отделения к отделению, помогал молодым командирам организовать огонь, направить его на самые опасные цели, при этом автомат в его руках не бездействовал. Когда же вдали, на склоне горы возникли боевые машины батальона, когда там развернулась атакующая цепь и «противник» смешался, пытаясь организовать круговую оборону, Кучкин первым поднялся в рост.

— За мной — в атаку!..

После боя командир батальона приказал построить мотострелков и объявил благодарность за инициативу и решительность в бою. Распорядился: тех, кто особо отличился, представить к поощрениям отдельно. После построения Виктор Солопов подошел к заместителю командира батальона по политчасти.

— Спасибо, Геннадий Павлович. Спасибо, что сегодня вы были с нами.

— Не за что. — Кучкин улыбнулся. — Я был лишь на своём месте.

И всё-таки, есть ли награда более дорогая для политработника, чем такое спасибо!