Особые отношения

Мама держит платье с декольте в форме сердца, которое заканчивается юбкой из перьев. Больше похоже на цыпленка, которого переехал комбайн.

— Нет, — говорю я. — Категорически.

— Вот там висит платье с кристаллами «Сваровски» на лифе, — настаивает мама.

— Сама его надевай, — бурчу я.

Идея посетить салон новобрачных в Бостоне принадлежит не мне. Моей маме приснился сон, и в итоге мы оказались в примерочной салона «Присцилла», и уклониться от похода куда не представляется возможным, — мама непоколебимо верит в пророческую силу подсознания.

Мама, которой понадобилась целая неделя, чтобы привыкнуть, что мы с Ванессой вместе, намного больше обрадовалась предстоящей свадьбе, чем мы. Мне в глубине души кажется, что она любит Ванессу гораздо сильнее, чем меня, потому что Ванесса серьезная, имеющая голову на плечах дочь, которой у мамы никогда не было. Дочь, с которой можно обсудить индивидуальный пенсионный счет и порядок выхода на пенсию, которая ведет книгу, куда записывает дни рождения, чтобы не забыть послать поздравление. Мне кажется, мама искренне верит, что Ванесса всегда будет обо мне заботиться, в то время как относительно Макса у нее были сомнения.

Но у меня все зудит в этом месте, где полно других невест, которые выходят замуж без всяких осложнений. Такое ощущение, что я буквально утопаю в тюле, кружевах и атласе, а ведь я еще ни одного платья не померила.

Когда к нам подходит продавщица и предлагает свою помощь, мама с широкой улыбкой делает шаг ей навстречу.

— Моя дочь-лесбиянка выходит замуж, — сообщает она.

Я чувствую, как пылают мои щеки.

— Чего это вдруг я дочь-лесбиянка?

— Ну, мне казалось, кому, как ни тебе, знать ответ на этот вопрос.

— Ты же раньше никогда не представляла меня: «Вот моя дочь традиционной сексуальной ориентации».

У мамы вытягивается лицо.

— Я думала, ты хочешь, чтобы я тобой гордилась.

— Не нужно делать из меня виноватую, — отвечаю я.

Продавщица переводит взгляд с меня на маму.

— Наверное, вам нужно еще несколько минут подумать, — говорит она и поспешно удаляется.

— Полюбуйся, что ты сделала. Поставила девушку в неловкое положение, — вздыхает мама.

— Ты смеешься? — Я хватаю с полки туфли-лодочки в блестках. — Привет! — передразниваю я. — А у вас нет таких туфель для моей мамы-садомазохистки? У нее тридцать восьмой размер.

— Во-первых, я не садо-мазо. Во-вторых, эти туфли просто ужасные. — Она смотрит на меня. — Знаешь, не все собираются на тебя нападать. Не стоит думать, только на том основании, что ты сама недавно стала членом гей-меньшинства, о других людях самое плохое.

Я опускаюсь на белый диван посреди гор тюля.

— Тебе легко говорить. Тебе каждый день не присылают брошюры из церкви Вечной Славы. «Десять крошечных шагов к Иисусу», «„Норма“ не значит „Ненависть“». — Я смотрю на маму. — Тебе, возможно, хочется всем раструбить о моем новом статусе, но я не хочу. Не стоит никого вгонять в краску. — Я оглядываюсь на продавщицу, которая заворачивает платье. — Единственное, что нам о ней известно: она поет в церковном хоре Вечной Славы.

— Единственное, что нам о ней известно, — возражает мама, — она тоже лесбиянка. — Мама сидит рядом. Вокруг нас, напоминая небольшой взрыв, громоздятся платья. — Милая, что случилось?

К моему величайшему изумлению, мои глаза наполняются слезами.

— Я не знаю, что надеть на собственную свадьбу, — признаюсь я.

Мама бросает на меня взгляд, потом хватает за руку, стягивает с дивана и тащит вниз по лестнице на Боулстон-стрит.

— О чем, черт побери, ты говоришь?

— Невеста должна приковывать взгляды, — всхлипываю я. — А если так случилось, что на свадьбе две невесты?

— А что наденет Ванесса?

— Костюм.

Красивый белый костюм, который она нашла в фирменном магазине «Маршалл» и который сидит на ней как влитой. Но я никогда в жизни не носила костюмов.

— В таком случае ты можешь надеть то, что захочешь…

— Только не белое, — предупреждаю я.

Мама поджимает губы.

— Потому что ты уже один раз была замужем?

— Нет. Потому что…

Я прикусываю губу, чтобы не произнести то, что вертится на языке и тяжелым грузом лежит у меня на сердце, словно свежий слой асфальта.

— Почему? — допытывается мама.

— Потому что это голубая свадьба, — шепчу я.

Когда Ванесса сделала мне предложение, я без раздумий ответила «да». Но я была бы абсолютно счастлива, если бы наш брак скромно зарегистрировали в суде Массачусетса, вместо того чтобы раздувать церемонию и приглашать гостей.

— Брось, Зои, — сказала она. — В жизни только два раза собираются вместе все, кого ты любишь: на твою свадьбу и твои похороны. И поверь, во второй раз тебе будет уже не до веселья.

И хотя я каждый вечер сажусь с Ванессой за компьютер, чтобы подыскать музыкантов и место для церемонии, я не перестаю думать о том, что найду предлог и сумею убедить ее просто поехать на медовый месяц в Турцию или на Багамы.

И все же…

В отличие от меня, Ванесса никогда не шла по проходу. Никогда не ела свадебного торта и не танцевала, пока на ногах не появятся мозоли. А если она хочет именно этого, то я не могу лишить ее праздника.

Мне хотелось бы, чтобы все знали, как я счастлива с Ванессой, но для этого свадьба мне не нужна. Я не была до конца уверена, в чем кроется причина. То ли для меня до сих пор все в новинку, то ли я отчетливо понимаю, что подумает Макс: лесбийская свадьба не настоящая.

Не могу объяснить, почему его мнение вообще имеет какое-то значение. В конце концов, мы же не собираемся просить пастора Клайва сочетать нас браком. Люди, которых мы пригласим на нашу свадьбу, любят нас и не станут осуждать за то, что на торте две крошечные фигурки невесты, а не жениха и невесты.

Но, чтобы пожениться, придется выехать за пределы штата Род-Айленд. Нам пришлось искать священника, который не выступает против однополых браков. И мы наймем адвоката, чтобы составить бумаги, которые бы давали нам право принимать друг за друга решения, связанные со здоровьем, и наследовать страховки жизни друг друга. Я не стыжусь своего желания прожить всю жизнь с Ванессой. Но мне стыдно оттого, что шаги, которые мне приходится предпринимать для достижения своей мечты, делают меня гражданином второго сорта.

— Я счастлива, — уверяю я маму, ревя во всю.

Мама меряет меня взглядом.

— Того, что тебе нужно, — машет она в сторону свадебного салона за нашими спинами, — здесь нет. Тебе нужно нечто элегантное и лаконичное. Похожее на вас с Ванессой.

Мы обходим три магазина, прежде чем находим желаемое — простое, узкое, облегающее фигуру платье цвета слоновой кости, длиной до колена, в котором я не напоминаю Золушку.

— Я влюбилась в твоего отца во время пожарных учений, — без умолку говорит мама, застегивая пуговицы на спине. — Мы оба работали в юридической фирме — он бухгалтером, я секретаршей. Пожарные эвакуировали из здания людей. Мы встретились у цепного забора, и он предложил мне половинку шоколадного батончика. Когда в здании уже все было чисто, мы туда не вернулись. — Она пожимает плечами. — На его похоронах многие мои друзья говорили, что мне не повезло влюбиться в парня, который умер в сорок лет. Но знаешь, я всегда думала иначе. Я считала, что мне повезло. А если бы учения не проводились? Мы бы никогда не встретились. И пусть лучше я прожила всего несколько удивительных лет с ним, чем без него вообще. — Она поворачивается ко мне лицом. — Не позволяй никому указывать тебе, кого любить, а кого нет, Зои. Да, это однополая свадьба. Но она твоя.