Особый прием Гурова

– Да! А поскольку и Евгений, и Екатерина находятся у нас, провести отчую ставку между ними будет несложно, – подтвердил Гуров.

– Не, ему точно нужно лечиться, причем срочно! – помотал головой Колобок, и Сафронов под столом схватил и сжал руку Гурова, который был уже вне себя от бешенства. – Короче, так! Я Катьку в пятницу «снял»! Последним у нее был!

– И охота тебе к уличным соваться! – укоризненно заметил кто-то.

– Бросьте, ребята! Подушки, диваны, ковры и мягкие перины – это, конечно, хорошо. Но иногда хочется ведь и молодость вспомнить, когда мы в машинах баб драли! – с азартом произнес Колобок. – Ну, повез я ее потом домой, по старой-то памяти, – я же ее еще в пеленках помню, в соседних домах ведь жили. Ну, заливалась она по дороге, какой я весь из себя необыкновенный… В общем, все, что в таких случаях обычно бабы говорят, – может, надеялась, что я ей еще отстегну. Я себе еду, о своем размышляю, и тут вдруг слышу фамилию Зайцев. Ну, у меня первая мысль, что это ты, – он посмотрел на одного из мужчин за столом. – Только, думаю, какого черта ты к ней поперся, если недавно новую суперпупер себе завел? Ну, и спросил, какой, мол, Зайцев? А она мне, что это Толька, который из Чечни, раненый-контуженый, тотальный импотент, и все в этом духе. Тут я не сдержался и врезал ей! Сказал, что не следует дочери собственного отца позорить!

– Она действительно его дочь? – быстро спросил Шварц.

– Ну да! Я же сказал, что мы с матерью ее, Надькой, в соседних домах жили, и я постоянно видел, как она с Толькой в сарай кувыркаться бегала. А потом его Танька у нее отбила! Надька с матерью жила, ни братьев, ни отца. Так что, когда выяснилось, что она беременна, некому было Тольке морду набить и жениться заставить. Вот так Катька на свет и появилась, а Надька потом на панель пошла – куда ей в то время деваться было? Только я думал, что Надька ей все рассказала, а оказалось, что нет. Но я-то этого не знал! Я же думал, что это она со зла на отца так! А она глазищами хлопает, варежку раззявила, за щеку держится и смотрит на меня, как баран на новые ворота! А потом реветь принялась, чуть потоп мне в машине не устроила!

– Можно предполагать, что, вернувшись домой, Екатерина поговорила с матерью и выяснила, что господин Колобок сказал ей правду. Получив такую глубокую душевную травму, бедная девочка решила уехать подальше, чтобы в одиночестве пережить свое горе. Не смею вам советовать, господин полковник, но, может быть, стоит сначала провести очную ставку как раз между матерью и дочерью? Полагаю, что в этом случае ни той, ни другой не будет смысла что-то скрывать и правда наконец выяснится.

– Кстати, о Зайцеве! – сказал Боня и повернулся к подручному. – Свист! Когда его найдут, лично от меня ему десять кусков зеленью премиальных! И не вздумай крысятничать!

– Мы тоже скинемся! – поддержали его остальные. – Святое дело сделал мужик!

У Гурова начало появляться очень нехорошее предчувствие полного провала, его буквально затрясло от бешенства, однако он старался, чтобы этого никто не заметил и, поднявшись, пообещал:

– Я изучу все документы, и уже тогда буду решать, что делать.

Сафронов тоже поднялся, но тут у него зазвонил сотовый. Он обреченно вздохнул, явно готовясь к очередному «подарку судьбы», и включил его.

– Ты какого черта на работе делаешь? – заорал он, довольно долго слушая, о чем говорили ему в трубку, а потом уже спокойнее произнес: – Я сейчас включу громкую связь, и ты повторишь все то же, что только что мне рассказал. – И положил телефон на стол.

Тишина в зале установилась мертвая, и нарушал ее только громкий голос Кости:

– Товарищ генерал! Докладываю! Современная наука достигла невероятных высот и научилась творить чудеса – у нас по управлению ожившие мертвецы ходят. Точнее, сейчас уже не ходят, а сидят. Это широко известные в определенных кругах Лучник, Пан Зюзя и Егерь. Официально они были убиты при задержании, чтобы не соврать, лет шесть назад – дела из архива утром поднимем, а сейчас и на мертвецов совсем не похожи: крепенькие такие, сытые, розовощекие! Лучник, который у них за старшего был, в данный момент напротив меня сидит. И поет он мне песню задушевную о том, что подмерзли они на улице, вот и зашли погреться да малую нужду справить, да вот только подъезды попутали: вместо жилого дома чисто случайно в наше управление забрели. И одолело их тут любопытство! Захотели они посмотреть, что да как у нас расположено, вот и заблудились. А потом увидели камеру, в замке которой ключи висят, и решили там переночевать и утра дождаться. Да вот только встретили их там очень сильно неласково! Отмутузили бедолаг до полного выключения сознания. И крест Лучник целует на том, что говорит чистую правду!

– Веселый у вас племянник, господин генерал, – заметил Боня, подходя поближе к сотовому и спросил: – Ты, парень, с какого телефона говоришь?

– С мобильника. Откуда в допросной другие?

– Ну, так включи громкую связь и на стол положи.

– Это еще зачем? И, вообще, кто со мной разговаривает? – насторожился Костя.

– Делай, что тебе сказано! – цыкнул на него Сафронов. – А насчет того, что ты, паразит, не только на работе, но еще и допрос со своей разбитой головой проводишь, мы с тобой будем потом отдельно говорить!

– А я сюда прямо из морга! И судмедэксперты мне ответственно заявили, что мои травмы с жизнью вполне совместимы, – ответил Костя и добавил: – Включил, положил.

– Лучник! Ты меня слышишь? – спросил Боня.

– Боня! Это ты? – удивленно спросил тот.

– Я! И разговаривать ты сейчас со мной будешь! Ты ведь, падла, не Женьку Багрова шел кончать, а сына Фартового! И за это и ты, и Зюзя с Егерем перед всеми нами отвечать будете.

– Как сына Фартового? – растерялся тот и благим матом заорал: – Боня! Да, сукой буду, не знал я этого!

– А незнание не освобождает! – буркнул Боня. – И поэтому ты сейчас мне очень подробно расскажешь, кто тебя послал, как объяснил, кто еще при этом присутствовал, и где это было. Начинай! Я слушаю!

– Ну, Жура вызвал нас в дом к Иванычу, что за городом, там уже и форма была. Он и объяснил, что нас в Управу проведут, и нам там надо в камере одного «кента» кончить… Ну, словно он сам повесился! Только мужик он крепкий и сопротивляться будет, потому нас всех троих и посылает. А при разговоре еще Ванька был и Любка с Веркой.

– Любка – жена Королева, а Верка – Багрова, – тихо объяснил Гурову Сафронов.

– Как объяснили, за что? – продолжал тем временем Боня.

– Ну, вроде это Веркин пасынок тот взрыв на стройке устроил – ей кто-то позвонил и сказал, что приняли его.

– Что же они так поторопились? В областную Управу соваться – это не в сортир сходить! Могли бы подождать, когда его в ИВС переведут – там-то сподручнее. Перо в бок во время прогулки – и никаких проблем. Или подушкой ночью придавить. А?

– Да, я им тоже говорил, что опасно это, а Верка одно твердит, что нужно ему, пока не поздно, рот заткнуть!

– Ладно, поспрошаю я ее, чего она так боится, – пообещал Боня. – А как внутрь попали?

– Да старик нас один провел, Степаныч. Он-то и ключи от камеры нам дал, и потом вывести должен был.

– Так вот кто меня по головушке погладил! – раздался голос Кости.

– Не мешай! – рявкнул генерал.

– Ну а что теперь будет, когда вы трое не вернетесь? Кто там еще в запасе? Сколько человек? – спросил Боня, но ответа не получил. – Ты, Лучник, не молчи! – ласково попросил он. – Сам знаешь, со мной лучше разговаривать. Не люблю я, когда мне не отвечают.

– Витька Коршун, – выжал наконец из себя Лучник. – Только где он живет и с какой ксивой, я не знаю. Больше никого нет.

– Еще один оживший покойник! – горестно помотал головой Сафронов.

– Твою мать! – не сдержался Боня. – Этого нам только не хватало!

– Значит, вот кто Юрку-Туза три года назад кончил! – воскликнул Спичка. – То-то, я смотрю, почерк знакомый! Что за хрень, думаю? Коршун – в земле, а рука – его!

– Ты не сказал, что будет, если вы не вернетесь, – напомнил Боня.