Особый случай/Точка преломления

— И так нас осталось чуть! — возразила ему эта Евгения Феоктистовна

— Послушай меня, Женечка, если бы не Император и того бы не было. Не гневи судьбу.

— Судьбу?! Да где вы были, пока нас Голицыны в пыль растирали, союзнички?

— Девочка, а ты не забылась случаем? — со злостью в голосе проговорил Шереметьев.

— Думаете, не понимаю, что вы за моей дочерью пришли?

— Господи, вот же дура! Ты реально думаешь, что мир вокруг тебя и твоего рода крутится?

— А разве не из-за этого? — шокировано спросила его княжна Синяя

— Да уж наверное! Нужно слушать, что говорит тебе собеседник. И ещё, послушай совет человека много повидавшего на своём веку. Правильно господина подбирать надо! Или как ныне модно говорить, крышу! Где ты себе только такого мужа, упокой его душу с миром, господи, отыскала? Это же надо было таким дебилом быть! Умудриться пойти под руку князей Тёмных. Да они только бухать и умеют, ну ещё хорошенько шандарахнуть из-за горизонта по супостату, когда протрезвеют. И союзниками мы были не вашими, а вашего господина. Но уж если им не надо, то никто за вас вступаться и не мог.

— Так ведь нас никто и не брал….

— А чем вас не устраивало быть независимым родом? Пусть и небольшим, зато способным делать весьма необычные и интересные параустройста. Одни маговизоры чего стоили! Преотличнейшая вещь! Особенно пригождаются для разработки печатей и создания кристалл-генераторов. Нет же, приспичило им медицинским оборудованием заняться! Если уж так жгло, вот и шли бы под руку Голицыных.

— Так они же проигрывают!

— Подождать-то была не судьба? С победителем бы и договаривались. Не спорю, не скоро это произойдёт. Сама же понимаешь, не девочка. Никто не хочет большой крови, потому и откусывают по маленькому кусочку. А чего это ты так ухватились за ноги уважаемого Трифона Агафоновича? — с этими словами Шереметьев попытался воззвать к совести молодого человека так и не "разморозившегося".

— Э-э-э, — немного зависла княжна Синяя и с недоумением посмотрела снизу вверх, немного отклонившись, на вышеупомянутую особу, не поняв, что не к ней в реальности обращались.

— Наш господин взял её род под свою руку, — неожиданно для всех пояснила этот момент Волынская-Младшая, пытаясь хоть как-то смягчить неловкость ситуации и перевести акценты в диалоге.

— Татьяна Игоревна, полагаю? — Евпатий Аристархович решил продолжить странную игру слов, всё же сообразив, что что-то в состоянии Захарова младшего не так.

— Да, господин Шереметьев.

— Ну, полноте, голубушка. Я к вашим злоключениям не имею отношения, хотя некоторую долю своей вины признаю. Так что можете просто по имени отчеству.

— Спасибо, Евпатий Аристархович.

— Вот и чудненько. В реальности вы выглядите даже лучше чем на фотографиях!

Сидящая на асфальте княжна Синяя перевела взгляд на Волынскую-Младшую и стала её с любопытством осматривать. По мере сего действа, её лицо стало мрачнеть, особенно, после того, как она разглядела и других участниц "свиты".

— А вас, Евгения Феоктистовна, могу поздравить с хорошим выбором. Но всё же скажу: нужно было мужа так подбирать, как сейчас господина! — вновь перешёл Шереметьев на обращение по имени отчеству к княгине Синей.

Та оторвалась от созерцания неприятной ей картины и удивлённо посмотрела на него. Но он уже не обращал на неё внимания.

— Кстати, вот и разыскиваемый вами Изяслав, или Изя. Я решил его лично отдать вашему господину, — обратился к Волынской-Младшей, почти без перехода он, но уставился при этом на парнишку, вокруг которого сгрудилось столько девочек, девушек и даже обхватившая сейчас его за ноги женщина, постаравшись в одной этой небольшой фразе добиться всё же реакции того, к кому в реальности прибыл. Однако настоящий виновник и в этот раз никак на это заявление не прореагировал.

— Господин? — удивлённо обратилась к нему уже Игоревна, удивившись, наконец, отсутствию всякой реакции с его стороны на стоящего перед ним Шереметьева.

— Лопни мои глаза! Огонь и лёд, лёд и огонь, — неожиданно выдал тот совершенно невпопад, но как-то не очень внятно.

Только у Шереметьева, почему-то от этих слов округлились глаза, когда он проследил его взгляд. Смотрел Захаров-младший в этот момент на его внучек, всё это время простоявших совершенно незаметно.

— Откуда…, — начал, было, он.

— Чёрт, опять! — прошипела Игоревна и сопроводила эти слова тычком в бок своего господина.

— Что?! Где?! — тут же встрепенулся тот.

— Евпатий Аристархович, извините его, пожалуйста. Он сильно недоспал и всё утро вот так пропадает. Не сразу даже и сообразишь, — стала извиняться Волынская-Младшая.

На это Шереметьев лишь расхохотался.

— Всякое на своем веку видывал, и даже тех, кто мог спать с открытыми глазами стоя. Но чтобы ещё и говорить при этом…. Это уже уровень бога! — произнёс он отсмеявшись.

— Извините, я что-то пропустил? Ой! — последнее воскликнул, чуть не грохнувшись.

Эта Синяя вцепилась мне в ноги словно клещ.

— Да отпустите вы уже меня, никуда теперь не денусь. И поднимитесь, наконец, на ноги вместе с дочерью! — обратился к ней.

Право слово неудобно, особенно перед стоящим рядом Шереметьевым старшим. Уж его морда лица была знакома, как и его сыновей. И тут до меня допёрло, это же тот псих, сиганувший из люка аэрояхты! А кто тогда те две девочки-клона? Они бы хоть повязки им на рукавах привязали, разные. Как сами-то различают?

— Изя? — воскликнул неуверенно, когда дошёл до "клоуна" так до конца ещё не придя в себя.

А ведь точно, он и тогда не сильно-то нормально одевался. Как там бишь? Популярная ритуалистика?

— Он самый! Решил вот лично передать! Вы хотели его купить, но решил сделать нечто получше. Подарить. Так что забирай! — последнее Шереметьев сопроводил характерным "барским" жестом.

Типа никакой муйни не жалко, хорошему человеку. Заодно и ткнул меня носом в правила этикета. Вообще-то нужно было сначала с ним поздороваться!

— Евпатий Аристархович, извините! Я…. Немного не того…. В общем….

— Дело, конечно, молодое, но по ночам советую спать.

Чувствую, даже уши покраснели. Вот попал, так попал! Куда глаза девать от стыда было непонятно. Выручил меня "подарок" Шереметьева, обратившись ко мне.

— Э…. Петя? — с этими словами в его глазах появилось узнавание.

— Изя, понимаешь…. Тут такое дело. Меня не так зовут. В общем, Захаров Трифон Агафонович. Прошу любить и жаловать, — прикинувшись шлангом, попытался сделать вид, что так и надо.