ОСС 117. Совершенно секретно

– Вот как мы сделаем, – сказала она. – Ты напишешь заявление и признаешься в нем, что покрывал своей властью иностранного шпиона, виновного в преступлениях против нашей страны. Имен ты указывать не будешь. После того как ты подпишешь, я отдамся тебе, а потом напишу под твоим признанием, что я, Лин Маннова, и есть шпион, о котором ты пишешь. Так мы будем взаимно защищены. В ближайшем будущем мы поженимся и постараемся забыть эту историю.

Она догадалась, что он напрягся, пытаясь разглядеть ловушку, и стала поддерживать в нем желание, не давая ему вернуть себе ясность мысли. Она действовала так успешно, что он вдруг отбросил всякую осторожность и согласился:

– Сделаем, как ты хочешь, только быстро.

Она подтолкнула его к столу, положила перед ним листок бумаги, посмотрела, как он садится и снимает колпачок с ручки, потом опустилась на колени возле него и стала водить опытной рукой по его ляжке.

Она начал писать. Вдруг она вздрогнула и воскликнула:

– Это бесполезно. Все напрасно.

– Почему? – удивился он, хмуря брови и уже придя в ярость.

– Твои коллеги! Они знают все то, о чем ты мне рассказал...

Он ответил совершенно искренне:

– Нет! Все, что касается тебя, я сохранил в тайне! Кроме меня никто ничего не знает!

Она почувствовала, как ее заполняет жестокая радость, и спросила, тщательно маскируя ее:

– Ты можешь в этом поклясться?

– Клянусь памятью моей покойной матери!

Он снова стал писать, торопясь поскорее покончить с этим. Рука молодой женщины не отпускала его до того момента, когда он поставил под признанием свою подпись. Лин Маннова слегка приподнялась, чтобы прочесть текст.

– Ты этого хотела?

– Да, – шепнула она.

Она потянулась к нему, подставляя губы.

"Она в моих руках, – подумал он, целуя ее. Займусь с ней любовью, дам подписать признание и сразу же выдам, рассказав, к какой хитрости мне пришлось прибегнуть".

Он поднялся, привлекая ее к себе и подталкивая к постели.

– Иди, сейчас.

Она со смехом возразила:

– Незачем так торопиться, дорогой. Я должна на секунду зайти в ванную. Ты пока раздевайся и жди меня в постели... Прошу тебя, дорогой.

Он отпустил ее. В конце концов, ему некуда спешить. До утра все равно ничего не сделаешь. Его ждали несколько часов удовольствий... Он начал раздеваться...

Лин Маннова прильнула глазом к замочной скважине с другой стороны двери ванной комнаты. Она видела, как Владимир лихорадочно сбросил с себя одежду и положил "наган" на стол в центре комнаты. Потом он исчез из поля зрения, и почти тотчас послышался скрип пружин кровати.

Тогда она поднялась и надела на правую руку резиновую перчатку, лежавшую на умывальнике. Зеркало отразило ее лицо: суровое и беспощадно решительное. Она не торопясь открыла дверь, выключила в ванной свет, прошла в комнату и рукой, на которой не было перчатки, повернула выключатель слева от двери.

– Я смущаюсь, дорогой! – объяснила она шутливым тоном. – Подвинься немножко...

Она знала помещение достаточно хорошо, чтобы пройти по нему в темноте. Ни на что не наткнувшись, она дошла до стола и правой рукой в перчатке взяла на ходу револьвер, даже не остановившись. Она коснулась коленом края кровати и услышала шумное дыхание Владимира, казалось, прижавшегося к стене.

– Ты где?

Рука мужчины нащупала ее ляжку и потянула Лин к себе. Она упала на него, заведя правую руку за спину, чтобы он не наткнулся на оружие... "Стрелять надо в рот", – спокойно решила она. Если бы она выстрелила с правой руки, входное отверстие в теле жертвы оказалось бы слева, а Владимир, к сожалению, не был левшой. В рот лучше всего...

– Где твой рот? – спросила она, ища его пальцами левой руки.

Она коснулась теплых губ мужчины, уже заключившего ее в объятья и пытавшегося повалить под себя.

– Подожди, – простонала она.

Она продвинула пальцы дальше и Владимир, думая, что это какая-то игра, широко открыл рот. Простое движение, продолжавшееся не больше секунды. Ствол "нагана" стукнулся о зубы мужчины, и в тот же момент грохнул выстрел.

Отдача и шум наполовину оглушили ее. Оружие вылетело из руки. Охваченная внезапным ужасом, она с криком вскочила на ноги, побежала к двери, включила свет, наткнулась на кресло и больно ушибла ляжку.

Наконец, вспыхнул свет, и она увидела разнесенное пулей лицо Владимира, револьвер рядом с телом, простыню, покрасневшую от хлеставшей фонтаном крови. "Все отлично", машинально подумала она. Ей не было нужды вкладывать оружие в правую руку Владимира, лежавшую на груди. Следователи подумают, что револьвер выпал в момент выстрела, что часто случается при самоубийствах...

Она задрожала, стуча зубами. Ей пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы пройти в ванную, снять перчатку и посмотреть на себя в зеркало. Она была зеленой от ужаса и отвращения, но ни единого пятна крови на ней не было.

Она надела пеньюар, вернулась в комнату и, сняв трубку телефона, набрала секретный номер. Через несколько секунд ее соединили с начальником регионального управления госбезопасности. Она назвалась и сказала, не в силах сдержать дрожь в голосе:

– Рядом со мной только что покончил с собой начальник Ногликовского управления МВД. Я уже давно подозревала его в измене, а этой ночью сумела вынудить подписать признание. Он воспользовался тем, что я на секунду отвлеклась, и пустил себе пулю в рот. Это ужасно! Что мне делать?..

Начальник управления госбезопасности ответил:

– Никуда не уходите. Я сделаю все необходимое. Через десять минут я приеду. Особо следите за тем, чтобы признания предателя не попали в чужие руки... До скорого, моя маленькая. Не бойтесь...

Лин Маннова положила трубку на рычаг. Теперь опасность отступила, в этом она была уверена. Ей захотелось выпить чего-нибудь крепкого. Ее взгляд, как будто притянутый магнитом, остановился на кровавом месиве, в которое превратилось лицо Владимира, человека, хотевшего на ней жениться.

Она почувствовала, что ее оставляют силы. Ноги подогнулись, и она рухнула на паркет без сознания.

9

Мистер Смит аккуратно надел очки, стекла которых только что протер, долго рассматривал кусочек замши, убрал его в жилетный карман и, наконец, обратил внимание на Говарда.

– Что вы хотите?

Капитан Говард в тот день надел новую форму, из-за чего, возможно, выглядел особенно чопорным.

– Я хотел с вами поговорить о сто семнадцатом, сэр. Сегодня ровно три недели, как он должен был высадиться на Сахалин, а мы до сих пор не получили от него известий...