Останется с тобою навсегда
Шрифт:
– Ну, фронтовики, поехали!
Челюсти работали с упорством мельничных жерновов при большой воде. Разомлели, подобрели.
– Песню, нашу, казацкую!
– Майор со шрамом откашлялся и чистым тихим, тенором затянул:
Ах, Кубань, ты, наша родина!
Вековой наш богатырь...
В дальнюю даль летит его голос, ему вторит бас тамады, густой, сильный, а. между ними наши баритоны. Мы всячески стараемся свести небо с землей, слить в единство душевные разности. На сердце легкость, а между нами лад. Четыре солдата, и каждый из них
Расходились за полночь.. Я ночевал вместе с капитаном в старом доме на пятом этаже у вдовы-солдатки, которая тепло приютила меня.
– Одним меньше, одним больше - все наши. Извините, постелю вам на полу, но бока ваши останутся целыми.
Утром мы всей, четверкой двинулись в штаб округа.
Дежурный офицер из отдела кадров взял мой пакет с документами, распечатал его, долго и внимательно вчитывался. Наконец спросил:
– Что вы хотите?
– Хочу обжаловать решение гарнизонной военно-врачебной комиссии.
– Хорошо, пишите рапорт на имя начальника отдела кадров.
Я получил направление в санитарную часть, ходил по врачебным кабинетам, сдавал анализы, прошел рентгеновский осмотр. Все это заняло около двух недель. Друзья мои получили назначения. Мы устроили скромное прощание. Наш тамада обнял меня:
– Ну, партизан, быть тебе живу! На комиссию особенно не надейся. Но тебя, кажется, знает сам командующий Северо-Кавказским фронтом генерал Иван Ефимович Петров?
– Точнее, не меня, а мою фамилию - по радио общались.
– В случае чего, иди на таран, по-партизански. Он-то тебя поймет.
– Еще здесь поборюсь.
– Правильно! И все же запомни совет.
На медицинской комиссии истуканом стою перед пожилыми врачами. В отчаянии начинаю приседания - десять раз и по всем правилам. Протягиваю руку, долговязому хирургу, который придирался больше всех:
– Вы пульс, пульс сосчитайте! Он даже не участился.
Председатель строго обрывает:
– Подполковник, цирковые номера в другом месте!
Хирург разводит руками:
– Куда уж вам, батенька. Грудь-то насквозь...
Когда шел сюда, внушал себе: "Не давай воли, сдерживайся от вспышек". Вспомнив об этом самовнушении, молча покидаю комнату.
...Полковник с Красной Звездой на выцветшем кителе посмотрел на меня поверх очков:
– Константин Николаевич, я ведь не бог. Не я, а медицинская комиссия вас уже вторично забраковала.
– Посмотрите на меня, товарищ полковник, руки, ноги - все на месте. Я же не на бал прошусь, в конце концов.
Он закричал:
– Не мешайте мне работать! Немедленно покиньте кабинет! Или прикажу силой.
– Это меня - силой?.. Ты кого гонишь, тыловая крыса?..
Полковник выскочил из кабинета. И тотчас появился капитан с красной повязкой на рукаве в сопровождении двух автоматчиков.
– Следуйте за мной, подполковник. Вас требует член Военного совета.
Меня ввели в приемную.
Майор с седоватыми висками, выслушав рапорт дежурного, распорядился:– Капитан, вы свободны. А вас, товарищ подполковник, прошу подождать. Доложу.
...В кабинете я увидел генерала - крупного, широкоплечего, с прямой спиной и рыхлым болезненным лицом. Награды - три ордена Красного Знамени.
Принял стоя, ладонью опершись на край письменного стола под зеленым сукном.
– Подполковник Тимаков по вашему приказанию явился, товарищ генерал! доложил по всем правилам.
– Явился - вижу... Редкостное явление.
– Заплывшие генеральские глаза просверлили насквозь.
Я молчал.
– Шумишь, вояка? Такой срамоты здесь не видывали и не слыхивали. Война, мол, все спишет? Ни черта она не списывает... Давно в кадровой армии?
– Около семи лет, товарищ генерал.
– Умеешь наблюдать, к примеру?
– Учили.
– Значит, глазастый? А может, хвастун? Проверим.
– Переступил с ноги на ногу.
– Закрой глаза, да поплотнее. Скажи, что увидел в казенном кабинете?
– Разрешите начать с вас?
– спросил, осмелев.
– Давай!
– Волосы редкие, седые, зачесаны справа налево. Брови густые, по краям отдают в рыжинку. Верхняя губа тоньше нижней, зубы вставные. Китель стар, но выглажен сегодня, локти потерты, на правом штопка...
– Ведь правда!
– Генерал смеялся.
– Открой глаза, подполковник!.. Ах какой солдат в тебе пропадает!
Я понял - конец!
– Да, - сказал он и кивнул на папку: - Подай.
Это было мое личное дело. Генерал взял его, перелистал.
– Медики дважды признали тебя негодным к военной службе; жди приказа о демобилизации.
– Несправедливо, товарищ генерал!
– Зря пороха не трать. Ты коммунист. Иди в партийные органы - будут рады.
– Как же, товарищ генерал?
– Я еще не сдавался.
– Калек на фронт не посылают, Ты думаешь, я не пережил?.. Впрочем, глаза генерала стали лукавыми, - хоть ты и наблюдателен, но все же хвастун. Главного не заметил, вот так-то!..
Еще раз быстрым взглядом я окинул фигуру генерала, остановил глаза на его спине. Почему она такая прямая?
– Корсет, товарищ генерал?
– Сидеть не могу, так и стою манекеном...
– Позвоночник?
– Под Каховкой в сентябре сорок первого. Дорогу в твой Крым защищал... Осколком мины. Год провалялся.
– На вас же погоны!
– Думаешь, весело? Скажу по секрету: там было легче. Жизнь такие кренделя выкидывает - не соскучишься. Иди, фронтовик, извинись перед полковником.
* * *
Дежурный офицер из отдела кадров спросил меня:
– Где впервые призывались в Красную Армию?
– На Кубани, Тимашевским райвоенкоматом.
– Сейчас вам выпишут проездные документы до Краснодара.
Комендант станции Ташкент, внимательно просмотрев мои документы, отдал их, не глядя на меня: