Остап Бендер и Воронцовский дворец

Тянулись дни за днями, приплюсовывались к неделям, месяцам и так прошло три года, три года серой и безрадостной жизни.

И наконец свобода! Обретенная после смерти старого Ибрагима. Умер он внезапно от сердечного приступа, оставив молодой хозяйке всё свое достояние, наполненное годами.

Но это почему-то не радовало, а скорее пугало. Что делать после смерти мужа и сама не знала. По-прежнему старушка убирала в доме, готовила обед, хозяйничала, а на ночь уходила к своей семье.

И Зоя оставалась совсем одна, ночью в огромном доме и дрожала, закрываясь на все замки, и даже в своей спальне.

«Пойти работать. Надо пойти работать, — думала она. — Купить комнатушку, а это всё распродать, на курорт поехать. А потом? Что потом? — лихорадочно думала она, закутавшись ночью с головой в одеяло. Одна я, одна, вот в этом и всё… Ни родных, ни друзей, одни проходимцы кругом. То ухаживать пытаются, особенно из числа сослуживцев Аварова. То дом предлагают продать им, то квартирантов уговаривают пустить, то еще что-нибудь. И всё с выгодой для себя» — рассуждала она. — И как говорил покойный: «сейчас верить никому нельзя, Зоя».

Шло время, а она всё не принимала определенного решения. И вот однажды…

День клонился к вечеру. За окнами дома люди возвращались с работы. Слышались свистки буксиров в порту. Деревья еле заметно покачивали ветвями с уже опавшей листвой. По улице с цокотом лошадиных копыт проносились пролетки и экипажи. Зоя стояла у окна и тоскливо смотрела на мир за стенами её цитадели.

— Доченька, гости к тебе, — открыла дверь старая хозяйка-экономка, впуская Анфису Юрьевну, Остапа Бендера и Сан Саныча.

Великий предприниматель выглядел великолепно, в своей капитанской униформе. Гладко выбритый, стройный и молодцеватый он походил на киногероя фильма, который Зоя как-то видела.

— Зоенька, хозяюшка моя! — закрутила бывшая домработница молодую вдову. — Это друг моего Савушки капитан Бендер.

— Зоя, — кратко представилась хозяйка.

— Зося? — переспросил Остап, рассматривая женщину.

— Зоя, — повторила женщина зардевшись, поняв переспрашивание капитана, как не понравившееся ему её имя.

Но нет. Бендер переспросил её по другой причине. Чем-то она уж больно походила на его возлюбленную Зосю Синицкую в Черноморске. «И рост, и глаза, и волосы, да и голос её будто девичий напоминает ту Зосю» — отметил мысленно он не отводя взор от хозяйки.

— Здравствуйте, — галантно поклонился Остап.

— Здравствуйте, — произнесла и молодая женщина, не в силах оторвать своего взора от неотразимого капитана.

— Здравия вам, — поприветствовал и Мурмураки.

— Проходите, садитесь, пожалуйста, — засуетилась вдруг Зоя. — Я сейчас, на минутку… — бросилась она в соседнюю комнату.

Наскоро приведя себя в порядок она переоделась и появилась перед гостями уже в более привлекательном виде.

— Серафима Карповна, — позвала она свою экономку. — У нас гости, накройте, пожалуйста, как следует стол.

Разговор с хозяйкой о всякой всячине вела Анфиса Юрьевна. Мужчины молчали, иногда вставляли одно или два слова. А когда сели за богато накрытый стол и выпили по рюмке коньяка, то разговор пошел более оживленно. После выпитого, Остап захватил инициативу в свои умелые способности и шутками начал веселить присутсвующих. И даже Серафиму Карповну, которая прислуживала им.

Банкет в цитадели затянулся почти до полуночи. Если еще не узаконенная чета Мурмураки была довольна приемом, Бендер — смотринами, то хозяйка была просто счастлива, весела и, конечно, очарована капитаном так, как никогда еще в своей жизни не чувствовала такого сильного влечения к мужчине.

Дома ожидавшим его компаньонам он сказал:

— Если она не будет меня ревновать и посягать на мои вольные полеты, то я женюсь.

— Вы это серьезно, командор? — привскочил Балаганов.

— Остап Ибрагимович! — привстал с тахты и Козлевич, но так свое мнение он и не высказал. А только повторил еще раз:

— Остап Ибрагимович…

— Командор, и вы видели мешки-половики с банковским штампом?

— Не успел, Шура. Мне не пришлось погулять по дому невесты.

— Невесты… Ой, командор… — жалобным голосом протянул рыжий Шура.

Козлевич молчал, покачивал головой, обуреваемой жалостью к своему техническому директору.

Звонок, лежа на своем коврике, дремал, но время от времени поднимал головку и смотрел на Бендера, казалось, слезливыми глазами.

— Да, детушки, жизнь свое берет, — вздохнул Остап, готовясь ко сну. — Что же касается той наводки, о которой нам сообщила дама сердца заврыбой, то действительно, дом — полная чаша. Богатый дом… — зевнул он, смеживая веки.

Глава 18. Тайна золота «Русско-азиатского банка»

После выздоровления следователь Кнопов вернулся на службу. Он решил приступить к сбору фактов, подтверждающих его предположение. Но одно дело принять такое решение по своему усмотрению, по личной инициативе, другое — действовать по заданию, официально. В прокуратуре его ждали другие дела, времени по делу ценностей на катере «Святитель» было в обрез, возможностей получить одобрение начальства и того меньше. «При таком положении, — думал он, — один в поле не воин».

Но вопрос о золоте на «Святителе» не уходил из его головы. И первые дни возвращения на службу, Кнопов был сам не свой. Спал беспокойно, а когда забывался тревожным сном, то снились одни уголовные кошмары, вопросы к подследственным. Ел плохо, был задумчив и рассеян. В голове сидели и переплетались мысли о своих предположениях и еще о многих не ясных вещах, связанных с таинственным грузом эвакуированным на катере «Святитель».

Наконец, Валентин Данилович не выдержал и пошел поделиться своими предположениями со старшим следователем Чекановым.

— Это интересно, Валентин. Кстати, когда ты отсутствовал приходил подследственный Бендер, настаивал разрешить ему выезд из города.

— Пусть подождет окончания затеянного следствия, Леон Макеевич, ничего с ним не станется. А мотивы какие у него?

— Археология, говорит ждет, неотложная…

— Неотложная. Пусть подождет, пока я уточню кое-что. Так разрешаете мне заняться этим делом вплотную?

— Я да. Что скажет прокурор наш, Валентин. Пошли к нему.

Выслушав предположительные доводы Кнопова и поддержку старшего следователя, прокурор дал добро на выяснения судьбы эвакуированного банковского золота из Мариуполя.