Оставайтесь молодыми

Вспоминаю свои пионерские годы, комсомольскую юность, студенческую пору и тяжелые годы войны…

Обычно не определяю заранее, о чем буду говорить на той или иной встрече. Верное решение подсказывают люди, с которыми встречаюсь, их мысли и чувства в час нашей встречи.

Вот и сейчас смотрю на ребят и думаю, о чем им рассказать. Ясно одно: рассказать надо что-то интересное. Но о чем? О том, как дружные ребята могут побеждать силою искусства?

Да. Пожалуй, расскажу и о том, как, слушая «Пионерию», вспоминаю работу над кинокартиной «Наши песни» прославленных режиссеров братьев Васильевых.

Этого фильма, к сожалению, зрители не увидели. Он не был закончен, но работали мы над картиной увлеченно.

С фильме должен был сниматься Краснознаменный ансамбль песни и пляски Советской Армии под управлением А. В. Александрова. Мне запомнился рассказ о гастролях ансамбля в Париже.

— Враждебно настроенные к Советскому Союзу какие-то люди решили провалить одно из выступлений ансамбля, — вспоминал тогда Александров. — Хор поет широкую раздольную русскую песню «Ах ты, степь широкая». Неожиданно в зрительном зале раздаются свист, улюлюкание, топот. На сцену полетели гнилые яблоки. Откуда-то сверху посыпались листовки. Топот ног заглушает песню. Поднимается невероятный шум… Даю знак ансамблю — и, перекрывая шум, свист, улюлюкание, в зал врывается веселая, задорная «Калинка»:

Калинка, калинка, калинка моя! В саду ягодка малинка, малинка моя! Ах! Под сосною, под зеленою…

Вихрем влетают на сцену танцоры ансамбля — и пошла писать губерния!.. Это сражение с враждебными силами длится недолго. Зрители аплодируют ансамблю стоя.

А потом, — завершает рассказ руководитель прославленного коллектива, — после выступления, наши друзья французы говорят нам: «Да-а-а. Так побеждать силою искусства могут только дружные ребята!»

Решил уже было об этом рассказать ребятам «Пионерии», но… останавливает мысль: «Рядом с тобой сейчас Василий Васильевич Меркурьев. Расскажи лучше о том, как он помог тебе в кинофильме «Повесть о настоящем человеке» сыграть роль бесстрашного и мужественного летчика-истребителя Алексея Мересьева. Ведь фильм «Повесть о настоящем человеке» не об одном герое, а о многих людях. Разве не так?»

Все верно. Не будь рядом с этим летчиком таких настоящих советских людей, как Степан Иванович, которого играл Меркурьев, не было бы и меня, летчика Мересьева.

И, вспоминая работу над этим фильмом, вижу, как судьба сводит в госпитале моего Мересьева и Степана Ивановича. Почти зримо вижу, как Меркурьев репетирует, ведь до сих пор помню каждую его интонацию.

Его Степан Иванович сидит в палате на подоконнике и смотрит на воробьев за окном. Степан Иванович — Меркурьев с такой достоверностью говорит о поведении птиц, что, кажется, я слышу их чириканье.

А потом Степан Иванович вздыхает и произносит:

— Весна!..

Произносит так, что в этом вздохе сливается все. В его интонации я не просто слышу, а ощущаю всем сердцем и естественное облегчение человека, и тревогу за то, какие еще заботы возложит военная весна на плечи народа.

Вроде бы окончательно решил именно об этом сейчас и рассказать ребятам. Но снова останавливает сомнение: «А удобно ли, скромно ли с моей стороны: столько добрых слов сказать в один вечер о стоящем рядом с тобой человеке, хотя и вполне заслуживающем, этого?»

Мысли эти мгновенно пролетают под задушевное исполнение ребятами песни? «Ты река ль, моя, реченька». Слушаю, вместе с ними в душе подпеваю и размышляю: «О какой речке поется? О Неве? Речке Бикбардинке? О Москве-реке? Или, может быть, народ вот так, любя всем сердцем, величает реченькой свою красавицу Волгу?»

В памяти тут же оживает все, что видел давно и недавно на берегах великой русской реки.

«А может, и рассказать мне ребятам сейчас лучше всего об этом, о своей недавней поездке в Волгоград? Но уместен ли такой рассказ в веселый праздничный день?»

Делюсь этими своими мыслями и сомнениями с Василием Васильевичем Меркурьевым. Он наклоняется ко мне и быстро, скороговоркой властно шепчет на ухо:

— Об этом надо говорить!

Принимаю окончательное решение.

— Дорогие ребята! Наша славная «Пионерия»! — обращаюсь к школьникам, когда они закончили петь и мне предоставили слово. — От всего сердца спасибо вам за радость, наслаждение слушать настоящее хоровое пение… хоровое искусство!

А ваша песня «Ты река ль, моя реченька» напомнила мне Волгу и великое людское море скорби у мемориала Победы на Малаховой кургане.

«Стоять насмерть!» Как сейчас вижу эту надпись. «Стоять насмерть, за нами земли нет!»

В зале мемориала я видел убеленную седилей старушку и мужчину в ватнике. Они стояли на коленях перед списком погибших!

Чье имя они нашли в этом списке? Может, сына. А может быть, брата?..

Не успеваю закончить свой рассказ. Его завершают ребята. Руководитель хора поднимает руку, и звучит песня, посвященная матерям погибших героев.

Смолкают детские голоса. Наступает напряженная тишина.

На глазах у Василия Васильевича и Ирины Всеволодовны слезы.

Меркурьев, вытирает платком глаза, взволнованно смотрит на школьников, на сына, на руководителя хора и тихо, очень тихо говорит:

— Спасибо, пионерия! Спасибо, комсомол!..

От всей души и я повторяю эти слова благодарности нашей доброй завтрашней смене.

Как актер и режиссер я обязан постоянно тренировать свою эмоциональную память, бережно хранить, как в драгоценной шкатулке, все, что потом может помочь сыграть ту или иную роль, поставить кинокартину.

Сейчас, много времени спустя, думая о встрече с «Пионерией», прихожу к выводу, что эмоциональная память сохранила мне тепло человеческих сердец.

Глубоко верю в то, что ребята из хора навсегда сохранили в душе любовь к своему родному Подмосковью, Москве, Волгограду, к нашей великой матери-Родине. Верю, что чистоту и добрый свет песен «Пионерии» они сохранят в себе на всю жизнь.

С любовью к природе

С любовью к природе

Не могу без волнения думать о природе, видя, как нуждается она в нашей защите, в поиске путей ее сохранения и возрождения.

Размышления эти мои будут предельно откровенны и самокритичны. Не обойтись здесь без глубоких эмоций. Но без человеческих эмоций никогда не было, нет и быть не может человеческого искания истины.

А как тут не вспомнить изречения древних? Каких «древних»? Не ведаю. Как драгоценное наследство передал мне это мудрое изречение народа дед. Где и от кого он это слышал? Очевидно, и сам он ответить на этот вопрос не мог. Достоверно одно, что не прочел, а слышал: ведь он не то что писать и читать — крестик с трудом выводил вместо своей подписи.