Оставшиеся в тени
Шрифт:
Нанести внезапный удар, разворошить детские души — объявиться, подойти и заговорить — не решалась. Ведь она сама себя похоронила для них, и воз врата с того света быть не могло.
Своими переживаниями Александра Леонтьевна делилась с сестрой, М. Л. Тургеневой, которая была тремя годами младше. Некоторые моменты развития этой трагической коллизии любви и материнства отобразились в мемуарах М. Л. Тургеневой, над которыми она работала уже в 20-е годы. Рукопись хранится в Центральном государственном архиве литературы и искусства в Москве.
Здесь и далее мы будем пользоваться первой частью «Воспоминаний», воспроизводящие
После решающих потрясений в жизни старшей сестры впервые им привелось свидеться не скоро, может быть, не раньше 1889 года, то есть шесть лет спустя.
Нынешнее семейное счастье, которым светилась Александра Леонтьевна, радость взаимной любви и духовной общности с новым спутником жизни, заметные во всем ее облике перемены к лучшему и — нескрываемые признаки неутихающей боли, прежних незаживающих ран — так можно охарактеризовать впечатление, которое она производила.
Поверяя бумаге наблюдения былых лет, Мари… Леонтьевна передает главное, что вынесла из встречи в самарской гостинице, где, по обыкновению, поселились гости из Сосновки.
Вошедшей в комнату предстала такая картина:
«Первое, что я увидела, — маленькое, худенькое существо, а голова большая и два глаза, как вишни, смотрели на меня с дивана. Бросилась к Алеше, но по пути меня обняла Саша, радостная, сияющая, похорошевшая. Тут был и А[лексей] А[поллонович], среднего роста, с красивыми голубыми глазами. Мы с ним дружески поздоровались…
Услыхала я от Саши следующее, что боится, что граф отнимет Алешу, что уже были такие намерения. Что Саша очень тоскует о детях, которые живут с графиней в Москве. Что Саша с детьми не видалась: ездила в Москву и просиживала часами на той улице, где они жили, чтобы хоть издали увидеть детишек, когда они гуляют».
Посещала Мария Леонтьевна затем сестру и в Сосновке. Передавая свои впечатления, она подчеркивает ощущение как бы незримой осады, в которой долго пребывало маленькое сосновское семейство: «Саша… рассказала, как трудны были эти годы, а главное — это страх, что отнимут у нее Алешу, что она никуда не выезжает, а сидит в Сосновке».
Наиболее мучительным и сложным было, пожалуй, материнское чувство к дочери.
Сыновья, когда она покидала дом, были совсем малышками, а Лиле исполнилось восемь. И уже заметно становилось, как она походила на мать, всеми признаками была из «тургеневского рода», того же ответвления растущая женщина, какой помнила себя Александра Леонтьевна.
Тот же «дичок непривитый» — замкнутость при пылкости чувства, безжалостное правдолюбие, ум, характер, решимость, а вместе с тем душевная грациозность, тонкость натуры, буйная фантазия, легко обряжающая реальность в желаемые одежды.
Перед крутым и страстным судом этой своенравной девочки и пришлось первой держать ответ Александре Леонтьевне.
Едва Лиля достигла возраста самостоятельности, она разыскала мать.
Суд, по-видимому, был тем более жестоким, что Лиля мстила за пыл своей прежней неразделенной дочерней любви.
«…B один из моих приездов в Самару, — вспоминает М. Л. Тургенева, — Саша рассказывала, что виделась с Лилей, которой было 16 или 17 лет. Свиделись они в церкви. Лиля непременно хотела видеть мать. Такого желания два сына не выражали. Свидание было тяжелое. Лиля выговаривала ей, что не взяла детей
с собой. Саша после этого свидания болела…»Довершающим нравственным ударом для Александры Леонтьевны стала весть, что Лиля, ее перечеркнувшая, идет тем не менее ее дорогой. Взялась за писательство, публикует рассказы в московском журнале. И притом — что за рассказы!.. Словно бы в глаза тычет и мстит сразу — и выбором интереса, и неожиданно блеснувшим дарованием (вот, мол, без тебя, а могу не хуже!..), и самими сюжетами рассказов.
Тут совсем крохотное отступление, далеко не уводящее.
Если нервно-физиологические предпосылки художественного таланта, подобно другой биологической наследственности, в какой-то мере наделены свойством дальнейшей передачи, прямо или через голову поколений, то весьма любопытно в этом смысле родственное окружение будущего писателя А. Н. Толстого по материнской линии. Это россыпь людей, литературно одаренных.
Нравственно-религиозные книги сочинял дед, Леонтий Борисович Тургенев. Сочным образным слогом написаны сохранившиеся его письма. Хорошо владела пером как детская писательница и мемуаристка тетка, Мария Леонтьевна Тургенева. О творчестве Александры Бостром речь впереди.
В двадцать два года заявила о себе в литературе и Елизавета Толстая, сестра будущего писателя.
Некоторые ее сочинения обнаружили в последнее время сотрудники Куйбышевского литературно-мемориального музея имени А. М. Горького. Это два рассказа, сказка и очерк, напечатанные на страницах московского журнала «Русское обозрение» в 1896–1897 годах.
Появились они за подписью: гр. E. Н. Толстая.
Кроме того, не исключено, что Лилей сочинен нравственно-бытовой роман «Лида», опубликованный под буквенным псевдонимом «гр. Е. В. Т.» в журнале «Вестник Европы» за 1898 год. Подпись в таком случае завуалирована средней буквой «В».
Несомненная принадлежность Елизавете Толстой подписи «гр. E. Н. Толстая» и вероятность, что ею же написан роман «Лида», основываются, помимо содержания, на свидетельствах ближайших осведомленных лиц. Об этом говорят запись в дневнике Александры Леонтьевны, ее письмо А. А. Бострому от 9–10 марта 1898 года, а также мемуары М. Л. Тургеневой.
По воспоминаниям С. И. Дымшиц-Толстой, в предреволюционные годы Елизавета Толстая «писала стихи».
Известные нам теперь ее прозаические сочинения отмечены психологической наблюдательностью, живостью картин и описаний.
Журнал «Русское обозрение», где выступила двадцатидвухлетняя дебютантка, принадлежал к числу солидных «толстых» литературно-художественных и общественно-политических изданий. Выходил в типографии Московского университета в расчете на образованного читателя. Публикацию на его страницах в столь короткое время сразу четырех вещей можно расценить как явное поощрение подающего надежды новичка.
Для нас произведения гр. E. Н. Толстой интересны своей автобиографической основой.
Образ автора — и это немалое достоинство вымышленных сочинений — открывается читателю. Это тонко чувствующая, духовно развитая молодая женщина с сильным характером. В семейно-бытовой сфере и отношении к природе она ищет нравственной цельности, гармонии, общности и красоты. Мечтаниями об этом овеяны в значительной мере «Голубое пространство. Сказка о беспокойном кузнечике», очерк «Вечерний звон», рассказ «Молчальник» да и другие произведения.