Оставьте тело вне войны

Спросили одного из водителей, как танк в управлении:

— Как песня, товарищ капитан милиции. Для людей сделано.

— Если немецкие для людей, тогда наши для кого, — поинтересовался Поршнёв.

— Наши сделаны для красноармейцев, — ответил, засмущавшись, водитель.

— Что такая большая разница? — попробовал добиться пояснений Поршнёв

— Огромная. Усилия на рычагах в два раза меньше, двигатель потише, ход плавный, управляется лучше, скорости переключаются свободно, практически и не устаёшь. В сутки можно двести километров наездить без отдыха. На нашей тридцать четвёрке, если сто километров проедешь, то сам из танка не выберешься. Каждая жилка дрожит от усталости.

— Да вы сами внутрь заберитесь, товарищ капитан НКВД, там даже стенки слоем пробки обклеены, чтобы танкист локтём или коленкой не саданулся. Хоромы, одним словом.

Было бы предложено. Оба начальника весьма ловко взобрались на танк, это была тройка и заглянули в люк. Водитель открыл ещё один, чтобы было светлее. Посмотрели, пощупали, переглянулись и слезли на землю.

— Борис Алексеевич, вы ведь собираетесь их эксплуатировать? — спросил Дятлов.

— Да, конечно, товарищ капитан милиции. Для того и захватывали.

— А не могли бы вы обобщить опыт эксплуатации и скажем через месяц написать нам основные преимущества немецких танков и их недостатки по сравнению с нашими. Что полезного можно извлечь из их конструкции?

— Если надо, то сделаем. Через месяц напишем. Но это будет именно опыт эксплуатации. Мы не сможем дать какие-то советы по конструкции. Поскольку конструктивно они могут быть абсолютно разными. К примеру, башня, она вроде башня и есть. У нас листы брони наклонно стоят, у них перпендикулярно. А почему они их поставили перпендикулярно? У них ведь свои резоны были, а их мы не знаем. Та же броня, мы вот из колонны нами уничтоженной вынимали тела немецких танкистов, там практически нет посечённых броневыми осколками. Наш снаряд борт пробивает, и начинает рикошетами внутри гулять, а броневых осколков практически нет. Значит вязкость у неё другая, чем у нашей брони. Это учёные и специалисты должны исследовать, а не мы. И так по всем элементам. Если полезное от немцев взять и лучшее от наших, можно такой танк сделать — лучший в мире! Да ту же коробку передач у немцев взять и для Т-34 позаимствовать, великое дело бы было. Она у них маленькая и переключается как часики, это не на тридцать четвёрке, где порой радист помогает мехводу переключаться, поскольку у того силы не хватает рычаг повернуть.

— Вот через месяц и напишите, результаты по эксплуатации, и все мысли свои, что на наших танках надо исправить и доработать. И не стесняйтесь, чем больше идей и советов выскажете, тем лучше. У нас найдутся специалисты их правильно оценить и попытаться внедрить. Договорились? — спросил Дятлов.

Есть, — ответил комбат. — Сделаем обязательно.

Дальше гости не пошли. Попросили проводить к машине.

— Мы вашему батальону не только заслуженные награды привезли, Борис Алексеевич, — сказал Дятлов, но и подарок. Доставай Егор Тимофеевич, — кивнул он Поршнёву. Тот достал увесистый тючок, завернутый в бумагу и перевязанный веревкой. — Здесь сто экземпляров, чтобы каждому на память хватило. Потом бойцам раздадите. Протянул он тюк комбату.

— Спасибо, Николай Алексеевич, — взял увесистый тючок Михайлов. — Через час у нас обед, оставайтесь, отведаете, что там старшина наш приготовил. Не хуже чем в военторговской столовой будет. Уверяю.

— Спасибо за приглашение, но в другой раз. Много срочных дел.

Попрощавшись, начальники сели в машину, и маленькая колонна уехала. Комбат облегчённо выдохнул и пошел в штаб.

Навстречу попался Попов, уже надевший медаль, улыбающийся и счастливый. На всю деревню он стал первым обладателем такой награды. Дядька Пахом не в счет, у него крест ещё за империалистическую.

— Ну, показывай, Попов, чем тебя наградили. Красноармеец выпятил грудь, чтобы медаль виднелась отчётливей. Потом полез в карман гимнастёрки и достал из тряпочки удостоверение красноармейца и удостоверение на медаль. Внутри была фотография Попова и написано, что Иван Семёнович Попов Указом Президиума Верховного Совета СССР награждён медалью "За отвагу" номер такой-то. На третьей страничке значилось, что Тов. Попов имеет право с 1 июня 1941 года на получение десяти рублей в месяц и бесплатный проезд в трамваях во всех городах СССР, согласно Положению о медали "За отвагу". Подписано было Секретарём Президиума Верховного Совета СССР А. Горкиным 25 июня 1941 года.

— Да, заслуженная медаль. Теперь не стыдно будет домой после службы возвращаться. Молодец Иван Семёнович, — пожал руку красноармейцу комбат.

— А вы свой орден покажете, товарищ капитан?

— Да сейчас как раз иду одевать. Одену, всем покажу. А то ведь пришлось с начальством ходить, пока вы прихорашивались.

— Наташа, иди сюда, будешь мне орден помогать прилаживать. А ты Маэстро, посмотри, что за подарок нам передали уехавшие начальники, — бросил комбат на стол пакет.

Наташка вооружилась ножницами, чтобы проколоть дырочку на гимнастёрке. Комбат достал из коробки орден, подул на него и потёр о рукав, чтоб сильнее блестел. Орден был увесистым.

— Наташа, ты примерь сначала, чтобы было чуть повыше кармана, посередине, — пояснил Борис. Девушка прижала штырёк ордена к груди своего геройского мужчины, наметила карандашиком и проколола дырочку. Комбат расстегнул воротник гимнастёрки, Наташка воткнула штырёк в дырку, и, удерживая одной рукой орден, второй изнутри завернула гайку, не забыв погладить грудь Борички ласковой ладошкой.

— Ох, и не хрена себе! — раздался голос Маэстро, наконец справившегося с неподатливым верёвочным узелком и распаковавшим подарок. Для маэстро Синего такое высказывание выдавало верх возбуждения. Секретарь комсомольской организации не ругался никогда.

— Что там Маэстро?

— Подарок с большой буквы, на всю оставшуюся жизнь! Как пишут в таких случаях — Хранить вечно!

— А нельзя ли поконкретней, ефрейтор Синицын?! — добавил комбат в голосе металла.

— Половину нашего батальона прославили на всю страну в газетах "Правда" и "Красная звезда" с фамилиями и фотографиями.

— Ох, и не хрена себе! — сказал комбат.

— Вот и я о том же! — отозвался Маэстро.

— Так, Рябинина, бегом к дневальному, передать мой приказ, построение всего батальона перед обедом. Остаются только те, кто на сторожевых постах. Лейтенанта Рогова ко мне. Потом встанешь с той стороны двери и никого в штаб не пускаешь. Никому ничего не объясняешь и не рассказываешь. Запомнила?

— Так точно, товарищ комбат.

— Тогда бегом!

— Маэстро, быстро выписываешь фамилии отделения Рогова, которые были в бою под Розжаливом. Их надо будет дать Рогову, чтобы заменил с постов. А потом будем быстренько готовить наше выступление перед батальоном.

Рогов прибежал через две минуты. Комбат дал ему список, чтобы срочно заменил указанных людей с постов. Эти люди должны стоять в строю. Из секретов тоже приказал людей снять и выставить после обеда. Из наблюдателей оставить только одного на въезде.

Народ, почуяв, что что-то намечается, пытался прорваться к комбату, но Наташка стойко всех отшивала, передавая, что комбат приказал в штаб никого не пускать, даже её, бедную выставил на улицу. К обеду народ уже роился перед землянкой, адресуя все вопросы Лукьяненко. Юрий Викторович уже устал отвечать, что ничего не знает. Один раз вызвали в штабную землянку старшую Рябинину, и она принесла моток галуна для сержантских нашивок. Вся трудность была в том, что в разных газетах были разные фотографии и разная текстовка. Бойцу получились, где лучше, где хуже. Давать сразу по две газеты, комбат посчитал неправильным. Всех тридцать двух человек пересмотрели и вручали именно ту газету, где его можно было увидеть на фото, и прочитать больше текста о нем. Поэтому людей разбили на две группы с пометкой Пр("Правда") и КрЗ "Красная звезда".