Оставьте тело вне войны

— Так ушел, наверное. Кто ж ждать будет, чтоб немцы захватили.

— Мы хорошо искали, товарищ генерал. В радиусе четырех километров. Но не нашли. Разбили всю местность по квадратам и несколькими группами всех собрали в течение часа.

— Покажите это место на карте.

Майор Найдёнов расстегнул сумку, открыл планшет и показал. Карта была действительно испещрена красными точками.

— Спасибо Хранителю! — перекрестился генерал. — В это место вышлите ещё раз разведгруппу. Скорее всего, лётчик спрятался и потерял сознание. И всему вашему батальону спасибо. Почти полк пилотов спасли. А лётчики сейчас на вес золота.

— Он и раненых лётчиков "подлечил", как он выражается. Крест над ними светящийся горел, и раны на глазах затягивались. Сказал, что через неделю встанут в строй. Мои бойцы на седьмом небе, надеются, что и их благодать коснулась.

— Теперь разговоры по всей дивизии пойдут.

— Они уже пошли, товарищ генерал. Из первого заслона люди, которые вернулись, им тоже Хранитель помог. Артиллеристы и остатки пехоты. Тоже крест горел, но Хранитель с ними не общался.

— Это даже к лучшему. Значит, нашей дивизии помогает и второй Хранитель!

Генерал снял фуражку и перекрестился ещё раз.

— Спасибо тебе, Найдёнов, за самую важную новость! Пусть теперь, если нам даже Ангелы помогают, немчура попробует нас сломить! Кол им в задницу, а не Землю Русскую! Информацию о том, что он излечил пилотов не скрывать. Про остальное не болтать. Пусть твои бойцы побольше с народом общаются.

Командир дивизии пожал руку майору и пошёл к своему полевому пункту управления. Филипп Григорьевич шёл, и радостно улыбался, не подозревая, что судьба его изменилась. И смерть его будет другая. Он уже не умрёт в лесу от смертельных ран 5-го июля близ станции Бородянка. И, вполне возможно, будет командовать и корпусом, и армией, и жить долго.

Г Л А В А 28

Музыченко позвонил начальнику пятнадцатой авиационной дивизии генералу Демидову.

— Александр Николаевич, вы по результатам воздушного боя разобрались? Мне нужна информация для доклада командующему фронта.

— Самое смешное, товарищ командующий, хотя прошло уже три часа, но до сих пор не можем сбить цифры. Единственная реальная цифра — количество наших сбитых самолётов, 134 истребителя. Мы потеряли шестьдесят девять, и соседи из четырнадцатой САД ещё шестьдесят пять. А вот с немцами возникло недоразумение. Имеется данные с трёх постов ВНОС. Если немецкие бомбардировщики посты сосчитали точно, благо они двигались упорядоченно — нас атаковало девяносто восемь самолетов, то с истребителями накладка. С разных постов — разные цифры: от ста двадцати, до ста сорока.

— Ну так возьмите среднее — сто тридцать.

— Так собственно и сделали. Всего получается атаковавших немцев двести двадцать восемь самолётов. Обратно ушло девяносто шесть, это те, что через границу перетянули. Нами сбито сто тридцать два самолёта противника.

— Ну, так это вполне приличные цифры, — сказал Музыченко. — Получается, разменялись один к одному.

— Да, фактически так и есть, но из всех наших полков поступила заявка всего на семьдесят восемь сбитых немцев. Сейчас пытаемся раскидать оставшихся.

— С этим пока подождите, день потерпит. Вернувшиеся пилоты ещё вам добавят к этой статистике. Мне доложили, в сто двадцать четвёртой стрелковой дивизии подобрали тридцать три сбитых пилота, большая часть — наши. Вы свяжитесь с ними, определите место, где забирать будете и как. Остальные части тоже надо обзвонить, наверняка лётчиков много вышло уже в наше расположение, а не только к соседям. Там разведбат сто двадцать четвёртой дивизии отличился, за два часа из места прорыва под носом у немцев успели собрать практически всех. Ходатайствуйте по своей линии, перед командованием пятой армии, чтобы отличившихся разведчиков представили к наградам. И вообще, пилоты люди дорогие, их мало, подготовка долгая. Вы подумайте там у себя, надо какую-то службу организовать, по поиску и эвакуации экипажей с подбитых машин. Через два дня доложите по этому вопросу. А на цифрах пока останавливаемся следующих: нападало двести двадцать восемь немецких самолётов, сбито сто тридцать два. Наши потери — сто тридцать четыре истребителя. И с соседями эти цифры согласуйте, чтобы мы в одну дуду дудели. А вообще на это дело надо смотреть абсолютно под другим углом. Мы, считай, три немецких полка с неба смахнули, эскадру целую. А поскольку самолётов у них заведомо меньше чем у нас, то скоро им воевать будет нечем. И дело даже не в самолётах, самолётов, они, поднатужась, ещё наделают, дело в лётчиках. Подготовка у них лучше, чем у нас, идёт дольше. Они просто не будут успевать готовить необходимое число лётчиков для боёв или будут вынуждены сокращать время подготовки. А нам необходимо своих пилотов беречь, особенно молодых, чтобы они успели набраться лётного боевого опыта. Вот тогда мы их будем бить уже в другом соотношении. Но, я думаю, немцы больше таких налётов совершать не будут. Для них это слишком дорого встало. Возможно, это самое крупное воздушное сражение за всю войну — свыше пятисот самолётов. Наши соседи захватили несколько немецких пилотов, вы к концу дня в разведотдел позвоните, они вам дадут информацию по конкретным авиационным частям немцев, участвующим в налёте. Вам, Александр Николаевич, надо усиленно внедрять среди истребителей действия парой, а не звеном. Надо организовать плановую боевую подготовку лётчиков, не взирая на бои и израсходованный моторесурс. Двигатели пришлют ещё, а вот людей назад уже не вернём. Кстати, пилоты с переучивания на МиГ-3 вернулись?

— Да, ночью прибыло шестьдесят три человека, и пятьдесят шесть техников.

— Вот и надо их в первую очередь в оборот взять, посмотреть, что они из себя представляют, и можно ли в бой выпускать, или ещё доучивать надо. Если вы пометили, те задачи, что я вам поставил, то прощаюсь. Появятся трудности, звоните, разберёмся вместе.

Обратно в расположение батальона добрались нормально. В колонну поставили ещё одну машину, гружённую запчастями для танков, которую выделил Корнелюк. Машину было приказано, как освободится, сдать назад в автобат. За водителя сел сам Михайлов. Красноармейцев сержанта Ерохина распределили по машинам, и они вместе с бойцами Семёнова отрабатывали задачи при следовании в колонне. Главное, что пытались им внушить, машина — это огневая точка, обязанная открыть огонь на поражение, как по наземному, так и по воздушному противнику. Поэтому передвижение в кузове — это не перевозка личного состава, а боевая операция, где цена — жизнь. Наблюдатели за воздухом, наблюдатели за местностью с правого и левого борта, наблюдатели по ходу движения, обо всём этом рассказали и заставили поработать на каждой должности. Организовали отражение парочки условных атак на колонну огнем пулемётов и личного состава. В общем, пока ехали, красноармейцев чему-то обучили, чтобы они не были бесполезным балластом в кузове.

По прибытии, новичков отдали в подразделение Рогова, машины расставили по местам. Отдав Маэстро переписать для командиров ремонтных взводов ведомости полученных запчастей, комбат собрал всех своих командиров и поставил главную задачу — подготовить выход двух колонн технического замыкания. Лукьяненко подробно доложил, как он выполнял подобную задачу. Разбили технику, разбили людей на две группы. Были свои особенности. Одно техническое замыкание должно было сопровождать мотострелковый и артиллерийский полк, второе — танковые полки. Обсудили загрузку машин по запчастям и топливу. Автобат уходил с первой колонной, поэтому всю сломавшуюся на марше автомобильную технику было приказано буксировать туда. Тягачи и танки, в зависимости от неисправности ремонтировать на месте или буксировать в батальон или в район тыловых частей дивизии вместе с экипажами. Там будет создаваться узел обороны из неисправных танков и резерв дивизии из отремонтированных машин. Мотострелковый полк 32-й дивизии занимал позиции между посёлками Сушно и Тоболив, оседлав второстепенные дороги идущие с севера на юг. Танковые полки укрылись в лесном массиве около Андреевки в десяти километрах западнее. Прикрыв тем самым шоссе Кристинополь — Радехов. Любому, кто знал, что немцы прорвались на Сокаль, глядя на карту, было ясно, что танки накапливались в этом месте для удара во фланг группировке Клейста. От Радехова — районного центра и узла крупных дорог, это было западнее на десять-пятнадцать километров.

Михайлов оставался на хозяйстве. Дел в батальоне было полно. Одно замыкание возглавил Лукьяненко, ему в помощь назначили сержанта Васильева, щедро выделили ремонтников и запасных механиков-водителей для танков. Техническое замыкание колонны лёгких машин возглавил сержант Заремба, с охраной поехал лейтенант Рогов, чтобы придать солидности на случай каких-либо инцидентов. Комбат со всеми командирами вводов и радистами провёл занятие по пользованию кодированными картами и выданной сигнально-кодовой таблицей. Радисты разведывательных машин с позывными Таз-1 и Таз-2 в девятнадцать часов вошли в связь и доложили о готовности к маршу. Борису такой позывной не понравился. На его вопрос, начальник связи сказал — это просто сокращение от технического автомобильного замыкания. Всем командирам понятно, запоминать не надо. Но, если комбату не нравится, то в следующий раз поменяют. Приказ на выдвижение пришёл в двадцать часов. Обе колонны ушли. Вооружены все были до зубов, имели солидный запас патронов и гранат. Практически два полных грузовика различных запчастей. Вот продовольствия было мало — на трое суток, поскольку старшина с машинами и бойцами ещё не вернулся с корпусных складов. Бросили для танкистов на всякий случай по мешку сухарей, всё людям будет что пожевать. Воды, топлива, масел взяли с избытком, чтоб и в радиатор долить и в бензобак.

С точки зрения обустройства в батальоне сделали уже много. Окопы и щели отрыты и замаскированы, землянок закончили уже двенадцать, под остальные вырыли ямы. Караул уже исправно нёс службу, на посты прокинули телефонную связь. Сделали вырубку подлеска и завалы из кустарника за ручьём. Вечером провели тренировку по занятию круговой обороны, чтобы каждый красноармеец знал своё место и окоп.

Глеб выходил на Бориса три раза. В восемнадцать довёл, что немцы заняли Сокаль и Жвирку, мосты через Буг взорваны. Коридор пробили шириной пятнадцать километров, продвинулись на двадцать. В стороны расползаться не дают, держат плотно. Вперёд ещё пустят километров на двадцать-тридцать. Потом горловину мешка завяжут, и начнут уничтожать. Жаль будет, если вся группировка Клейста в мешок не попадёт. Но основную массу перемелют.

— А наша дивизия? — спросил комбат.

— Наша дивизия, скорее всего, будет резать на части то, что окажется в мешке. Так что завтра, крайний срок послезавтра уже вступим в бой. Но про планы никому не сообщай. Сбили больше сотни немецких самолётов, уничтожили четыре десятка танков, ну и пехоты набили много. Наша артиллерия работает с обеих сторон прорыва, их потихоньку прореживает. Вот это можешь людям сказать.

Борис, когда отправлял Лукьяненко, попросил его подойти к начальнику штаба и договориться точно, в какое место стаскивать неисправные танки, чтобы не выявить местоположение штаба дивизии. Где-нибудь на опушке, поближе к дороге. Предложить ему вообще в батальон танки не таскать, поберечь моторесурс тягачей. Проще на автомобилях к этому месту подвезти бригаду ремонтников. У дивизии в тылу сразу будет собираться танковый кулак. И тыловое обеспечение танкистов там налажено, поскольку склады и службы имеются. Старшему лейтенанту же приказал все танки, которые не удастся отремонтировать сходу, ночью стаскивать в одно место, не зависимо от решения начальства. Завтра днём разберутся.