Осторожно, работает десантура!

Раскрыв свой саквояж, он достал какие-то инструменты, разложил их на столе, предварительно постелив салфетку. Затем, натянув перчатки и маску, склонился над Люка, который лежал неподвижно, хрипло и часто дыша. Его лицо мгновенно преобразилось. Куда-то исчезли неуклюжесть и комичность, взгляд под толстыми линзами очков стал цепким и сосредоточенным, движения резкими и точными.

– Мне все понятно, господа, – заявил он, через несколько минут закончив осмотр. – Огнестрельное ранение, пуля калибра 7,62 миллиметра, рана сквозная, чистая, задето только правое легкое. В общем-то, ничего опасного, но необходима госпитализация…

– Да, это и ежу понятно, – проворчал Демидов, поднимаясь из кресла, в котором сидел. – Вы лучше нам подскажите, что с ним делать, чтобы он не загнулся раньше времени.

Бертран внимательно посмотрел на Купца поверх очков.

– Вы таки закончили свои критические замечания? – подчеркнуто вежливо поинтересовался врач.

Демидов чуть ли не первый раз в своей жизни смутился. Обычно, если кто его и осаживал, так это Туманов или Сагалов. Бертран был человеком гражданским, да к тому же иностранцем. Но его подчеркнутая вежливость подействовала на Купца сильнее командирского окрика.

– Тогда, с вашего позволения, я продолжаю, – выдержав паузу, проговорил Бертран-Бертанберг. – Раненому требуется госпитализация; думаю, что его можно будет поместить в мою клинику. Оформим как пострадавшего в сегодняшней перестрелке… Саша, озаботьтесь перевозкой. Только, умоляю, не надо для этого угонять машину «Скорой помощи»! Пациента вполне можно доставить на обычной машине, его все рано примут.

Сконфузившись, Дроздов заерзал в кресле. Бертран сделал вид, что не заметил этого.

Глава 28

Врач обработал рану Люка и туго ее перевязал. На всякий случай сделал антисептический укол и оставил две ампулы обезболивающего лекарства, сказав, что раненый может начать бредить и тогда следует сделать инъекцию.

– Я ведь прекрасно понимаю, – понижая голос, сказал он на прощание, – что вы здесь не совсем легально. Поэтому нужно соблюдать секретность.

– Доктор, – окликнула врача Корнейчик, когда тот уже держался за ручку двери. – А у нас еще один пациент есть. Посмотрите его, пожалуйста.

Бертран остановился и тряхнул головой, сбрасывая очки на кончик носа, строго глянул на девушку поверх них. Потом, привычно сморщив нос, вернул их на место.

– А почему вы сразу не сказали об этом? – укоризненно спросил он. – Разве трудно это было сделать?

Он вернулся к столу и принялся выкладывать инструменты на новую салфетку.

– Он в той комнате, – сказала Аня, показывая на мастерскую. – Пойдемте, я вас провожу…

– Какой пациент? – забеспокоился Дроздов, провожая их тревожным взглядом. – Откуда он взялся? Вы еще кого-то подстрелили, изверги?

– Вовка нашему черному челюсть сломал, – нехотя пояснил Демидов. – В целях успешного завершения операции.

– С вами не соскучишься, парни, – покрутил головой Дроздов. – Сколько вас знаю, у вас никогда без приключений не обходится.

– У вас зато все гладко, – пробурчал Локис. – Особенно сегодня…

– Значит, основную часть вы сделали, – не замечая или делая вид, что не замечает колкости Локиса, продолжал майор. – Теперь надо придумать, как вы будете уходить…

– Шура, – Демидов миролюбиво положил руку на колено приятеля. – Спасибо тебе огромное за помощь, но… Дальше мы сами. Не обижайся.

Дроздов пожал плечами.

– Дело хозяйское, – проговорил он. – Не хотите, как хотите, я не навязываюсь. Буду нужен – звоните.

Майор легко поднялся из кресла, в котором все это время сидел, и наконец закурил свою сигариллу.

– Инспектора мы заберем ближе к вечеру, – сказал он, выпуская ароматный дым в потолок. – Когда шухер немного утихнет, я дам знать. Если будет нужна машина, я дам…

– Боже ж ты мой, господа, – у вышедшего из комнаты-мастерской Бертрана был совершенно растерянный вид. – Чем били этого несчастного? У него же на челюсти сломано все, что только можно сломать!

– И это Медведь с ним вежливо общался, – пробормотал Демидов, пряча улыбку.

– Это не смешно, молодой человек, – назидательно заявил доктор. – Кость, это видно даже без рентгена, сломана в двух местах; вероятно, осколочный перелом, к тому же смещение! Это очень грустно, а не смешно. Его тоже нужно класть в клинику!

– А вот это, Лев Моисеевич, невозможно, – встрял в разговор Дроздов. – Этот человек должен срочно уехать…

– Понимаю вас, понимаю, – профессор потер лоб. – Но наложить ему гипс просто необходимо. Привезите его тоже. Наложим лангет, и забирайте его с богом. Если у вас больше никто не нуждается в моей помощи, таки позвольте мне откланяться…

– Что это за чудо? – поинтересовался Демидов у Дроздова, когда врач ушел.

– Милейший человек, – проговорил Дроздов, ища глазами пепельницу, – таланты которого наше государство смогло оценить только тогда, когда он уехал жить за границу… Ладно, я тоже пойду, за пациентами приедут ближе к вечеру.

Локис, который все это время хмуро молчал, едва дождался его ухода, чутко прислушивался к удаляющимся шагам на лестнице. Потом, для верности, резко распахнул дверь комнаты. За ней никого не было.

– Ты чего, Вовик? – изумленно посмотрел на друга Купец.

– Да ничего, – заявил Локис. – Ты безгранично веришь этому чекисту с горячим сердцем и холодной головой? Лично я бы этого не делал!

– Володя, – вмешалась Анна, – что с вами такое творится? Мне этот Дрозд кажется вполне порядочным человеком…

– Как говаривал один мой знакомый, – в сердцах перебил девушку разведчик, – гэбист не может быть порядочным человеком.

– Ну, знаешь ли! – возмутился Купец. – Ты говори, да не заговаривайся! Сам, что ли, без греха? Не забывай, что он такой же спецназовец, как и мы с тобой.

Володя и сам понял, что ляпнул что-то не то.

– Ладно, – примирительно проговорил он. – Замнем для ясности. Только объясни мне, ради бога, на хрена везти этого урюка в госпиталь? Что, нельзя наложить гипс здесь? Это же риск! Он может сбежать, его могут отбить свои же… Не забывай, что в нас стреляли не столько полицейские, сколько кто-то второй, а может, и третий… Пойми, стрелял снайпер. Плохой, но снайпер! Да, в конце концов, этот Дрозд сам может не отдать его нам! Придумает какую-нибудь байку, а мы окажемся в большой ж…