Осторожно: TERRA!

«Антимеханизаторские» высказывания Фолкнера не были основным содержанием книги. Главной ее целью являлось доказательство, что «плуг — величайшее проклятие земли». Впрочем, первым сказал «а» не Фолкнер.

В 1899 году в Киеве была опубликована книга И. Е. Овсинского, в которой впервые в истории агрономии на основе многолетних опытов разрабатывалась законченная по своей стройности и обоснованности «бесплужная» система обработки почвы. Вместо вспашки Овсинский предлагал рыхлить землю (мелко — не глубже 5 сантиметров) специальными ножевыми культиваторами. Главной целью обработки он считал борьбу с сорняками, в остальном же целиком полагался на природу, которая-де «сама свое возьмет».

Система Овсинского вызвала много споров. Этим она схожа с системой Фолкнера. Похожи и сами авторы своими судьбами: оба они были «чистыми практиками» и оба сполна «получили по заслугам» от своих ученых коллег. Овсинскому досталось больше — он был первым. Правда, в Бастилию, как Бернара Палисси, его за крамолу не заточили (все же плуг-то, он от бога!). Но уж зато ругали хорошо и долго — куда больше, чем он прожил. Недобрым словом вспомнили И. Овсинского его оппоненты и в 1932 году, когда академик Н. М. Тулайков вновь ставил все тот же вопрос: «Не достаточно ли, на самом деле, подготовить наилучшим образом тот слой почвы, в котором мы намерены поместить семена растений при их посеве, если корни молодого растения уже через несколько дней уйдут за этот вспаханный по всем правилам науки слой почвы?»

Опытная проверка положений Овсинского была организована в начале текущего века. Результаты она дала самые неопределенные: кое-где урожай оказывался больше, кое-где — меньше.

В 1913 году стали известны результаты работы другого опытника — французского фермера Жана. Этот тоже предлагал отправить плуги на переплавку. Вместо них рекомендовалось пользоваться специальным дизель-культиватором — орудием с плоскими рыхлящими лапами, закрепленными на упругих пружинных стойках. Почву рыхлили с его помощью многократно: начинали мелко и кончали глубиной до 20–25 сантиметров. Результаты Жан получал неплохие. После окончания первой мировой войны система его приобрела немалую популярность даже у ярых плугофилов — немцев. Во всяком случае, к 1930 году немецкие агрономы в лице одного из видных своих представителей, М. Краузе, должны были признать после дискуссии относительно системы Жана: «Стало ясно не то, что мы должны поставить плуг в угол, а то, что мы до сих пор слишком много пахали».

Главное же, что укрепило позиции плугофобов — это последствия пыльных бурь в США и Канаде в начале 30-х годов. Так что Фолкнеру было несколько легче, чем Овсинскому; и хотя в целом его система тоже успеха не имела, яростные его нападки на плуг сыграли роль. Во всяком случае, в послевоенный период использование отвальных плугов во многих областях Соединенных Штатов и Канады было существенно ограничено и даже сведено на нет.

Несколько позже проблема «пахать или не пахать?» во весь рост встала и перед нашим земледелием в связи с началом массового освоения казахстанской целины. Развитие эрозии привело к тому, что и здесь пришлось изменить взгляд на отвальный плуг.

Первым это сделал Т. С. Мальцев — известный у нас ученый-практик; вслед за ним решительно выступил против плуга академик А. Н. Бараев. В чем же, однако, они обвинили прежнего владыку?

Эрозия, как уже отмечалось, начинается там, где земля обнажена. В общем-то ни природа, ни земледелец не стремятся раздевать землю. Однако нам, в отличие от природы, приходится осенью увозить с поля урожай, оставляя на нем лишь короткий «бобрик» подстриженной комбайном или косилкой стерни. Как мы помним, эту самую стерню в соответствии с правилами «классической» агрономии рекомендуется пролущить, а затем запахать отвальным плугом так, чтобы и следа от нее не осталось.

Итак, осенью поле лишается даже короткого бобрика. Период «плешивости» продолжается достаточно долго — от нескольких месяцев до года или более, в зависимости от того, высеваются ли озимые, яровые или поле остается отдыхать под паром. Этот период падает на осень и весну (пар стоит и летом), время малоприятное — ветер да дождь. Значит — эрозия.

Мало спасают и всходы посеянных озимых или яровых. На нашем черноземном юго-востоке осень, как правило, сухая, озимые часто уходят зимовать неокрепшими. Весной же задувает знаменитая «манычская труба» — юго-восточный ветер. Слабые ростки озими или всходы яровых легко выдуваются и иссекаются. Хорошо еще, что земли у нас тяжелые, глинистые. В Казахстане почва полегче — следовательно, легче и выдувается.

Итак, первое и основное преступление, в котором обвиняется отвальный плуг, — это оголение земли: как раз то, за что ранее, при освоении степей ему воздавались самые высокие почести. Вспомните хотя бы тот же «малороссийский сабан» — ведь это он, перевернув вверх дном степные травы, сделал наши степи пригодными для жизни. Ту же роль сыграл в американских прериях знаменитый когда-то «прери-брекер». Что ж, и здесь виден суровый закон жизни: одни старые заслуги не кормят, пора на пенсию.

Как мы помним, свойство плуга закапывать в землю все лежащее на поверхности объясняется тем, что это орудие оборачивает почву. Кроме того, плуг еще рыхлит ее, перемешивает и выравнивает. Все это он делает не слишком хорошо, так что приходится применять дополнительно много других орудий. Как уже отмечалось, основной задачей плужной и последующих обработок является придание почве структурного состояния и определенной плотности, полезных растению.

Вопрос, можно ли с помощью почвообрабатывающего орудия улучшить агрегатное состояние почвы, уже в течение нескольких десятилетий является одним из наиболее спорных в агрономической науке. Можно перечислить десятки и сотни работ, в которых приводятся прямо противоположные мнения на этот счет. Несомненным оказалось одно: структура почвы при ее обработке улучшается лишь в том случае, если она обрабатывается при некоторой оптимальной влажности; значение оптимума при этом разнится для разных почв. Большие отклонения от него приводят к прямо противоположным результатам.

Важно и другое: каким бы хорошим орудие ни было, увеличивая в пахотном слое количество полезных агрегатов, оно одновременно разрушает до пылевидного состояния небольшое количество комков. Это обстоятельство должен был признать даже Вильямс, убежденный сторонник «культурного» плуга как главного, по его мнению, орудия, с помощью которого может быть достигнуто агрегатное состояние.

Исследования показали также, что структура, получаемая при обработке, существенно отличается от естественной, целинной — она менее прочна, легче размывается водой. Таким образом, выигрывая в физических свойствах в текущем году и продолжая год за годом перепахивать землю, мы постепенно накапливаем число бесструктурных частиц, пыли. Особенно быстро этот процесс протекает в почвах легких, в условиях засушливого степного климата, когда обработки производятся поневоле в неоптимальные по влажности сроки (сеять-то надо!).

В последние десятилетия накоплен огромный фактический материал, свидетельствующий не в пользу нашего стремления чаще обрабатывать землю. Так, по мнению академика И. В. Тюрина, «Обработка почвы сопровождается, как правило, значительным уменьшением содержания гумуса, причем наиболее значительное уменьшение вызывается при обработке в отсутствии растительности, то есть при паровании; близко к пару, по-видимому, стоят также пропашные культуры».

Еще определеннее высказываются почвоведы Г. Конке и А. Бетран, которые считают, что «обработка почвы сама по себе является сильнейшим, вызывающим эрозию фактором в сельском хозяйстве. Обычно чем сильнее обработка, тем в большей степени она вызывает эрозию. Обработка способствует отделяемости частиц и фактически сама производит их отделение и, кроме того, усиливает окисление органического вещества почвы. Это уменьшает агрегацию и инфильтрационную способность почвы».

Итак, мы приходим к странному положению вещей. С одной стороны, исторический опыт показывает, что в течение многих веков почвообработка интенсифицировалась. Это вполне понятно: ведь непрерывно интенсифицировалось и земледелие в целом. Стремление повысить производительность труда в сельском хозяйстве шло об руку со стремлением повысить производительность почвы. А это означало мобилизовать все запасы почвенного плодородия, пахать глубже, пахать чаще. Этому стремлению в огромной степени помогло развитие механизации: машин стало больше, машины стали производительнее, мощнее, тяжелее. И вот на этом-то этапе многовековое стремление усилить механическую обработку приходит в противоречие с неумолимыми законами природы: оголение, распыление, а затем и уплотнение почвы становятся причинами буквально катастрофического развития эрозионных процессов.