Осторожно: TERRA!

Где находится граница сознательного преобразования Природы? Одни ученые проводят ее по времени возникновения земледелия, другие — по нашей эпохе, третьи склонны отодвигать ее в будущее. Скорее всего правы вторые или последние: мы только-только вступили на порог той эры, когда можно будет учитывать как ближайшие, так и более отдаленные последствия нашего воздействия на природу.

Если бы человек на любой, самой отдаленной ступени своей истории оставался в придуманном «золотом веке» Руссо, если бы природа для него оставалась универсальным магазином и он давал себе труд лишь нагнуться за упавшим с дерева плодом, он никогда бы не вышел из животного состояния и не заслужил почетной приставки sapiens (что значит «разумный») к латинскому названию рода своего Homo. Энгельс писал: «Существеннейшей и первой основой человеческого мышления является как раз изменение природы… и разум человека развивается пропорционально тому, как он научился изменять природу».

Одним из крупнейших завоеваний человечества в первый и самый огромный по времени отрезок его истории было приручение животных и преобразование Природы растений. Это первый шаг на пути изменения природы и создания искусственной биосферы. Теперь предстояло изменить сам облик Земли…

Глава 2 Принцесса на горошине, или Земледелие без земледелия

«Достаток молодежь портит», «Пожили бы в наше время» — сентенции эти приелись еще детям наших пращуров, никогда (как и мы) не упускавших возможности патетически воскликнуть: «O tempora, o mores!» Впрочем, часто не без оснований…

Все мы помним сказку о принцессе, которая через гору пуховиков почувствовала горошину. Она была «настоящей принцессой». Культурное растение — тоже принцесса на горошине, оно тоже испорчено достатком. Дикому степному ковылю не нужно мягкое ложе взрыхленной земли, саксаул растет в пустыне, а иная сосна пускает корни чуть ли не в скалу. А вот кукурузное поле приходится не менее трех раз в сезон взрыхлить (прокультивировать), прополоть, невредно — полить, разве что не обогреть… Ну чем не избалованное дитя богатых родителей?

Однако что же наш предок, который, как мы помним, уверовав в свой агрономический гений и вскричав «Эврика!», кинулся копошиться в земле? Богатств у него — разве что борода, мода на которую придет «чуть позже». Суетиться вокруг каждого ростка без плуга, трактора, гербицидов — дело крайне тяжкое, пожалуй, невозможное. Конечно, глупым малым, как мы вскоре убедимся, он не был, однако и шибко грамотным его назвать было трудно, опыта было маловато, и в библиотеку он не ходил, книг читать не любил, поскольку их в продаже не было. До Соссюров, Либихов, Докучаевых с их теориями питания растений и всяческими премудростями было ох как далеко! Так что начинать приходилось совсем по-простому…

БРИЗ Аменхотепа

Вообще-то практика показывает, что почва в естественном состоянии, без применения к ней тех или иных способов изменения физических и механических свойств, пригодна для возделывания растений только в самых исключительных случаях. В свое время, однако, эти случаи могли быть не исключением, а правилом. Взгляните, например, на календарь земледельческих работ времени какого-нибудь Аменхотепа. На барельефе высечены сцены: посев (из лукошка). По полю зачем-то прогоняют стада скота, и сразу же — жатва. Странно, здесь нигде не видно пахаря, никто не ковыряет землю хотя бы примитивной мотыгой. Земледелие без земледелия?

А вот еще одно описание сельскохозяйственных работ — на этот раз значительно ближе к нам и по времени, и по месту — долина реки Сумбар в Туркмении.

«Для посева выбираются площадки не более одной-двух десятин у подошвы мергелистых склонов, имеющих небольшую водосборную площадь. Тектоника здешних предгорий дает мелкосопочный рельеф, причем пласты иногда поставлены почти „на голову“, так что с небольших кряжиков натекает сравнительно немного воды, ровно столько, сколько нужно для орошения посевных площадок у подошвы. В то же время крутизна склонов и мергелистый состав породы дают сильно иловатые ручейки, наносящие после весенних дождей легкий кольматажный слой, и притом слой рыхлый, пузыристый благодаря содержанию извести в сносимой породе… Известь делает почву настолько плодородной, улучшая ее физические свойства и усвояемость растениями необходимых элементов, что земледелец никогда не заботится о каком бы то ни было удобрении… Микрорельеф этих площадок настолько удобен для устройства на них поля, что земледельцу не требуется даже прибегать к какому-нибудь выравниванию или сооружениям для напуска воды. Ему даже не приходилось, по-видимому, заботиться первое время о какой бы то ни было предварительной обработке почвы. Наши наблюдения над современными приемами такого лиманного земледелия, практикуемыми на тех же лиманных площадках в Сумбарском и Кюрен-Дагском районах, позволяют сделать это последнее заключение. После того как вода сойдет с затопленных площадок, промоченное поле даже не вспахивается, а зерна пшеницы просто разбрасываются по еще влажной поверхности».

Это написано в 1924 году. Статья принадлежит академику Д. Букиничу, и опубликована она в журнале «Хлопковое дело». Удивительно, мы как будто только вчера отошли от истоков земледелия, и вот уже приходится серьезно беспокоиться о его будущем.

Итак, первая и единственная операция в цикле сельскохозяйственных работ (до жатвы) при подобном лиманном земледелии — посев в грязь. Ну а зачем стада египтян, топчущие поля? Это уже первые результаты работы аменхотеповского БРИЗа, авторское свидетельство на способ защиты посеянных семян от ветра и птиц, увековеченное на барельефе.

Кстати, и в приведенном отрывке, и на барельефе рассказывается о культивировании растений на намытой почве, являющейся продуктом эрозии. Здесь последняя выступает как благодетельница; немного спустя мы увидим, какой это бич божий.

И еще одно: долины Нила, Евфрата, Инда, великих китайских рек, предгорья среднеазиатских хребтов — все это места далеко не единственные, где изначальное земледелие вовсе не означало «делать», то есть обрабатывать землю. Вот, например, как «обрабатывал» землю герой «Калевалы»:

Увидал он рост деревьев, Их побегов рост веселый. Старый верный Вейнемейнен Тут топор устроил острый, Вырубать леса принялся, Побросал он их на поле, Порубил он все деревья, И огонь орел доставил, Высек он ударом пламя. Ветер с севера примчался, И другой летит с востока; Превращает рощи в золу. Он идет засеять землю, Он идет рассыпать семя…

Так, видно, возникло первое совмещение профессий: дровосек стал хлеборобом. Но еще не землепашцем…

Описанная в финском эпосе система земледелия получила название подсечно-огневой. Распространена она была совсем еще недавно буквально во всех лесистых районах планеты, в том числе и по всей Европе. По сравнению с лиманной эта система отличалась большей сложностью. Во всяком случае, если у первой и развитого собирательского хозяйства аналогий было множество (одни и те же операции посева, ухода за растениями и пр.), то подсечно-огневая технология до возникновения земледелия была совершенно неизвестна. Правда, человек редко отказывал себе в удовольствии устроить небольшой пожар, тем более что в лесах не устанавливали тогда внушительные надписи: «Не разводи костров». Те же австралийские туземцы частенько выжигали большие куски прерий, чем облегчали себе охоту на пострадавших от ожогов мелких грызунов. Тем не менее постоянное выжигание лесов или степей охотничье-собирательскими племенами никогда не практиковалось. Одним словом, подсечную систему следует, безусловно, признать более поздней.

Как утверждают археологи, переход к постоянному земледелию в Западной Европе совершился лишь в первые столетия нашей эры. К этому времени цивилизации Востока имели за собой тысячелетнюю историю, освещенную в многочисленных письменных источниках. Грандиозные пирамиды древнего царства, сложное ирригационное земледелие с применением плуга, развитая металлургия меди и бронзы, иероглифическая письменность Египта и Передней Азии, Кносский дворец на Крите и критское фонетическое письмо — все эти свидетельства культуры Востока создавались в то время, когда в Европе господствовал каменный век буквально на всей ее территории.