Осторожно! Злой препод!
Шрифт:
Потерев моментально заболевшие виски, я принялась читать правила заполнения таинственной бумаги. Оказывается, на проставление одного зачета нам полагается одиннадцать минут и пятнадцать секунд. Ну, ежели речь исключительно о росчерке в зачетке, десять минут тут явно лишние. Если же имеется в виду время, которое ты индивидуально общаешься с конкретным студентом, помогая сделать необходимые задания, так одиннадцать с четвертью минут за семестр уйдут лишь на ожидание, пока он, родимый, примостится рядом с тобой на стуле.
С экзаменом начальство неожиданно расщедрилось — выделило аж двадцать две минуты тридцать секунд. Я живо представила, как, глядя на часы,
Так что, махнув рукой на вступительную часть, я перешла собственно к началу журнала.
«Внимание! Все необходимые позиции не поместятся в соответствующие строки индивидуального плана», — извещала заботливо вложенная кем-то бумажка.
Тут я уже впала в прострацию надолго. Не поместятся… и как прикажете реагировать? Пропустить что-нибудь? Или, возможно, объединять строки?
Вздохнув, я вновь вперилась в текст.
Далее следовало огромное количество различных вариантов. Радостно обнаружив «Лектор, у которого есть экзамен» (кто это, коли не я?), я прочла, что число студентов в потоке следует умножить на одну четверть. Результат, увы, вышел дробным — двадцать пять и три четвертинки. Я уже жаловалась на эмоциональное заражение. С трудом изгнав из воображения кошмарную картину трех четвертинок студента (непонятно, какую именно часть следовало отрезать, но любую было жалко), я перешла к более легкой процедуре умножения количества групп на два. Это меня взбодрило, и я без особых проблем перемножила число групп и часы, отведенные на лекции в семестр, покладисто поделив результат на двадцать. Однако дальше предлагалось страшное — все полученное сложить!
Я закрыла глаза, с трудом успокаивая бьющееся сердце.
«Тоже мне! — возмутится здравомыслящий читатель. — Взяла калькулятор да сделала, что велят. Еще математик называется!»
В том-то и проблема. Много десятилетий я твердила студентам, что нельзя складывать величины несовпадающих размерностей. «Три токаря тачали детали четыре дня. Сколько их всего?» «Семь», — не раздумывая, ответит нормальный человек. А математик очнется в дурдоме, где ему предстоит до конца жизни повторять кошмарный бред: «Сколько их всего? Три токаря плюс четыре дня!»
Стиснув зубы, я подчинилась жестокому требованию. В нем даже сверкнуло нечто разумное. Недавно я слышала по радио передачу, где обсуждались проблемы высшего образования. И там сообщили, что основная помеха его гармоничному развитию — ну, разумеется, преподаватели. Да, сказал эксперт, доцент стал жить победнее (что, как я поняла, большой плюс), однако свой статус он все равно менять не хочет. Слово доцент продолжает вызывать уважение, и сами они себя уважают, чем крайне затрудняют переход к новым, прогрессивным стандартам.
Так вот, сложение часов со студентами — весьма эффективное упражнение по понижению самооценки. Не исключено, что, если я стану выполнять его регулярно, моя вредоносность постепенно уменьшится, а то и вовсе сойдет на нет.
Не буду утомлять вас деталями, хотя каждая графа достойна подробнейшего изучения. Скажу лишь, что записей требовалось сделать огромное количество, причем иногда встречались угрожающие
комментарии вроде: «Первый семестр плюс второй семестр. Писать только цифры, а не семестр. Знак плюс обязателен, но не суммировать!»Особую пикантность всей этой канители придает то, что наша зарплата абсолютно не зависит от нагрузки. То есть десять у тебя учебных часов в неделю, двадцать или тридцать, ты получишь одинаковую сумму. Только не спрашивайте, почему это так. Очевидно, чтобы, глядя на расписание, сразу представлять свое место в кафедральной иерархии — чем больше пашешь за ту же ставку, тем оно, соответственно, ниже.
Ладно, к тому, что у меня часов обычно максимум, я привыкла. Поскольку я поступаю так, как считаю правильным, а не по указке марсиан, было бы странным оказаться у них на хорошем счету. Спасибо, что пока не удосужились съесть… украдкой трижды сплевываю и для подстраховки столько же раз стучу по дереву.
С чем никак не могу смириться, это с тем, что замены тоже не оплачиваются. То есть, если заболеешь, кто-то из коллег должен даром за тебя работать. А, поверьте опытному педагогу, иметь дело с чужими группами — удовольствие ниже среднего. Разве что закрыть глаза, заткнуть уши и просто перетерпеть полтора часа. На самом деле именно так и следует поступать, только не все способны.
Вон, например, недавно ровно без пяти два мне сообщили по мобильному, что в тот же день в четыре часа у меня замена. Я, разумеется, на лекции отключаю звук, но в перемену отслеживаю пропущенные вызовы. Увидела номер кафедры и простодушно перезвонила, а мне предлагают неожиданный подарок. А куда денешься? Не ехать же кому-то другому из дома, раз я нахожусь в институте.
Не без раздражения уточняю:
— Какая тема?
— Не знаю, — безмятежно отвечает секретарша. — Преподаватель вчера попал в больницу, а никто, кроме него, не знает, что они там проходили. Ну какая вам разница? С вашим опытом вы легко сориентируетесь.
— Хотя бы какой предмет? — жалобно пищу я в трубку, понимая, что серьезно вляпалась. — Математический анализ, геометрия, алгебра или теория вероятностей?
— Сейчас, — шуршит бумажками Мария Петровна — очаровательная женщина, которая всегда рада помочь ближнему. — Нашла в расписании! Алгебра.
Я вздрагиваю.
— А у меня с собой только задачник по математическому анализу. Выдумать самой примеры некогда — перемена заканчивается, пора на лекцию. Мария Петровна, что же делать?
— Господи, да в чем проблема? — удивляется секретарша. — Все понимают, что в таких условиях нормального занятия не проведешь. Главное, чтобы оно состоялось, остальное ерунда.
Легко сказать! Открою страшную тайну: за долгие годы я ни разу не пришла в институт не подготовившись. Даже если давала какую-то тему много раз, все равно повторяю заново. Не рискну сравнивать себя с гениальным пианистом Рихтером, однако часто вспоминаю его фразу: если я не тренируюсь один день, чувствую я сам, если два — замечает жена, через неделю — публика. В педагогике ситуация схожая.
— Я не справлюсь без задачника, — произношу я с такой твердостью, что бедной Марии Петровне становится ясно — меня не переубедишь.
— Погодите минуточку! — говорит она. — Вот, на кафедре в шкафу завалялось несколько книжек. Сейчас… есть и по алгебре, нашла. Вы после своей лекции как раз успеете добежать до нужного корпуса, а я поднесу одну из них к аудитории. Хорошо?
Доброжелательность обычно меня обезоруживает. Когда хамят, упираюсь всеми четырьмя лапами, а лаской из меня, боюсь, легко навить любое количество веревок.