Остроумие мир. Энциклопедия

* * *

Однажды у Сегюров в числе других гостей был Вольтер, которому мать Сегюра жаловалась на какие-то свои хворости. Вольтер, утешая старушку, сказал ей, что он сам страдал тем же целый год и что все лечение состояло в том, что он питался смесью из яичных желтков, картофельного крахмала и воды. Разумеется, что в этом рецепте не было и быть не могло ничего особенно меткого, остроумного, и, однако же, когда Вольтер произносил эти невинные слова: «крахмал, вода, желтки», один из гостей, очевидно дошедший в своем обожании Вольтера до слепого фанатизма, не утерпел, толкнул Сегюра и, наклонясь к нему, восторженным шепотом проговорил:

— Что это за человек! Что это за ум! Ни одного слова не скажет, в котором бы не сверкнуло остроумие!

* * *

Вольтер высоко ценил ученые труды доктора Галлера. Слыша его похвалы, некий господин, знавший хорошо Галлера, заметил Вольтеру, что Галлер далеко не так одобрительно отзывается о Вольтеровых трудах, как Вольтер о Галлеровых.

— Увы, — ответил Вольтер, — ошибка — удел смертных; может быть, и тут мы оба ошибаемся!

* * *

Это было всего за неделю до смерти Вольтера. В театре ставили его трагедию «Тит», и один из новых актеров, не будучи осведомлен о болезни автора, пришел к нему, чтобы с ним прорепетировать свою роль.

— Умираю, — сказал Вольтер пришедшему, — простите, не могу оказать вам обычного внимания, подобающего гостю.

— Какая жалость, — воскликнул актер, — а мне завтра надо играть в вашем «Тите».

При этих словах умирающий Вольтер открыл глаза и приподнялся на локте.

— Что вы говорите, мой друг? Вы завтра играете в «Тите»? Ну, коли так, нечего и думать о смерти? Я сейчас пройду с вами вашу роль!

* * *

Знаменитый механик, творец удивительнейших, прославившихся по всему свету автоматов, Вокансон, был в одно время с Вольтером представлен какому-то иноземному принцу. Но высочайший гость, надо полагать, большой любитель механического искусства, отдал все свое внимание Вокансону, на Вольтера же почти и не взглянул. Вокансон, чуть не боготворивший Вольтера, был чрезвычайно обеспокоен таким отношением приезжего принца к своему идолу и, желая хоть отчасти загладить невежливость принца, подошел к Вольтеру и сказал ему, что, дескать, принц мне сейчас сказал о вас то-то и то-то — чрезвычайно лестное. Вольтер понял уловку Вокансона и ответил ему:

— Весь ваш талант, господин Вокансон, сказался в этом умении заставить говорить такого автомата, как этот принц.

* * *

Как известно, Вольтер одно время жил при дворе Фридриха Великого и пользовался большой дружбой прусского короля, а потом впал в немилость и уехал домой. Говорят, что причиной размолвки послужила одна очень едкая выходка Вольтера. Однажды в комнате у Вольтера сидел генерал Манштейн, автор записок о России, которые Вольтер переводил на французский язык. В это время Вольтеру принесли и подали что-то. Посланное оказалось произведением короля Фридриха, который обычно все свои литературные труды передавал своему гостю с просьбой просмотреть их и поправить. Получив эту посылку, Вольтер сказал Манштейну:

— Друг мой, нам надо теперь отложить нашу работу; вот видите, король прислал мне в стирку свое грязное белье; надо его выстирать.

Эти слова, конечно, сообщили королю, и они послужили причиной разрыва.

* * *

Вольтер, присутствовавший при осаде Филипсбурга, с любопытством непосвященного осматривал осадные сооружения. Маршал Бервик, увидев его, пригласил философа, — не хотите ли, мол, пройти вперед, в траншеи, где было уже очень опасно.

— О нет, маршал, — отвечал Вольтер, — я охотно возьму на себя труд воспеть ваши подвиги, но разделить их с вами я не польщусь.

* * *

Какой-то автор представил Вольтеру свою трагедию, просил прочитать ее и сказать свое мнение. Прочитав пьесу, Вольтер сказал:

— Написать такую трагедию вовсе не трудно; трудность в том, как отвечать автору такого произведения, когда он спрашивает о нем ваше мнение.

* * *

В 1779 году Вольтер отправился из Швейцарии в Париж. На городской окраине его остановили и сиросили, не везет ли он чего-либо, подлежащего оплате пошлиной.

— Господа, — отвечал он им, — у меня в экипаже нет никакой контрабанды, кроме самого меня.

* * *

Какой-то почитатель преследовал Вольтера своими письмами до такой степени, что философу стало, наконец, невтерпеж и он отправил своему истязателю такую записку:

«Милостивый государь, я умер и, таким образом, впредь уже не в состоянии отвечать на ваши письма».

* * *

Вольтер написал трагедию «Орест». Супруга маршала Люксембура немедленно вслед за первым представлением этой трагедии написала Вольтеру длиннейшее письмо, содержавшее ее собственный отзыв о пьесе, ее критику произведения Вольтера. Просмотрев это послание, Вольтер послал маршалыне свой ответ, состоявший всего из одной строки: «Сударыня, Орест пишется через О, а не через Н».

Та в своем письме писала везде Норест, вместо Орест.

* * *

Кто-то из назойливых друзей Вольтера переделал несколько стихов в его трагедии «Ирина» и навязывал Вольтеру свою переделку, уверяя, что так будет лучше. И вот однажды к Вольтеру пришел знаменитый строитель моста Нельи, архитектор Перрона, и как раз в эту минуту у Вольтера сидел его фанатичный друг, переделыватель его стихов. Представляя своих гостей друг другу, Вольтер сказал архитектору:

— Счастливец вы, господин Перрона, что незнакомы с этим господином, а то бы он переделал арки вашего моста!

* * *

Однажды, в то время когда Вольтер играл в карты с какой-то очень набожной дамой, случилась сильная гроза. Трусливая богомолка вся затряслась и начала умолять, чтобы закрыли окна, двери, спустили занавески. Главное же, что ее ужасало, это то, что она в такую минуту находилась вместе с безбожником и нечестивцем. Что, если Господь в своем праведном гневе избрал этот момент, чтобы поразить злодея-атеиста своими громами? И все это она в припадке страха выкрикивала громко, не стесняясь присутствием самого безбожника.

— Сударыня, — заметил ей Вольтер, — я в одной строке своего стихотворения сказал о Боге больше хорошего, нежели вы мыслили о нем всю вашу жизнь.

Очевидно, философ намекал на свою знаменитую строфу: «Если бы Бог не существовал, то надо было бы его выдумать».

* * *

Однажды Ламетри, приглашенный ко двору Фридриха в одно время с Вольтером, в беседе с королем очень свободно заговорил о том, что берлинская публика недовольна сближением короля с Вольтером, что это сближение находят чрезмерным и неприятным. Король на это заметил, что все эти тревоги напрасны, что он умеет извлекать пользу из людей, что для него человек все равно, что апельсин: выдавил сок, а кожуру бросил прочь.

«С этой минуты, — пишет Вольтер в своих записках, — я, конечно, стал подумывать о том, чтобы как-нибудь загодя обезопасить свою апельсинную кожуру».

* * *

Кружок враждебных Вольтеру лиц начал распускать слух, что одна из его трагедий, «Альзира», написана не им.

— Я очень желал бы, чтобы так и было на самом деле, — заметил некто, слышавший это.

— Почему же так? — спросили его.

— Потому что тогда у нас было бы одним великим поэтом больше.