Остроумие мир. Энциклопедия

— Сударыня, у вас их и без того достаточно, зачем же я буду вам их еще прибавлять?

* * *

Случалось Биевру и чувствительно страдать за свою неодолимую страсть а к каламбурам. Все, знавшие его, как только он раскрывал рот, заранее приготовлялись хохотать, ожидая от него остроумного словца. И если он говорил вместо каламбура что-нибудь обыкновенное, люди разочаровывались и даже сердились. Так, однажды во время проливного дождя Биевр, насквозь промокший, увидал своего приятеля, ехавшего в закрытом экипаже. Он тотчас остановил его, подбежал к карете и сказал:

— Ради Бога, приютите меня, я весь измок!

Приятель минутку подумал, очевидно ища в словах Биевра скрытый яд остроумия, но, ничего не найдя такого, с досадой сказал ему:

— Я не понимаю, что тут остроумного!

И, захлопнув под носом у мокрого Биевра дверцу кареты, крикнул кучеру:

— Пошел!

* * *

Мария Антуанетта выбрала очень странный способ для сообщения своему супругу о том, что она собирается осчастливить его наследником.

— Государь, — сказала она, — я прошу у вас правосудия против одного из ваших подданных, который жестоко оскорбил меня.

Введенный в заблуждение ее серьезным тоном, Людовик поспешно спросил, на кого она жалуется и как оскорбил ее дерзкий обидчик.

— Да, государь, — продолжала Мария Антуанетта, — представьте себе, отыскался такой дерзновенный, который позволил себе толкнуть меня в живот!

В таких же выражениях Мария Антуанетта говорила о своем состоянии графу Артуа, брату короля, который до рождения сына у короля был временным наследником трона.

* * *

— Ваш племянник, — говорила королева, — ведет себя со мной ужасно буйно и невежливо, толкается, пинается.

— Государыня, он и со мной не церемонится! — отвечал граф Артуа, намекая, конечно, на то, что будущий дофин вытесняет его из претендентов на трон Франции.

* * *

Когда чернь шумела под окном Марии Антуанетты, радуясь ее осуждению на смерть, королева громко и спокойно сказала толпе:

— Мои несчастья скоро кончатся, а ваши только начинаются!

* * *

Людовик XVII был очень остроумный ребенок. Однажды, во время какого-то урока он начал свистеть. Учитель сурово остановил его, а вошедшая в это время королева в свою очередь сделала ему внушение.

— Мама, — оправдывался маленький дофин, — я очень худо учился, но вот за это сам себя и освистал!

* * *

Граф д'Эстен, знаменитый боевой адмирал, отличившийся в войнах против англичан, был во время террора схвачен и предстал перед революционным судилищем. Президент спросил его имя.

— Я полагал, что оно известно французам, — отвечал гордый воин, — но коли вам оно неизвестно, то тогда отрубите мне голову, отошлите ее к англичанам, они скажут вам, как меня зовут!

* * *

Роже написал комедию «Адвокат», имевшую громадный успех. Роже был избран в академики и представлен королю Людовику XVIII.

— За вас хлопотал хороший адвокат! — сказал ему король, поздравляя его с избранием.

* * *

— Вы любите бобы? — спросил Людовик XVIII, который сам ужасно их любил, у одного придворного.

— Государь, я никогда не обращаю внимания на то, что ем, — отвечал тот.

— Напрасно, — возразил король, — надо быть внимательным к тому, что ешь и что говоришь!

* * *

Во время «Ста дней», в течение которых Францией вновь овладел бежавший с Эльбы Наполеон, многие сановники, присягавшие Людовику XVIII, изменили ему и принесли присягу Наполеону. В числе их был и престарелый канцлер Барантен. Потом он раскаялся и бежал из Франции к королю, удалившемуся в Гент. Насчет своей присяги Наполеону он выразился как-то очень неясно: я, дескать, не то чтобы присягал, а так!

— Понимаю, понимаю, — перебил его король, — вы приносили не присягу, а присяженочку, вы человек старый и многое можете делать уже только наполовину!

* * *

При Людовике XVIII, когда он жил в изгнании, состоял на службе один придворный чин, который внезапно получил от наполеоновской полиции приглашение — доставлять постоянные донесения обо всем, что говорится и творится при дворе короля-изгнанника. За это ему предлагалась в вознаграждение пенсия в 50 тысяч франков. Оскорбленный этим предложением, чиновник показал письмо Людовику.

— Ну, и что вы же отвечали? — спросил тот.

— Я счел долгом показать письмо вашему величеству, а отвечу я, разумеется, отказом.

— Ни в каком случае, — решил Людовик, — напротив, соглашайтесь. 50 тысяч деньги хорошие. А донесения вам буду составлять я сам.

* * *

Шло первое представление какой-то пьесы, к которой музыка была написана Паером. Когда представление кончилось, Наполеон призвал к себе композитора и, вместо любезности, которую тот ожидал услышать, сказал ему:

— Слишком много шума и грома! Не знаю, может быть, ваша музыка и хороша, но я в ней ничего не могу понять, и она меня только утомляет.

— Тем хуже для вашего величества! — спокойно ответил ему композитор.

* * *

Анри Брюс, будущий герой войны 1812 года, надевая перед боем военные доспехи, весь дрожал и на насмешливые замечания товарищей отвечал:

— Что же тут удивительного, если мое тело дрожит заранее, предчувствуя, каким опасностям его подвергнет моя безграничная отвага!

— Вот видишь, как нехорошо пьянствовать, — убеждали Анри Брюса. — Вот ты теперь нализался, идешь и спотыкаешься на каждом шагу.

— Вздор вы говорите, — отвечал Брюс. — Я вовсе не в том провинился, что выпил. Это ничего. А вот что выпивши не следует ходить, потому что спотыкаешься, это действительно так.

* * *

Анри Брюс брился в парикмахерской. Когда брадобрей приступал к делу, приготовлял мыло, правил бритву и т. д., Брюс заметил, что неподалеку от его стула уселась собака, уставилась на него, видимо насторожившись, не спускала с него глаз и при этом поминутно облизывалась. Брюс заинтересовался этим псом и спросил хозяина: