Остров Блаженных

– Не хочешь в яму?

– М-м-м!

– Никто не хочет. Только тебя, мужичок, никто и не спрашивает.

Великанша забросила карабин на плечо, сгребла Толика в охапку, поднесла к провалу и без церемоний швырнула вниз. Томский упал спиной на камни. Было больно. Но если бы не кляп во рту он обязательно расхохотался бы. Пара-тройка синяков с лихвой окупали то, что он сейчас сделал.

Анатолий собирался вытащить изо рта кляп, но не успел – на грудь ему приземлилась мутанташа-недоросток. Потом послышалось кряхтение спускавшейся Годзилловны.

– Подъем, мужичок, чего разлегся?

Толик встал. Сделал пару шагов и тут же ударился больным плечом о какой-то выступ.

– М-м-м…

– Чья бы корова мычала. Хи-хи-хи.

Томский почувствовал, как на его запястье сомкнулась ручонка Полуликой. Мутантки, в отличие от него, прекрасно ориентировались в кромешной темноте.

Пленника вели каким-то коридором. Довольно высоким, поскольку приложиться лбом о препятствие ни разу не довелось.

– Теперь стоять! Хи-хи-хи.

Тяжелые шаги Годзилловны послышались где-то впереди. Раздался скрежет.

Дверь? Не похоже.

Томский, наконец, увидел свет. Красный, подрагивающий. Такой, наверное, бывает в аду. Неужели его угораздило попасть в секту мутантов-сатанистов? Или это новые амазонки? С учетом того, что у них воюют женщины – вполне.

«Так или иначе, Толян, скоро ты получишь ответы на все вопросы. А если помощь не подоспеет вовремя, вдобавок ко всему останешься без яиц. Годзилловна – тетка серьезная и пустых обещаний не дает. Отрежет. Если, конечно, Мамочка не помешает. Мамочка… – Толик вспомнил, Клавдию Игоревну. – Эх, если бы все Мамочки были такими!»

– Вперед!

Годзилловна повелительно взмахнула рукой, и Толик шагнул в сторону света. Нога повисла над пустотой. Толчок в спину, и Томский полетел вниз. Падение было недолгим, но спина… Еще один такой кульбит, и он, в лучшем случае, станет горбатым. А горбатого, как известно…

Томский перевернулся на живот. Встал на колени. Выпрямился. Падать ему пришлось с небольшого утеса. Судя по проглядывающей через цемент арматуре – какой-то обрушившейся дороге. С этого обломка-выступа и начинался вход в то, что его спутницы называли домом. Над головой послышался знакомый скрежет. Это Годзилловна загораживала вход в свое логово ржавым автомобильным капотом. Пока с утеса спускались конвоирши, у Толика было немного времени, чтобы осмотреться. Первым, что привлекло его внимание, был ручеек знакомой черной массы. Он вытекал из отверстия в стене. Чертов битум собирался в специально вырытой и обложенной кирпичом яме внизу. Рядом стояли несколько ржавых ведер. По всей видимости, здешние обитатели использовали черное тесто для каких-то своих нужд.

Томский продолжил осмотр. Круглое помещение приличных размеров подпирали квадратные, метра три высотой, колонны. Ребристые потолки с остатками креплений для ламп. Так-так. Подземный торговый центр или стоянка. Более точно определить, чем все это было раньше, Толик затруднялся. Зато не сомневался в том, чем оно было сейчас. Настоящая помойка. Вонь от готовящейся пищи и смрад испражнений. Четыре костра, вокруг которых сидели и бродили люди в лохмотьях. С такого расстояния Томский не мог определить их пола, зато видел, что, по меньшей мере, половина вооружена.

Вниз вели пять ступенек, кое-как сложенных из обломков бетонных плит. Веселенькое местечко. Неизвестно, какой из культов исповедовали его обитатели, но мыться и прибираться они точно не любили.

К Томскому подошла Годзилловна, выдернула у него кляп изо рта.

– Теперь можешь вопить. Дружки тебя не услышат, а нас это позабавит. Особенно Мамочку. Спускайся, мужичок!

Толик решил воздержаться от комментариев, чтобы не нарваться на новый удар прикладом. Он двинулся вслед за Полуликой, которая весело размахивала автоматом и прыгала со ступеньки на ступеньку с видом девчонки, спешившей поиграть в «классики».

Идти пришлось мимо гор всевозможного мусора. Тут были и небрежно сваленная в кучи макулатура, и остатки деревянных конструкций, и груды тряпок, некогда бывших одеждой.

У одного из костров сидели трое мужчин. Из одежды на каждом была только набедренная повязка. Грязные, спутанные волосы, покрытые пятнами сажи лица и потухшие взгляды делали их похожими на братьев-близнецов. Один занимался тем, что помешивал деревянной палкой какое-то варево в мятом, черном от нагара ведре.

Когда Толик проходил мимо, кашевар поднял на него глаза, улыбнулся, как давнему знакомому и пропищал:

– Привет, мужичок!

Томский ничего не ответил. Его внимание привлек товарищ приветливого пискуна. Безучастно смотревший на огонь, он вдруг сорвался с места и бросился к горке мусора. Порылся в нем и торжественно показал дружкам крысу, держа ее за хвост. Затем с поразительной меткостью зашвырнул барахтающееся животное в ведро.

Анатолия передернуло. Он с трудом подавил приступ рвоты. Питание в этом месте вполне соответствовало внешнему виду его обитателей. Очень удобно. За едой никуда ходить не требуется. Достаточно выуживать крыс из помойки и готовить супец.

Проходя мимо других костров, Толик чувствовал на себе пристальные взгляды расположившихся у них мужчин и женщин. Он старался не смотреть в их сторону, но отметил про себя, что вооружены были только дамы.

Путешествие закончилось у дальней стены подземелья. Здесь было не так светло, как везде, поэтому Томский не сразу заметил деревянный помост, на котором восседала в кресле странная особа в белом. Приблизившись, Толик понял, что женщина наряжена в подвенечное платье и фату. Подол пышного платья был небрежно подоткнут, обнажая худые ноги в подозрительных светло-коричневых потеках. Судя по засохшим на досках помоста экскрементах, странная невеста не часто покидала свой насест.

В следующую секунду Томский понял, почему – руки дамы в белом были прочно примотаны к деревянным подлокотникам кресла веревками.

Значит, Мамочка, – а в том, что перед ним именно Мамочка, Анатолий не сомневался, – здесь пленница? Что ж, тогда это секта абсолютно нового, невиданного в Метро образца. Впрочем, чего ждать от мутантов? Возможности у них значительно большие, чем у людей, а фантазии простираются гораздо дальше.

– Мамочка! Есть еще один кобель с поверхности, – пробасила Годзилловна. – Очень бойкий и… симпатичный.

Невеста подняла голову, склонив ее к левому плечу, чтобы фата не мешала рассматривать Толика.

– Гм… Значит, сегодня будет похлебка.

Голос Мамочки был нежным и мелодичным. Зато ее лицо однозначно говорило о том, что дамочка с головой не дружит. Черты его были правильными, даже красивыми, но вот все остальное… Мутные глаза окружали широкие полоски черных теней, делая их похожими на пустые глазницы черепа. Небрежные мазки помады придали губам улыбку клоуна.

– Я узнаю тебя, – продолжала Мамочка. – Ты был там. Или станешь отпираться?