Остров драконов. Загадка платины. Том 1
Шрифт:
Какой бы хаос ни царил вокруг, но на постоялом дворе имелись свои правила. Здесь запрещалось обнажать оружие. Запрещалось проносить с собой дурманящие порошки и пускать в ход магию. А шлюхи должны были носить покрывала на голове и одежды, которые не позволили бы окружающим остановить на них взгляд. К тому же представителям первой древнейшей воспрещалось завязывать разговор с мужчинами, так что весь торг предоставлялось вести тому, кто их сопровождал. Бедные клиенты даже не видели, что они покупают. Не то чтобы большинство мужчин это сильно смущало – по крайней мере, до тех пор, пока у них были драконьи камни, чтобы заплатить за товар.
Вермандо вполне устраивал такой расклад – так он мог не опасаться, что Дая заведёт с клиентом разговор и уговорит помочь.
Раньше Дая в самом деле пыталась. Как-то даже успела рассказать одному контрабандисту
Однако Дая всё ещё искала способ вырваться на свободу. После полугода, проведённого с Вермандо, самое время было уйти. Куда? Ответа на этот вопрос она не знала. У неё не осталось цели в жизни с тех самых пор, как она обрела нынешнее имя. Дая просто чувствовала, что находится не на своём месте.
Это было, пожалуй, хуже всего – не знать ни края, где она родилась, ни цели своего существования. Вермандо называл её просто – Рабыня. Дая – так это звучало на языке чародея. Дае же оставалось только удивляться тому, что она знает и этот язык, и язык обитателей восточных равнин, и имперский, и северные наречия. Вермандо никогда не напрягал себя настолько, чтобы дать рабыне собственное имя. Другого же имени из своего прошлого Дая вспомнить не могла.
Дая и до того, как попасть к чародею, была рабыней. В этом сомнений быть не могло. Вермандо стал третьим хозяином, которого она запомнила. Воспоминания о жестоком обучении иногда всплывали у неё в голове: некто невидимый заставлял её опуститься на колени между своих ног, жестокая рука вцеплялась в её длинные серебристые волосы, рот натягивался на чужое тело. Воспоминания о двух других владельцах остались совсем смутные – безликие люди с такими же безликими именами, которых Дая запомнить так и не смогла.
На сей раз ей «повезло». Чародей почти не рисковал притрагиваться к ней. Только когда был пьян, приказывал раздеться догола и заставлял смотреть, как он играет сам с собой.
Вермандо выиграл её в карты. В ту ночь маг с трудом дождался, когда вернётся домой и распакует свой приз. Дая не знала, кто из них удивился сильней, когда, коснувшись обнажённого тела рабыни шершавыми пальцами, Вермандо отлетел в сторону на добрых пять шагов.
К счастью для невольницы, чародей нашёл для неё массу других обязанностей: убирать в комнате, мыть пробирки, готовить еду и собирать хворост в пути. И, к несчастью для неё же, Вермандо сразу же понял все преимущества владения дойной коровой. Чародею было слишком лень шевелиться, чтобы торговать телом невольницы на постоянной основе, так что по большей части существование Даи было скорее скучным, чем невыносимым. Она готовила, убирала, спала на циновке у хозяйской кровати и мечтала о другой жизни. Редкие путешествия магистра, несмотря на все недостатки такого пути, были самыми захватывающими моментами в её жизни с чародеем.
Дая продолжала оглядываться по сторонам.
Выход, расположенный в задней части таверны, перегораживал сломанный стол, зато дорога в приватные комнаты была открыта. Ещё один чёрный ход располагался рядом с потайными кабинками, которые можно было арендовать на ночь или на пару часов. Те, кто не мог позволить себе даже этого, спешили расслабиться прямо в зале. Дая подумала что, как бы противно это ни звучало, она бы предпочла клиента победнее. Бедняки смотрели на вещи проще. С ними не приходилось бояться, что твоему господину захочется поиграть в какую-то хитрую игру.
Дая всё ещё разглядывала зал, когда её внимание привлек внушительный силуэт, небрежно раскинувшийся за столиком у камина. Он принадлежал человеку, которого Дая в этот вечер уже встречала – тому, кто помешал напавшим на них воинам Короля. Даже когда незнакомец сидел, было ясно, что он довольно высок. Под чешуйчатыми рукавами кольчуги просматривались жёсткие тугие мускулы; лежащие на столе руки украшали следы битв. Его пепельные, почти белые волосы невероятной длины красивой густой волной ниспадали по плечам до пояса. Мужественный профиль подчёркивал чувственный абрис тонких губ. Рваный шрам разделял пополам высокую твёрдую скулу. Незнакомый воин разговаривал со спутницами – такой же высокой, крепкой воительницей с русой косой и рыжеволосой друидкой.
Затем воительница поднялась и направилась к стойке, за которой протирал стаканы трактирщик.Дая поспешила спрятать взгляд, пока та не заметила её любопытства, но стоило воительнице удалиться по лестнице на второй этаж, как невольница снова принялась разглядывать незнакомца, вид которого пробуждал в её груди странное, то ли давно забытое, то ли вовсе незнакомое тепло.
Не отрываясь от разговора, воин осматривал комнату – медленно, как будто оценивал степень угрозы, исходившую от каждого из гостей таверны. Однако Дая видела, что мысли его находятся где-то далеко.
Сердце Даи забилось сильнее, когда мужчина плавно повернул голову в её сторону. У неё мгновенно пересохло во рту. Голова закружилась, когда она натолкнулась на взгляд зеленых глаз незнакомца. Дая почувствовала всю тяжесть этого взгляда, несмотря на то, что незнакомец не мог видеть её лица. Несколько долгих ударов сердца воин смотрел на неё, а затем его глаза скользнули прочь.
Мучительное чувство потери овладело невольницей. Дая отвесила себе мысленную пощёчину, напоминая: «Ты – рабыня. Ты даже мечтать о нём не посмеешь». Но, сколько бы она себя не убеждала, Дая уже мечтала – о том, как незнакомец посмотрит на неё ещё раз. О том, как Вермандо подаст знак, и тот купит её. Пускай всего на одну ночь. Лишь бы только прикоснулся к ней. Лишь бы только смотрел на неё ещё несколько минут, заставляя Даю тонуть в этом странном, незнакомом чувстве.
Дая замерла неподвижно, изо всех сил стараясь больше не поднимать взгляда. И всё же против воли она чувствовала, как глаза воина скользят по её укутанному ненавистными тряпками телу, вызывая в сердце Даи давно позабытый стыд, заставляя перламутровую кожу покрываться румянцем под тканью покрывала. Внизу живота забегали мурашки, когда взгляд воина скользнул ниже, изучая слегка раздвинутые бёдра невольницы. От мысли о том, что тот представляет себе в этот момент, Дая покраснела ещё больше. Сердце стучало в груди медленно и сильно, грудь тяжело вздымалась под этим пристальным взглядом, как будто воин не просто смотрел, а гладил её, касался своими покрытыми шрамами руками. Дая чувствовала, что шрамы на этих руках так же неуместны, как рабские руны на её горле, что их встреча должна была произойти иначе – но должна была непременно. По-другому случиться просто не могло. Не выдержав, она бросила на светловолосого быстрый вопросительный взгляд, но именно в это мгновение тот отвернулся, чтобы перекинуться парой слов с друидессой, всё ещё сидевшей рядом с ним за столом. Даю накрыла горечь, нестерпимое желание преодолеть разделявшие их несколько ярдов и заставить воина посмотреть на себя. «Я найду, что тебе дать!» – билось в голове. Боль пронзила тело, когда промежность распалилась до предела когда рабский ошейник раскалился на её шее – так случалось всегда, когда мысли Даи улетали слишком далеко и ей становилось слишком хорошо, но дааже эта боль не смогла её отрезвить. Каждый инстинкт побуждал пересечь залу, чтобы взять воина за руки и заглянуть в это мрачное лицо… чтобы заставить его увидеть себя.
К сожалению, пойти Дая могла только туда, куда послал бы её господин. Стараясь не привлекать к себе внимания, невольница обернулась на Вермандо и поняла, что тот смотрит куда-то светловолосому путнику за плечо. Там, за крайним столиком, сидел неприятного вида полноватый южанин с чёрными кудрями, облепившими влажные виски, и старательно жестикулировал чародею. А в следующее мгновение Вермандо наклонился к Дае и приказал:
– Иди к нему. Принесёшь не меньше десяти монет.
Дае сдавило грудь, когда она представила, как пройдёт мимо этого светловолосого воина, чтобы продать себя пышнотелому торговцу. Как покинет зал вместе с ним, а того, при виде кого замирает её сердце, не увидит больше никогда.
Одним плавным движением поднявшись на ноги, Дая тщательно разгладила складки ткани, которая укутывала её тело и лицо. У неё было около трёх секунд, чтобы определиться с планом действий. Понимание того, как много решается в этот миг, заставило Даю задержаться на месте, выторговывая для себя ещё несколько мгновений, и, в конечном счёте, возможность предпринять настоящие решительные действия. Она остановилась в нескольких шагах от этого опасного человека, увешанного оружием, и, дождавшись, когда случится неизбежное, и один из посетителей врежется в неё, рухнула рядом с беловолосым. Рука невольницы задела глиняный кубок, стоявший на столе, и опрокинула его воину на живот.