Остров 'Его величества'

Я насладился удивлением, которое выражало розовое лицо моего русского друга и сделал знак бармену, чтобы он принес еще виски. Сергей отрицательно покачал головой.

– Все, что я сейчас сказал, известно лишь мне, двум моим сотрудникам и начальнику нашего СОБН. Да теперь еще тебе.

– Почему не Совету Безопасности?
– насторожился Сергей.
– Он же преступник.

– Тише, Сережа, - я постучал пальцем о краешек стойки, - у Хауза везде свои люди: и в правительстве США, и в ООН, и в Совете Безопасности, и у нас в СОБН. Мы зашумим. Он быстро заметет следы и на нас же подаст в суд. У нас с тобой не хватит денег расплачиваться... Вот если бы получить неопровержимые доказательства...

Мы оба таращились друг на друга. Для Сергея выглядят преступлениями многие из тех операций, которые в Америке воспринимаются как обычная деловая практика. Даже элементарную свободную торговлю он считает спекуляцией. Но Хауз занимается кое-чем не дозволенным даже в мире бизнеса.

– Только держи язык за зубами, - еще раз напомнил я.
– Хауз отказался дать тебе интервью. Не случайно. Он почему-то нервничает. Ты бы мог нам помочь... Если тебе проявить журналистскую настойчивость... Ты обладаешь куда большей свободой действий по отношению к Хаузу, чем любой из наших журналистов. Сотрудник ооновской газеты, да еще к тому же и советской. У Хауза руки коротки достать тебя...

– К чему клонишь?
– насупился Карпов.

– Риск большой. Мне не очень-то хотелось бы тебя впутывать, но, пожалуй, никто больше не сумеет... Пока отложим этот разговор...

– Как знаешь.
– Сергей отодвинул в сторону свой фужер.
– Я готов тебе помочь!
– И вдруг он улыбнулся.
– А что за нацистскую организацию накрыли в Латинской Америке твои коллеги?

В одной южноамериканской стране агенты Интерпола, который теперь подчинен СОБН, вышли неожиданно для себя на подпольную типографию, печатающую нацистские листовки. При ней обнаружили склад с эсэсовскими формами. Пятьдесят штук - и все с иголочки.

Карпов не прерывал моего рассказа.

Министерство внутренних дел страны, о которой идет речь, закрыло представительство СОБН и Интерпола, мотивируя свое решение тем, что работники ооновской полиции нарушили целый ряд пунктов соглашения ее правительства с ООН, регламентирующего порядок их деятельности на данной территории. А еще два дня спустя местные полицейские перевозили в легковой машине из одной тюрьмы в другую троих молодцов, арестованных в этой типографии. В эту машину на улице города кто-то всадил два снаряда из базуки. Все разнесло в клочья.

На чердаке, откуда стреляли, нашли базуку и надпись на стене: "Смерть нацистским последышам!" И все. Больше никаких следов.

– Странная история, - проговорил Карпов.
– Нацисты, эсэсовские униформы... Откуда они взялись? Интересно, дадут мне туда визу?

– Попробуй, ты же ничего не теряешь.

Мы долго еще сидели в баре, но в разговоре больше Хауза не касались, хотя оба думали о нем.

КОРОЛЬ И НАСЛЕДНИК

(3.2.1995 г.)

К 1995 году, в канун девяностолетнего юбилея, Бернард Хауз, прозванный за свою особую, непонятную большинству конкурентов, да и просто всякой мелкоте и обывателям манеру вести дела и за некоторые "оригинальные" личные привычки Невидимкой, "стоил" ни много ни мало около восьми миллиардов долларов.

Жил он в полнейшей изоляции то на купленном им острове в Атлантическом океане, то в специально выстроенных для него домах-крепостях в Багаме, Акапулько, Лондоне и Лас-Вегасе, где у него были не только свои заводы, но и игорные и публичные дома.

Со своими секретарями, юристами и советниками Хауз общался только через стеклянную стенку, прикладывая к ней записки с инструкциями. Количество персонала, общающегося с боссом непосредственно, сократилось лишь до пяти человек. Одним из этих пяти был внук Хауза Ричард, единственный оставшийся в живых прямой наследник старика. Его отец, сын Бернарда Хауза, много лет назад погиб в авиационной катастрофе при весьма странных, вызывающих некоторые подозрения обстоятельствах.

Ричард и был тем человеком, к кому знаменитый Невидимка снизошел до личной беседы в начале 1995 года.

Старик допустил к себе Ричарда, но приказал охране облачить своего внука в специально доставленный и несколько раз заранее продезинфицированный... космический скафандр! И велел разговаривать с собой по радио.

Перед дедом на столике стоял небольшой микрофон, а на голове красовались наушники.

Бернард Хауз по-старчески пожевал дряблыми губами:

– Ричард, по пустякам я не стал бы встречаться с тобой... Я стар, болен, и долго мне уже не протянуть...

Внучек понял, что разговор сейчас пойдет о завещании.

– О, да что вы, сэр...

– Заткнись!
– зло проворчал старик.
– Мне не нужны твои вздохи!

Ричард счел за лучшее помолчать.

– Тебе уже тридцать пять лет. Ты - мужчина в расцвете сил и единственный, в ком течет моя кровь.
– Старик устало замолчал. Могло показаться, что он уснул.

Ричард просто обливался потом и думал со злостью:

"Наверняка люди этого помешанного на экономии старого скупердяя купили по дешевке подержанный скафандр, у которого кондиционер перестал работать лет десять назад. Его бы самого в это идиотское испорченное изобретение - блеск конструкторской мысли пятнадцатилетней давности, сразу бы отправился к праотцам. Больше двух минут уж точно не выдержал бы".

– Хотя наследство можно завещать не только кровной родне, - очнулся Бернард Хауз.
– И такие случаи нередки. Но ты уже получил кое-какую власть в моей империи...

Ричард невольно усмехнулся выспреннему слову, но неуместная усмешка тут же сползла с его лица. А как еще назвать все то, что создал за свою жизнь этот проклятый старик? Он на корню скупал республиканцев и демократов, отечественных министров и иностранных, клерков и королей, горничных и президентов. И каждый из них в нужную минуту сослужил ему службу. Такого могущества не было ни у одного императора прошлого.

– ...Ты много знаешь. Но своих главных тайн я тебе не раскрывал. Сегодня же я вынужден посвятить тебя во все мои секреты. Дело в том, что...

Ричард застыл и даже затаил дыхание в предвкушении откровения.

– Я купил себе... бессмертие, - тихо произнес Бернард-Хауз, посмотрев на внука, как тому показалось, с иронической улыбкой.

"Спятил, - мелькнуло у Ричарда в голове.
– Все-таки девяносто лет старику".

– Не беспокойся, я в здравом уме и твердой памяти. А бессмертие - тот же товар, только дороже прочих. Теперь я могу купитьа иасатаоараиаюа и сделать с ней все, что хочу, - с расстановкой проговорил старик, пристально глядя на внука, но выражения его лица за начавшим запотевать стеклом скафандра различить не смог.

"Нет, все-таки он окончательно рехнулся, - подумал Ричард.
– Что же теперь делать?"

– Еще десять лет назад я приказал своим медицинским институтам решить проблему пересадки моего мозга в молодое, здоровое, сильное мужское тело, - доносился до Ричарда голос деда, ворочавшегося в кресле.
– Пять лет спустя врачи заявили, что такая операция пока полностью невозможна. И я уволил всех, кто работал по этой программе, нанял других ученых. К счастью для себя, - Бернард Хауз зловеще улыбнулся, - они отнеслись к моим приказаниям более серьезно. Медикам на основе всех собранных научных сведений удалось составить программу для головного компьютера моего вычислительного центра. Затем компьютеру задали вопрос: когда станет возможной пересадка мозга? Ответ был неутешительным для меня: только через двадцать пять лет, то есть в 2020 году.