Остров Гопников

Паша с удовольствием осмотрел свою комнату: двуспальную кровать с балдахином, компьютерный стол, заваленный всевозможной техникой и телефонами, открытый платяной шкаф с грудой шмотья и плазменный телевизор на стене.

Мысленно пройдясь по всем комнатам своего трехэтажного коттеджа, он сам себе сказал: «Жизнь удалась, все зашибись!» и подошел к зеркалу на шкафу. Полюбовавшись на свой торс и бицепсы, он нацепил чистую белую майку, простенькие короткие шорты и пластмассовые шлепки. Размялся, потягал гантели, отжался несколько раз.

Прикрыв по привычке окно шторами, Паша выглянул из спальни. Анжела возилась где-то внизу и не могла ему помешать. Тогда деревенский авторитет вернулся к шкафу, сунул руку под него, нажал потаенный рычаг и отодвинул его. Как в хороших детективах, которых, впрочем, Паша не смотрел, за шкафом скрывалась дверь стального сейфа, где хранились Пашины сокровища: горы сомнительного происхождения наличности, документы на земельные участки, ценные бумаги, золотые монеты, ювелирка, бутылка дорого коньяку. Всего этого было много, очень много. Паша любовно осмотрел свои богатства, взял немного денег, закрыл свой тайник и пошел на первый этаж.

Наскоро перекусив, он вышел из дому, на ходу крикнув Анжеле, чтобы та не забыла закрыть за ним входную дверь.

Подойдя к любимому уазику, Паша поприветствовал своих товарищей: субтильного коротышку, от которого за версту несло перегаром, его звали Череп, и двух здоровенных амбалов: услужливого и глуповатого рыжеволосого Найка, а месте с ним и курчавого, похожего на Иванушку-дурачка, блондина Лексуса.

– По тачилам! Курс на магаз! – скомандовал Паша.

Схватившись за борт, он ловко запрыгнул в открытый уазик. Пацанский джип с самодельным, замысловатой формы бампером лихо помчался по дороге, вздымая клубы пыли.

Развалившись на заднем сиденье, Паша окинул хозяйским взглядом своих подопечных, которых, не стесняясь, звал шестерками. Он руководил гопотой не первый год и привык жестоко контролировать все их действия, так как считал, что недооценка человеческой глупости и тупизны к добру не приведет. К тому же его шестерки должны были выглядеть подобающим образом, чтобы достойно представлять его в гопницком обществе.

– Череп, итишкин ты козерог, – проворчал Паша, закончив ревизию, – ну че ж ты, мля, черные гады в такую жарень нацепил?

Смотрелся Череп весьма импозантно. Сдвинутая на затылок кепка FBI, стрекозы на носу. Расстегнутая клетчатая рубашка и ярко-синяя футболка навыпуск. Узкие облегающие черные джинсы и белые кроссовки с витиеватыми узлами желтых шнурков. На одной руке рукав рубашки закатан по локоть. Ровно так, чтобы обнажать кривоватую татуировку с гитарой. На левой руке с обколотыми венами рукав рубашки сползает ниже локтя.

Паша перевел взгляд на грубоватое лицо Найка, скомпонованное из одних острых углов, и в который раз подумал, что эти брови, скулы, нос и подбородок Господь Бог вытесывал с помощью топора.

Найк выглядел проще. Примерно одинакового с Пашей роста, атлетически сложенный, он одевался невычурно: выцветшая камуфляжная футболка с надписью «Made in Russia», серые джинсы (и как ему не жарко?) с дырками чуть выше колен. Салынцев оставил его без внимания, зато придрался к Лексу:

– Разоделся петухом! Нацепил гандон цвета блевотины обезьяны…

Лекс не отличается сообразительностью, и внешность у него соответствующая: лоб низкий, светлая шевелюра, напоминающая прическу в стиле «афро», на макушке клок седых волос, который Паша называет памятью о незалежной Украине. На Лексусе светло-зеленая майка-борцовка, красные свободные шаровары и белые сандалеты.

– А як же ще? – раздраженно ответил гопник.

– Ну, блин, ты мне еще на хохляцком побазарь… – бросает в сторону Салынцев, и оба гопника надолго замолкают.

***

Оставляя за собой хвост из клубов пыли, уазик кометой пролетел всю улицу и, сбросив скорость, плавно подкатил к крайнему дому. Заасфальтированная дорога уходила в горку и пересекалась с федеральной трассой, направо от перекрестка – автомобильный мост через реку, а возле насыпи моста, отделенный от дороги песчаными барханами и лужами, стоял магазин. От остальных домов на улице он отличался своей ухоженностью. Обшит светло-розовым сайдингом, покрыт новой сверкающей черепицей.

Все, кроме Салынцева, покинули машину и выстроились перед ней, как это было заведено. Паша-Кенгурятник вылез только тогда, когда Найк открыл перед ним заднюю дверцу бобика.

– Ждите здесь, я в магаз, – отдал команду Салынцев и вошел в заранее растворенную Черепом дверь.

Слова «я в магазин» шестерки Паши знали наизусть. Череп всегда заходил в магазин с боссом, а Найк и Лексус в это время ждали его в машине, остановившись где-нибудь в теньке.

Салынцев-старший запретил сыну бросать автомобиль возле магазина и перегораживать им проход, так как это неизменно вызывало недовольство покупателей. А с общественным мнением, ему, Салынцеву-старшему, владельцу торговой точки, приходилось считаться. В деревне магазинов немного, и местные жители запросто могли объявить бойкот любому из них. Бойкот грозил разорением в зимний период, когда уезжали дачники, и никто, кроме местных жителей, магазины не посещал.

Найк и Лексус только успели отъехать от крыльца, как из-за пригорка вылез старенький «москвич», нагруженный какими-то досками. Он начал скатываться вниз, и парням пришлось остановится из-за того, что на их полосе дорогу украшали несколько выбоин, их следовало объезжать по встречке.

– Пропусти старого козла и по газам, – с неудовольствием сказал Найк.

– Какого Паша до мене докопався? – с обидой в голосе спросил Лексус.

Найк лишь выругался в ответ. В отсутствие Паши-Кенгурятника он оставался за старшего и не забывал о том, что ввязываться в конфликты с местными строжайше запрещалось.

Стоило громыхающему москвичонку проползти мимо, как уазик сорвался с места и, влетев на пригорок, пошел на запрещенный поворот налево по встречной полосе. Но этот маневр выполнить у пацанов не получилось. Будто из-под земли на них выскочил джип. Лексус сразу нажал на тормоз, попытался вырулить, но массивный кенгурятник УАЗа все же стукнулся о бампер хаммера и, отвалившись, упал на асфальт.

– Вы че творите, уепоны? – заорал Найк – Эй, ты! Ты эта! Я тебе счас, мля, за это! – схватив здоровенный ключ из бардачка, он спрыгнул на землю и зашагал к черному хаммеру. Ему натерпелось вылить в драке всю накопившуюся злость. А злился он и на Салынцева, всю поездку сверлившего его своим недоверчивым взглядом, и на деда с его машиной-черепахой.

***

Виктор и Сергей проторчали на мосту перед деревней минут десять. Обгон тут был запрещен, и им пришлось плестись позади дохленького красного москвичонка, за рулем которого сидел какой-то старичок в круглых очках с толстыми стеклами.

Сергей продолжал колдовать с цифрами, а Витя, воспользовавшись моментом, любовался окрестностями с моста: широкой речкой, убегавшей куда-то за горизонт, сельскими домиками, разбросанными на берегах реки, и голубым небом, очистившимся от туч.