Остров Мертвецов

Когда Роуг начала жаловаться на то, что Мэри-Бет нашла пачку сигарет в ее джинсах и забрала их, я ахнул, осознав кое-что. Я забрался на задние сиденья машины, открыл среднее сиденье и полез в багажник.

— Что ты делаешь? — Роуг полезла за мной, и через секунду у меня в руке были пачка сигарет и зажигалка, которыми я помахал перед ней.

— Одна из папиных заначек, — объявил я с озорной улыбкой.

— Ты ходячий мертвец, Чейз Коэн, — предупредила она, и я пожал плечами, открывая пачку и засовывая одну сигарету в рот.

— Нельзя прекращать жить только потому, что ты знаешь, что грядет буря, — сказал я, и молния сверкнула в небе, словно соглашаясь со мной, на долю секунды осветив наше маленькое убежище на заднем сиденье маминой машины.

Роуг взяла сигарету, когда я предложил ей, и усмехнулась себе под нос. — Наверное, ты прав. Так это делает тебя храбрым или глупым?

— Ни тем, ни другим, малышка, — сказал я. — Это делает меня всемогущим. — Я изобразил смешной голос, как у суперзлодея, и она рассмеялась. Я впитывал каждую каплю этого момента, не позволяя мыслям о завтрашнем дне испортить ни единой секунды. Было только здесь и сейчас и мы.

Я пал жертвой этого воспоминания и изнывал от желания вернуться. Черт возьми, я бы сделал так много вещей по-другому. Я бы поехал на этой машине к домам своих друзей, забрал их всех и отправился в путешествие через всю страну туда, откуда мы никогда не вернемся.

Я в отчаянии посмотрел на телефон в своей руке.

Позвони мне, ублюдок.

Каждый мускул в моем теле был сжат и скручен, и единственной частью меня, которая двигалась, было неистовое, яростное животное в моей груди, которое было моим сердцем. Оно хотело вырваться из меня, освободиться от этого предательского тела и вернуться к девушке, которой принадлежало. Но мое сердце больше не имело права голоса. Я запер его в своей груди вместе со всем, чего оно желало, давным-давно. И оно могло биться и причинять мне боль сколько угодно, но было уже слишком поздно.

Что я наделал?

Что я, блядь, наделал?

Мой телефон яростно зажужжал у меня в руке, и я мгновенно ответил на звонок, в тот же момент вынув сигарету изо рта.

— Расскажи мне хорошие новости, Куэйд, — прорычал я в трубку своему сомнительному адвокату.

— Сделка заключена, — подтвердил он своим гнусавым голосом, и у меня перехватило дыхание, мои легкие практически сжались.

— Она уехала? — Спросил я, желая знать, отчаянно желая быть уверенным, что она окончательно исчезла из нашей жизни, и в то же время панически боясь мысли о том, что больше никогда ее не увижу.

— Да, сэр, она взяла деньги и машину, и я проследил за ней до окраины города, чтобы убедиться, что она уехала. Она казалась совершенно уверенной в том, что никогда не вернется, мистер Коэн. На самом деле, как только я внес за нее залог, она, похоже, была готова принять все, что я предложу, лишь бы уехать из Сансет-Коув.

Черт. Дело сделано. Она ушла.

Это оказалось легче, чем я ожидал, но я думаю, что она просто хотела покончить с этим сейчас, когда увидела, насколько плохой может быть эта жизнь.

Мое сердце взбунтовалось, и я пообещал ему забвение в виде алкоголя достаточно скоро. Это было практически все, что я мог сделать для него сейчас.

— Хорошо, — тяжело произнес я. — Спокойной ночи, Куэйд. — Я повесил трубку, бросив телефон на пассажирское сиденье, прежде чем схватить коричневый бумажный пакет с ромом в нем, который лежал в пространстве для ног.

Я достал бутылку, распахнул дверцу и вышел под хлещущий дождь, открутил крышку и начал жадно глотать столько, сколько мог влить в себя. Я глотал большими глотками, пока не выпил половину бутылки и алкоголь не обжег мой желудок.

Дождь лил на меня как из ведра, и я жадно глотал влажный воздух, когда отнял бутылку от губ и уставился на край утеса, на котором стоял. Один, два, три шага — вот и все, что требовалось, чтобы спрыгнуть с него. Ветер дул мне в спину, подталкивая меня сделать это. И, возможно, мне следовало это сделать. Мать-природа явно хотела, чтобы я это сделал. Она могла точно видеть, кем я был: запятнанной душой, сбежавшей из ада, чтобы жить здесь и страдать из-за нее.

Я прокрутил один из своих кожаных браслетов вокруг запястья. Это была моя тюрьма, мой дом, единственное место в мире, где я был кому-то нужен. Без Фокса и Джей-Джея я был никем. Пустынным островом, на котором ничего не могло расти.

Я просто должен был продолжать убеждать себя, что поступил правильно. Это был только вопрос времени, когда Роуг снова разлучит нас. Если бы Фокс узнал о ней и Джей-Джее, все было бы кончено. И что тогда? Мне пришлось бы выбирать между ними? Потерять еще одного брата? Еще одного члена моей семьи? Они были всем, что у меня было в этом мире, и они страдали из-за Роуг так же сильно, как и я. Она погубила бы нас, если бы осталась здесь. Так что это было правильно. Но тогда почему мне казалось, что мое сердце вырезают из груди тупым ножом?

— Забирай его! — Взревел я в небо, алкоголь затопил мое тело, но не сделал ничего, чтобы притупить боль. Единственным выходом сейчас был сон, но мне придется пить и пить, пока это станет возможным. — Забери мое гребаное сердце, если хочешь его, но не забирай моих братьев! — Прорычал я, ни к кому не обращаясь. Потому что ни один бог в этом мире не слушал жителей Сансет-Коув. Это была беззаконная земля, где мы были сами себе богами. И пока у меня были Фокс и Джей-Джей, я был одним из них. Здесь я мог оставить свой след. Я мог стать… кем-то. Единственным, чем стоит быть в моем бессмысленном существовании. «Арлекином». Одним из них. Моих парней. И я поклялся давным-давно, когда Лютер затащил нас в лес и заставил стать частью его банды, что я буду защищать своих братьев любой ценой. Но цена, которую пришлось заплатить сейчас, была худшей из всех. Потому что потерять ее снова, причинить ей боль, предать ее — было невыносимо. Так что я приветствовал боль, которая терзала мое сердце, и позволил ледяному дождю пронизывать меня насквозь, пока я не задрожал. Потом я пил, пока мой разум не превратился в размытое пятно радужных волос и полных ненависти глаз. Она презирала меня и раньше, а я только что дал ей еще дюжину причин презирать меня еще сильнее. Так какое это имело значение?

И с этой мыслью, вертящейся у меня в голове, я, спотыкаясь, вернулся к машине, упал внутрь и вырубился к чертовой матери.

***

Непрекращающееся жужжание звучало в моем измученном мозгу и отдавалось по всему черепу. Я застонал, дезориентированный, когда пришел в себя и поднял голову, обнаружив под ней свой телефон с десятью пропущенными звонками от Фокса и несколькими текстовыми сообщениями от Джей-Джея.

Фокс снова звонил, и я сонно заморгал от утреннего солнечного света, заливавшего машину, сел и посмотрел на свои промокшие ноги, которые торчали из открытой дверцы. Пролетела чайка и нагадила мне на ногу, и я мысленно отсалютовал ей, ничуть не удивившись тому, что местная живность небрежно послала меня на хуй. Животные всегда чувствуют дерьмовых людей. Именно поэтому бездомные кошки, жившие неподалеку от места, где я вырос, никогда не заглядывали к моему отцу в поисках объедков. И еще из-за того, что однажды он бросил в них ботинком.

Мы с Роуг сделали для них убежище из старой коряги и одеял, которые стащили из ее приюта. Однажды летом у кошки там родились котята, и мы отвезли их в приют для животных в картонной коробке, всю дорогу ехали туда на автобусе с босыми, покрытыми песком ногами и глупыми улыбками на лицах, пока давали им имена. Мы почти хотели оставить их у себя, но знали, что им будет лучше убраться из Коув. Я зажмурил глаза и как можно крепче ухватился за это воспоминание, чувствуя, как оно ускользает от меня, и захотел вернуться в тот момент и продолжать ехать на том автобусе в вечность.