Остров Невезения

Он сначала серьёзно рассмотрел удавку, а затем уставился на меня. Я не мог воспринимать его как врача, и едва сдерживал улыбку. Мне хотелось сказать им; посмотрите же на эту верёвочку, ну разве на этом можно повеситься. Вы идиоты, или вам просто нечем заниматься, и вы ищите повод, чтобы показать свою важность и занятость?!

Негр в белом халате (как негатив) внимательно пялился на меня, пожилой надзиратель уважительно смотрел на негра, а я наблюдал за ними и помалкивал. Я уже догадывался, что они смотрят на меня, как на психа. Вспомнил итальянца Тони с его улыбочкой, и не удержался. Я улыбнулся. Они, молча, обменялись взглядами. Мол, наш клиент!

— Зайди, — важно пригласил меня негатив в кабинет.

Я прошёл за дверь, охранник остался в коридоре.

Меня провели в обычный врачебный кабинет. Там за столом сидел ещё один смуглый баклажан в белом халате и с очками на носу. Он привстал и вежливо указал мне на стул, стоящий напротив его служебного стола. Усаживаясь, я заметил у него на столе раскрытую папку с моим тюремным досье. Эту папочку завели ещё в первом исправительном заведении. Среди прочих бумаг я заметил сверху некий рапорт, вероятно, от наблюдательных надзирателей, обнаруживших удавку и поставивших мне предварительный диагноз.

Чёрный медбрат приблизился к доктору, подал ему удавку и тихонько что-то сказал. Но в ответ ему лишь кивнули и просили оставить нас. Доктор заметил моё внимание к бумагам и пригласил меня к беседе.

— Итак, мистер Иванов, как вы себя чувствуете? — начал он, продолжая сканировать меня сквозь свои очки.

— Индус! — определил я по его увесистому акценту, но промолчал, лишь улыбнулся.

Тот стал торопливо что-то писать. Мне это не понравилось! Моё воображение нарисовало мне картину пребывания в одной палате с итальянцем Тони; обильное потребление сомнительных, просроченных медикаментов и состязания в бумажные шахматы…

Я поспешил продолжить разговор.

— Физически или психически? — серьёзно уточнил я.

— Вообще. Расскажите мне, как вы себя чувствуете, — оторвался он от писанины.

— В общем-то, неплохо, но могло быть и лучше.

— Что же вас беспокоит, мистер Иванов?

Я не мог воспринимать его, как доктора-психиатра. Он упрямо напоминал мне героев из идиотских индийских фильмов. Мне хотелось поговорить с ним об индусском кино.

— Ну, — вздохнул я, — меня беспокоит моя неопределённость, курящие соседи…

— Вы раньше курили? — перебил он меня.

— Никогда не курил.

Индус спешно сделал пометку в своём конспекте.

— Продолжайте, пожалуйста.

— Досаждают множество ограничений. Я считаю, что если предоставить заключённым возможность пользоваться мобильными телефонами, это положительно улучшило бы их эмоциональное состояние. Связь с близкими и друзьями…

— Продолжайте, — торопливо сделал он запись в мою историю болезни.

— Так же, я считаю, доступ к интернету тоже необходим, особенно, для иностранцев. Это обеспечило бы их связь с родиной. Ведь эту переписку и посещение сайтов легко контролировать, и всегда можно прекратить, если заключённый злоупотребляет, — рассуждал я.

— Но ведь вам предоставляют бесплатную почтовую связь, — вставил индус.

— А вы своим родственникам и друзьям в Индии письма королевской почтой отправляете, или электронной? — съязвил я.

— Но я же не заключённый! — удивился тот дерзкому вопросу.

Посмотрел на меня и спросил, — и почему вы решили, что я в Индию пишу письма?

— Потому что вы Индус, и Англия никогда не будет вашей родиной. Я уверен, что вы поддерживаете связь с родственниками в Индии.

— Очень интересно!

— Кстати, вы случайно, не в Советском Союзе учились?

— Нет. Я учился дома в Дэйли. Что-нибудь ещё вас беспокоит? — вернул он меня к теме нашей встречи.

— Мне бы некурящего, нормального соседа, да поскорей начать посещать занятия. Надеюсь, такие пожелания заключённого приемлемы для этой тюрьмы?

— Что вы понимаете под «нормальным соседом»?

— Просто здравый человек, подобно вам, а не наркозависимый идиот, обозлённый на весь мир…

— И вы не думаете о самоубийстве? — не услышал он мой ответ-комплимент.

— Пока не думаю. Во всяком случае, не сейчас и не в этом паршивом месте!

— Значит, вы не исключаете такой шаг?! — оживился доктор и стал снова что-то записывать.

— Пока, я далёк от этого. А что, я похож на самоубийцу?

— Вы могли бы совершить это где-то в более подходящем месте? — проигнорировал он мой вопрос.

— Послушайте! У меня есть некоторые планы на будущее…

— Можете рассказать мне о ваших планах?

— Выйдя отсюда, я должен написать книгу об Англии. Это особенная страна и странные люди…

— Собираетесь ли вы описывать события в этой тюрьме?

— Обязательно! И вас упомяну.

Индус, улыбаясь, быстро строчил что-то в своём конспекте.

— Кстати, знаете ли вы, что индийские фильмы были очень популярны в Советском Союзе? — заполнил я возникшую паузу.

— Вам нравятся индийские фильмы? — спросил он, не отрываясь от писанины.

— Мне, не нравятся.

— Почему!? — удивился доктор, перестал писать и взглянул на меня поверх очков.

— Все индийские фильмы — это некая идиотская смесь; клоунада, песни и танцы. Как такое может нравиться взрослому, образованному человеку?!

Доктор закончил писать мою историю. Удобно откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на меня, словно он сомневался в моей образованности.

— Итак, мистер Иванов. Правильно ли я вас понял, что вы не намерены совершать самоубийство? — вернулся он к главному вопросу.

— Запишите себе, что я не намерен.

— Даже где-то в ином, более подходящем месте? — доставал индус.

— Я вам уже сказал; мне ещё надо написать книгу об этой стране и вас лично. А это потребует немало времени.

Доктор улыбнулся.

— Хорошо, мистер Иванов. Тогда зачем вам — образованному человеку, с большими творческими планами на будущее, вот это, — указал он на удавку.

— Вам никто не докладывал, что я не изготовлял этого и не подвешивал к потолку? Это моё в такой же степени, как и ваше. Когда меня перевели в ту камеру, эта штука уже была там.

— Нет. Мне лишь сообщили, что вы сказали по поводу обнаруженной верёвки в вашей камере.

— Что могут сказать тюремные надзиратели… — вздохнул я.