Остров Панданго

Мануэль вспомнил, что он говорил Альварецу. Реаль укоризненно покачал головой.

– Теперь при встрече объясни ему, – сказал он, – что твои слова были лишь дружеской попыткой ободрить. Свобода придет, но не раньше победы на материке. Мы не имеем права рисковать, а польза от него сомнительна. Ясно?

– Понятно. Следующий раз буду осторожнее, – пообещал Мануэль.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ В ГРОЗОВУЮ НОЧЬ

Утром большую сборную группу заключенных отправили на расчистку зарослей, подступавших к ограждениям лагеря.

В передних рядах колонны Реаль заметил бороду Диаса. «Хорошо, что будем вместе, – подумал он. – Энрико поможет бросить в ручей шифровки».

В карманах его пиджака были спрятаны три небольшие пустышки кокосовых орехов. Их добыл ему у индийцев в шестом бараке Паблито. Он сам залепил отверстия, через которые был выпит сок, и на скорлупе вырезал значки шифра.

Миновав мастерские, где уголовники выделывали шляпы из волокон пальмовых листьев, кокосовые пуговицы, циновки, ткани и грубую материю для униформы каторжников, колонна заключенных подошла ко второму выходу лагеря.

Здесь надзиратель пересчитал всех, вытащил пистолет-ракетницу и выстрелил в сторону Бородавки. Зеленая молния взвилась в небо.

Через несколько минут на маяке каменного утеса вспыхнул и погас прожектор. Это обозначало, что сигнал замечен. Затем медленно поднялись вверх одно за другим три звена колючего ограждения. Образовался длинный и узкий проход.

Прожектор на Бородавке мигнул три раза: «путь безопасен».

Первыми прошли за электропояс два автоматчика, за ними цепочкой двинулись заключенные.

Реаль принялся считать шаги. Ограда на изоляторах здесь достигала десяти метров и высотой была в полтора человеческих роста. В нескольких шагах от нее начинались густые заросли.

Надзиратель Тумбейрос, разделив заключенных на небольшие группы, приказал начисто уничтожить буйную поросль, подступавшую к ограждениям.

Каторжники делали вид, что они с рвением выполняют его приказание, а на самом деле старались вырубать лишь зеленые побеги, оставляя корни почти нетронутыми, чтобы через две-три недели здесь вновь появилась молодая поросль.

День был жарким. Стражников, державших на коротких поводках овчарок, разморило на солнце. Один за другим они устраивались в тени деревьев и наблюдали из своих укрытий. Если кто из каторжников удалялся дальше канавы, прорытой для осушки болота, то его настигала выпущенная овчарка.

Реаль взмок в пиджаке, но не снимал его. Дождавшись, когда Диас потащит в общую кучу срубленные ветки, он схватил в охапку хворост и направился туда же. Сойдясь, они мигнули друг другу, и Реаль шепотом спросил:

– В каком состоянии ручей? Если что-нибудь бросить, уплывет в море?

– Навряд ли, – вода в канаве застоявшаяся. Но сегодня парит, – видимо, будет ливень. Тогда все поплывет. Кстати, если вечером начнется гроза, мы собираемся в панданусовой роще. Скажи слово от имени Центрального Комитета.

– Хорошо, – согласился Реаль. – Только условие: никто не должен знать, под каким именем я здесь скрываюсь. На собрание приду замаскированным. Не возражаешь?

– Правильно, до времени тебе незачем открываться. А почему ты интересуешься ручьем?

– Сегодня надо послать первую весточку Долорес. Если сумеешь, брось эту пустышку в канаву.

Реаль незаметно передал Диасу один из кокосовых орехов. Тот спрятал его за пазуху и ушел.

Работа по расчистке полосы болот у электропояса была не легкой. От тяжелых испарений и запаха трав кружилась и болела голова. Босые ноги то и дело попадали в муравьиные проходы и кучи. Крупные муравьи, величиной с финик, кусались до крови, а мелкие так жалили, что тело охватывал нестерпимый зуд. Часто встречались змеи, выползшие на солнцепек. Ядовитых гадов каторжники тут же убивали мотыгами и палками.

Реаль, орудуя мачете, шаг за шагом приближался к канаве. Пот заливал ему глаза, от жары пересохло горло. Пожевав сочной мякоти молодого бамбука, он сделал вид, что наткнулся на змею. Реаль яростно стал хлестать палкой по земле у насыпи канавы, а сам незаметно выбросил из карманов оставшиеся кокосовые пустышки в тинистую застоявшуюся воду. Чтобы орехи не плавали на поверхности, он палкой затолкал их под мясистые листья каких-то болотных цветов и, как бы с сожалением, громко сказал:

– Эх, ушла в воду!

Через некоторое время они вновь сошлись с Диасом около наваленных горой молодых деревьев и ветвей.

– Я не могу понять, – что ты нацарапал на скорлупе?

– Это наш шифр. Его поймет только одна Долорес. Мы с ней заранее условились.

– Что такое «Э – 1»? – поинтересовался Диас.

– «Э» – твое имя. Мы договорились, если единица – значит, жив; двойка – ты не обнаружен; «3» – побег возможен; «4» – ничего пока не придумано. В общем, четные цифры для нас не хороши. Дальше я сообщаю, что побег возможен в сезон дождей, если к нам в эту пору подойдет корабль.

– Что же ты ни слова о своих делах с Долорес? Неужели вы до сих пор не объяснились?

– Нет, – вздохнул Реаль.

– А я принимал тебя за решительного парня. Думал, поженитесь без меня.

– Моя жизнь проходит в скитаниях и тюрьмах. Зачем же Долорес делать несчастной?

– А так, ты думаешь, она счастлива?

Хосе помолчал, Диас был прав. Он зря не поговорил с ней откровеннее, но сейчас не время сожалеть об этом.

* * *

Ночную мглу озаряли далекие молнии. Ветер раскачивал пальмы. С просторов океана на остров надвигалась гроза.

Луч прожектора, скользивший по кругу, время от времени выхватывал из тьмы кусты, прибрежные скалы, рифы, вихрящиеся волны океана.

В рощу панданусов собирались коммунисты – руководители тайных пятерок. Еще до отбоя каждому из них связные передали, куда надо явиться. Обходя освещаемые маяком места, заключенные по одиночке пробирались к кустам чапараля. Там их опознавали связные и передавали Паоло и Паблито. Те вели в глубь рощи и велели усаживаться меж причудливо изогнутых воздушных корней панданусов. Сюда не могли пробиться лучи прожектора.