Остров попаданок. Мы выбираем, мир выбирает

Глава 3

Комната перестала мигать и окрашиваться в самые разные оттенки палитры.

Стены остались нежно-голубыми, прямо как я всегда обожала. Потолки - белыми, а полы - синими. Вместо плинтусов и потолочных фресок заструились изящные восточные узоры - сложные, многоцветные, но стильные и не пестрые.

Кресла, кровать, диван и столик остались нежно-кофейного цвета и очень гармонировали с новой отделкой. Плафоны стали матово-прозрачными, будто присыпанными льдистым крошевом. Я просто залюбовалась на обстановку.

Ульритта оглядывалась тоже не без восхищения.

– Вот уж никогда бы в жизни не подумала, что земные узоры так нам подходят. Аннушка пыталась разрисовать стены в какие-то аляповатые кляксы, уверяя, что это шедевры экспрессионизма, то есть искусства выражать эмоции. Пока ее художества не почернели полностью, эмоции все выражали очень даже громко. Невидимые слуги тихо ужасались, Мальтис возмущался - громко и нецензурно. Придворные старались игнорировать рисунки. Никогда не подумала бы, что у обычной землянки может быть такой замечательный вкус. Да и фантазия… тоже нерядовая… И даже не в постельных утехах и забавах… Тут Аннушка тоже всех переплюнула. Трижды ломала его величеству пальцы, четырежды выбивала передние зубы, один раз даже нижнюю челюсть вывихнула, тренируя какие-то «потрясающие поцелуи». В общем, потрясла его величество полностью… Так, что он ещё месяц при слове поцелуи судорожно искал - где бы спрятаться.

Ульритта подмигнула, и мы расхохотались…

Впрочем, приключения только начинались, как и обновленные краски окружения: замков, природы, животных и птиц…

Ниней вошел в мои покои без стука и, что характерно, даже без Мальтиса. То ли король успокаивал нервы, то ли утешал растерянных подданных, то ли пытался привести в чувство воронов, что окрасились не хуже волнистых попугайчиков. В любом случае, алхимик явился в одиночестве.

Пригладил рукой светлую шевелюру, собранную в низкий хвостик до лопаток. Продемонстрировал мне аристократический профиль - немного хищный, как и полагается некроманту, чуть заостренный нос, как у ястреба и сунул руки в карманы камзола. Алого, видимо к малиновым брюкам синими лампасами и бордовыми сапогами. Жилетка Нинея напоминала радугу, рубашка, напротив, белела как снег. Алхимик вздохнул и осторожно приблизился. Черные глаза изучали внимательно, только не меня, а нечто вокруг. Словно я стала втрое толще, и маг скользил по телу взглядом. Видимо, так исследуют ауру.

С минуту Ниней кружил возле кресла, под стать акуле, раскрашенной попугайчиком - не птицей, а рыбкой, с пестрым опереньем. Затем притормозил, схватил себе кресло, придвинул и разместился напротив. Ульритта замерла на прежнем месте - вжалась в спинку кресла и даже не моргала.

– Какая любопытная у вас аура. Почти такая же, как моя одежда. Сегодня я не смог отыскать в гардеробе ни пары вещей одинакового цвета. Скажите, это специально или нарочно?

– Сслучайно, - ответила я растерянно.
– Просто подумалось - неплохо бы добавить в ваше королевство ярких красок…

– Мда… Уж добавили вы, так добавили, - алхимик посмотрел на носки сапог - золотистые, сверкающие, почти как у Мальтиса и произнес, не прекращая разглядывать: - Аура у вас, действительно, ну очень интересная.

– И чем же она такая необычная?
– не удержалась я от вопроса.

Ниней внимательно изучил воздух над моей головой, плечами, ногами и выдал, задумчиво так, с прищуром:

– Ну хотя бы тем, что ваши способности не связаны с раскрашиванием черных миров…

Я даже выпрямилась от неожиданности.

Ниней кивнул и продолжил объяснение:

– Видите ли, Алеся. Ваша магия несколько обширней, я бы сказал, масштабней.

– Могу разукрасить несколько планет во все цвета радуги, миллионы оттенков? Разрисовать в узоры, ромашки и крапинки?
– не сдержалась я от язвительной реплики.

Ниней хмыкнул и попытался объясниться:

– Я бы сказал так. Ваша магия дарует миру то, что ему требуется: в данный момент или в принципе. Но поскольку она ещё не натренирована, не отточена, получается нечто вот такое, - он ткнул пальцем в животное, похожее на кота… Похожее, потому что зверька покрывала ярко-изумрудная шерсть с разводами - фиолетовыми, лиловыми и оранжевыми. Лазурные глаза смотрели на меня то ли с удивлением, то ли с укоризной.

Ульритта схватилась за рот, похрюкала и залилась звонким смехом.

– Ничего-ничего, - Ниней протянул руку и… на его запястье устроилась птица, вроде земного орла или ястреба. Мало того, что она оказалась нежитью - алые глаза, местами просвечивающие сухожилия, странный нарост на лысом затылке - все говорило за мою догадку, так еще и окраска не уступала кошачьей. Фиолетовую голову, желтые крылья, фисташковое тело покрывали зигзаги - ярко-сиреневые, вполне симметричные, насколько я могла оценить. Поверх них струились плотные узоры, чем-то похожие на египетские иероглифы. Главное, аккуратные такие, как нарисованные.

– Геометрию любите?
– съязвил алхимик.
– Хорошо, что не авангард. А то все покрылось бы хвостами-глазами-пальцами-руками… Поверх глаз-пальцев-хвостов и рук.

Ульритта продолжала давиться от смеха, а мне вот как-то было не до веселья. В голове вертелось несколько вариантов исхода. И побег отсюда, пока не наказали, не отомстили, пока занимал среди них лидирующее место. Нет, предположим, что Мальтис не против того, чтобы я привнесла ярких красок в его унылую черную обитель. Но не настолько же, чтобы эти краски приползали, прилетали и прибегали на ногах и крыльях животных с насекомыми.

– Спокойно!
– поймал мой настрой Ниней.
– Мы с вами попробуем все исправить. Постепенно, осторожно, без резких движений. Вы главное пока это… сильно не фантазируйте. Не вспоминайте народные орнаменты и всякие там геометрические фигуры. Я попытаюсь понять, как работает ваша магия и научить колдовать правильно.

Я расслабилась, сосредоточилась на ястребе, обдумывая, как же меня угораздило-то так поиздеваться над бедной птицей. Внезапно пернатый друг Нинея начал стремительно менять окраску. Разом пропали египетские иероглифы, а следом зигзаги и яркие краски. На меня смотрел зелеными глазами темно-серый в белесую крапинку ястреб. Красивый такой, ужасно довольный. Наверное, тем, что наконец-то без стыда сможет показаться высоко в небе, среди себе подобных - живых и нежити. И не опасаться, что его засмеют даже дворцовые куры и индюшки, разведенные исключительно в кулинарных целях.

Ульритта на секунду перестала смеяться и прыснула так, словно кто-то усердно щекотал ее пятки, под мышками, шею.

Не сразу поняла я причины веселья. Вроде бы птица выглядела прилично. Я оглянулась на пестрого кота. Он превратился в холеного пушистика - рыжего, с умными зелеными глазами. Сидел на подоконнике и тщательно вылизывался, будто избавлялся от следов неуместных оттенков.

Я опять воззрилась на служанку. Та настолько давилась смехом, что мне даже стало немного не по себе - Ульритта кивала в сторону Нинея. Казалось, у нее скоро голова отвалится.

Во взгляде служанки суеверный ужас перемешался с совершенно неуместным весельем… Она напоминала приговоренного к казни, чей палач - гигантский, брутальный верзила, с огромной, прекрасно заточенной секирой, надел женские кружевные стринги и бюстгальтер… на голову, как кокошник, а на ноги - настоящие сценические балетки.

Бедолага понимает - его песенка спета, прощается с жизнью, но звонко хохочет.

Колдун напротив, молчал и не двигался, и, видимо, находился в состоянии шока. Я обернулась и зашлась смехом. Нет, я честно пыталась не хохотать. Но нервная истерика взяла свое. Да и как тут не смеяться, если передо мной застыл панк с разноцветной шевелюрой почти всех цветов радуги и нескольких оттенков. Мало того, вытянувшееся лицо алхимика словно принадлежало трем расам сразу: африканцам, индейцам и европейцам. Ладно, китайские черты не проявились! Лоб и нос окрасились в оттенок шоколада, щеки - будто принадлежали краснокожему, а подбородок - очень бледному белому.