Остров Разочарования (иллюстрации И. Малюкова)

И вдруг Фремденгут ткнул ногой похрапывавшего на травяной подстилке Кумахера:

— Тссс!.. На место!.. Приготовиться!..

Наступило утро одиннадцатого июня. Время обычной прогулки пленных еще не пришло, но с двери определенно снимали звукоизоляцию. По мере того как дверь освобождалась от навешанных на нее одеял и шинелей, стало слышно шарканье ног, отрывистая и возбужденная речь, сначала неразборчивая. Потом сквозь щель у самого порога легла острая и теплая полоска дневного света, натужно заскрипел тяжелый деревянный засов, и голос старшего американца раздался неожиданно громко, словно над самым ухом:

— Мообс, вы все испортите своим автоматом! Они не должны видеть никакого оружия.

— Ну, фельдфебель, — прошептал Фремденгут, чувствуя, как по его спине пробежали мурашки, — становитесь справа от меня и, как только откроется дверь…

Он не успел договорить, как дверь отворилась и на пороге показались напряженно улыбающиеся физиономии обоих американцев. Из-за их спин, в некотором отдалении виднелось полное лицо майора Цератода с очень толстыми очками на мясистом облупившемся носу.

— Бросайте, Кумахер! — взвизгнул Фремденгут, неловко швырнул щепотку перцу в глаза мистеру Фламмери, промахнулся, быстро опустил руку в карман за новой порцией своего сыпучего и ароматичного оружия, но вынуть ее уже не смог. Фельдфебель Кумахер обхватил его сзади обеими руками и преданно крикнул отпрянувшим американцам:

— Не пугайтесь, господа, я его крепко держу!..

— Он сошел с ума? — испуганно спросил Фламмери. — Держите его получше, если он сошел с ума!..

— Никак нет, господин капитан! Господин майор не сошли с ума! — тяжело переводя дыхание, отрапортовал Кумахер, не выпуская Фремденгута, который с молчаливым бешенством порывался освободиться из его цепких рук. — Осмелюсь доложить, господин майор изволили хотеть засыпать вам глаза перцем, господин капитан!

— Перцем?.. Глаза?.. Мне?.. Ничего не понимаю!..

И тут на Фремденгута нашло то его наглое вдохновение, которое в свое время создало ему славу талантливого дельца и эсэсовца. Он спокойно выпростал руки из жирных объятий растерявшегося фельдфебеля, стряхнул носовым платком остатки перца со своего кителя и улыбнулся.

— Я должен покорнейше просить у вас извинения, дорогой мистер Фламмери. Дневной свет ослепил меня… Мне показалось, что передо мной… ваш большевистский комиссар…

— Комиссар? — с непонятным весельем хохотнул мистер Фламмери. — И вы решили?..

— Я решил, что он пришел нас расстреливать…

— Дорогой друг мой! — с чувством промолвил капитан Фламмери и неловко, но нежно пожал левую, здоровую руку Фремденгута. — Я пришел сообщить вам, что ваши испытания кончились. Я пришел сообщить вам, что мы, то есть я и оба моих коллеги, не видим оснований держать вас взаперти… Что же касается капитан-лейтенанта Егорычева, то мы с ним окончательно разошлись во взглядах…

— …и местожительстве! — восторженно добавил младший американец Джон Бойнтон Мообс, переводя поистине сыновний взор с мистера Фламмери на барона Фремденгута и обратно.

Фельдфебель Курт Кумахер стоял ни жив ни мертв, опустив руки по швам, и пожирал глазами начальство.

Они спускались с Северного мыса гуськом, шестеро островитян и двое; белых: Гамлет, стройный юноша с великолепными мышцами и еще более великолепной прической, дядя юного Боба — Джекоб, голенастый тихий и тощий негр Дарк, знакомый уже нам пожилой негр с хитровато-озорным лицом — дядюшка Уолт, трое их соседей и Егорычев со Смитом. Егорычев и Смит с автоматами наготове замыкали шествие. Они то и дело оглядывались назад, откуда им в любую минуту могла грозить пуля в спину. Остальные на бамбуковых шестах несли багаж наших героев, только что покинувших Священную пещеру.

Тихое и сверкающее утро поднималось над островом.

Прибежала снизу, из деревни, запыхавшаяся, насмерть перепуганная Мэри — молодая жена Гамлета. По ее расчетам, Гамлет и все остальные отправившиеся в Священную пещеру давно уже должны были вернуться домой. Она с разбегу выскочила из-за поворота и кинулась на грудь застеснявшемуся Гамлету.

— Жив! — крикнула она вне себя от счастья. — О, жив!.. Я так за тебя перепугалась!..

— Я же тебе говорил, что тебе больше нечего бояться… — сказал ей Гамлет с ласковой укоризной.

А дядюшка Уолт, который шел рядом с Гамлетом, добавил:,

— Это совсем другие белые, Мэри. Тех, прежних, в черных одеждах, убили.

— Не всех, — сказал Егорычев. — Двое взяты в плен. Негры сразу помрачнели.

Дарк спросил:

— Но они уже не смогут больше убивать наших людей?.. Они заперты в пещере?

Егорычев подтвердил, что они уже пятый день содержатся под замком.

— Они крепко-накрепко заперты, Мэри, — успокоил Гамлет жену.

— Но очень может быть, что они еще сегодня окажутся на свободе, — сказал Егорычев, который не считал себя вправе скрывать опасность, снова нависшую над населением острова Разочарования.

— Они убегут? — спросил Гамлет.

— Боюсь, что их выпустят.

— Но ведь они убивают людей, невинных людей! — воскликнул Гамлет в великом недоумении.

На это Смит с неожиданным для него раздражением ответил:

— Вот именно поэтому их и собираются выпускать.

Эти слова произвели на негров такое удручающее впечатление, что Егорычев счел необходимым несколько разрядить обстановку.

— Все это не так страшно, — сказал он, — но придется, конечно, быть поосторожней. Я вам все потом разъясню.

— Все это не так страшно, Мэри, — погладил Гамлет свою приунывшую жену. — Но придется быть поосторожней. Понимаешь?..

Егорычев улыбнулся:

— Мы со Смитом постараемся, чтобы они вам не смогли причинить вреда.

— Ну, вот видишь, Мэри, совершенно нечего бояться. Дядюшка Уолт сказал Егорычеву:

— Вы будете нашими дорогими гостями, сэр.

— Новый Вифлеем будет вам очень рад, — добавил со своей стороны Гамлет.

Мэри прошептала ему на ухо:

— Пусть они живут в нашей хижине. Можно?

— Можно, — шепотом отвечал ей Гамлет. — Только им будет у нас тесно.

— А ты пригласи… Тогда уже те белые не посмеют напасть на нашу хижину.

Гамлет огорчился:

— Я думал, ты предлагала из гостеприимства.

— Ну, Гамлет, ну, милый!.. Я из гостеприимства тоже предлагала. Они хорошие, эти новые белые.

— Они будут жить в Большой мужской хижине, чтобы никто нам не завидовал.

— Ты очень умный, Гамлет, — вздохнула Мэри.

Снизу вверх по тропинке торопились в это время в Священную пещеру Розенкранц, Гильденстерн и Полоний. Они заметили спускающуюся им навстречу группу, спрятались в кустах, переждали, пока она минет их, и потом со всех ног кинулись бежать наверх, куда их совсем недавно, разжегши условный костер, вызвали по приказу Фламмери.