Остров судьбы

— Почему вы вызвали полицию?

— Таков порядок, если кто-то умирает, да еще в одиночестве.

— Жандармы нашли его документы?

— Там нет никаких документов. В комнате вообще нет ничего ценного, я уже смотрела, — сказала хозяйка и запоздало поинтересовалась: — А вам что нужно?

— Осмотреть комнату. Возможно, мы ее снимем.

— После покойника? Буду очень счастлива.

Вновь очутившись в жилище Дамиана, Андреа обвел почерневшие от плесени стены новым взглядом, осторожно провел рукой по исцарапанному деревянному столу, то ли мысленно прощаясь с бывшим хозяином комнаты, то ли прося у него прощения. Потом приподнял отсыревший, впитавший затхлость матрас, вытащил бумагу, развернул ее, прочитал и заметил:

— Хорошо же искали!

Сам не зная, зачем, он положил паспорт Дамиана Леруа в жилетный карман сюртука рядом со своим желтым паспортом и сказал Бьянке:

— Идем.

Они провели день, гуляя по кипящему и бурлящему Парижу. Все пребывало в движении, и только в их душах царила странная тишина.

«Гранит и железо — вот из чего должны быть сделаны наши сердца», — это Андреа слышал на каторге. Он в самом деле встречал таких людей. Но сейчас он как никогда лучше понимал, что сам устроен совсем по-другому.

Вечером Андреа и Бьянка легли в кровать, как и прежде, сняв только верхнюю одежду и целомудренно отвернувшись друг от друга. Андреа слушал, как сердце постепенно наращивает удары, превращаясь из трепещущего комка в кузнечный молот. Ему казалось, будто стены комнаты начинают пульсировать в такт. Приезд в Париж, внешние перемены, смерть Дамиана подействовали на него неожиданным образом. Он вдруг понял, что жить, быть молодым — это дар, и его надо использовать.

Андреа не знал, что такое любовь, но был уверен в том, что ничто иное, чем то, что им владело, не может называться этим словом. Он был готов предложить Бьянке свою душу и свою жизнь, а еще он хотел ее, безудержно, страстно; желание жило в нем, как безмолвный крик, раздирающий и тело, и душу.

Бьянка лежала рядом и тихо дышала. Что стоило протянуть руку, повернуться, сжать в объятиях, ощутить ее губы на своих губах и себя в ней, прошептать все те немыслимые слова, что родились в его душе?!

Андреа не двигался. Он лежал и улыбался в темноте, улыбался впервые за минувшие десять лет, улыбался, как ребенок, который знает, что утром найдет в башмаке желанный подарок феи, как человек, который только что понял: все еще впереди.

Глава 8

Утром речь зашла не о любви, а о деньгах. У Андреа и Бьянки осталось пять франков. Если бы они продолжили жить, так как жили с момента приезда в Париж, им бы хватило их еще на пару дней. Они могли переехать в дешевую комнату, наподобие той, какую снимал Дамиан Леруа, покупать еду в скромных лавчонках и растянуть имеющуюся сумму на более-менее долгий период.

— Интересно, правду ли говорят, что обычно большие деньги заработаны нечестным путем? — задумчиво произнес Андреа.

— Мой муж создал свое состояние на торговле контрабандным товаром, — ответила Бьянка.

Андреа удивился.

— Ты уверена? Откуда ты знаешь?!

Она улыбнулась.

— Винсенте Маркато любил повторять, что женщины не только не имеют права распоряжаться имуществом и занимать государственные должности — они вообще ни на что не способны. Он не учел того, что нам дан талант подслушивать и слышать то, что даже не произносится. А вместо знаков отличия, которыми так глупо кичатся мужчины, мы охотно носим украшения и наряды.

— Если б у меня было много денег, я купил бы тебе все, что ты пожелаешь, — сказал Андреа.

Бьянка перестала улыбаться, подошла к нему и положила руки ему на плечи.

— Мне не нужны деньги. Я готова отдать все, что у меня еще осталось, за встречу с человеком, который хочет и не боится любить.

Наступила пауза. Андреа чувствовал, что может перейти невидимую грань прямо сейчас, однако в этом случае его затянуло бы в такой многоцветный, мощный, испепеляющий и пленительный водоворот, что он едва ли выплыл бы оттуда даже гигантским усилием воли.

В его мыслях царствовал Рандель со своей просьбой умирающего. А еще — Женевьева, которую Андреа никогда не видел. Он незаметно отстранился от Бьянки и произнес привычным холодноватым тоном:

— Мы поедем в игорный дом.

Она встревожилась.

— Что ты задумал? Что ты об этом знаешь?!

— Среди заключенных был человек, который провел в игорных домах половину своей жизни. Он много чего рассказывал. Едва ли можно с ходу разобраться в том, чего никогда не видел, но, думаю, стоит попробовать. И если… если я выиграю, ты поцелуешь меня так, как тогда, в карете?

В голубых глазах Бьянки заплясали искры.

— Я поцелую тебя, даже если ты проиграешь все на свете!

По дороге Андреа продолжал думать. Он бы мог попытаться осесть в Париже, затеряться среди народа, снять жилье, найти работу, влачить нелегкое, унылое, полное тревоги и лишенное радостей существование бедного и бесправного человека. Беда заключалась в том, что у него не осталось времени. Он должен был ценить бриллианты дней, спешить жить.

Андреа мечтал наверстать упущенное и получить хотя бы толику того, что было отнято десятью годами каторги. Ему хотелось читать, видеть, слышать, хотелось помочь Женевьеве и сделать счастливой Бьянку. Для этого ему было нужно или идти напролом так, как не способен пойти никто, или искать такие обходные пути, каких не знает сам Сатана. Ему был необходим кубик с гранями, на каждой из которых судьба выбила одинаковое, наибольшее количество очков.

В последние годы пребывания на каторге Андреа в самом деле интересовался азартными играми; возможно, из-за Гастона Мореля, которому удалось выиграть у него удачу. Но хотя ему рассказали обо всех особенностях рулетки, он еще никогда не садился за стол.

Игорный дом был расположен в Пале-Рояль. Неподалеку, напротив здания Национальной библиотеки находился зал Лувуа, в котором пела Орнелла Гальяни.

Бьянка была одета в новое черное платье тяжелого шелка, черную накидку дорогого сукна и черную креповую шляпку. Она читала в одном из модных журналов, что на темной ткани бриллианты сверкают, будто звезды на ночном небе. И хотя блеск украшений заменяло сияние глаз, она высоко несла голову и столь же гордо держала своего спутника под руку.

Они привлекали внимание — не потому, что Андреа не умел себя вести: все это время Бьянка неустанно учила его манерам, и он добился успехов.

Молодой мужчина в черном, в лице которого было что-то монашеское, и красивая женщина с задорной улыбкой на губах, во взгляде которой, тем не менее, таились печаль и тревога, — оба были похожи на иностранцев, выглядели как чужаки и принадлежали непонятно к какому сословию.

В их сторону обратилось несколько лорнетов, хотя здесь появлялись и не такие персонажи: в игорных домах не в диковинку было наблюдать лица, изуродованные всеми человеческими страстями и умеющие носить любую маску. Сюда приходили, дабы возложить свою жизнь к стопам судьбы, в надежде на то, что она сдаст им иные карты, чем те, что выпали при рождении.