Остров Тамбукту

А об Арики и говорить нечего. Он тоже не был в восхищении от японцев. Оказывалось, что они далеко не такие, какими их рисовал Смит.

Солдаты погнали нас к бухте. В разных местах на тропинке лежали убитые мужчины, женщины и дети, раненые напрасно протягивали к нам руки за помощью. Кругом бушевали пожары.

В бухте царило оживление. Японцы перевозили ящики со снаряжением и выгружали на берег. Они пользовались узкими пирогами туземцев, которые не были приспособлены для перевозки больших грузов, но все же делали свое дело.

Тут был и капитан Стерн. Он так обрадовался, увидев нас, что чуть не упустил тяжелый ящик, который нес на спине. Он, как и я, отстал от туземцев и был захвачен японцами в плен, не успев бежать в джунгли.

— Неужели, Стерн? — воскликнул Смит и остановился в изумлении. — Неужели они вас заставляют таскать эти тяжелые ящики?

— А что же вы думаете, я делаю это по собственному желанию? — ответил Стерн, осторожно опуская ящик на песок.

— Как можно! — возмутился Смит.

— Можно, можно!

— Удивляюсь, Стерн...

— А вот я так ничуть не удивляюсь.

— Но вы сказали им, что вы капитан дальнего плавания?

— Сказал.

— И несмотря на это...

— Несмотря на это, — перебил его Стерн, — а может быть, именно потому меня заставили таскать эти тяжелые ящики.

Солдатик с белыми гетрами куда-то ушел и вскоре вернулся с офицером. Офицер был такой же маленький, как солдат, с черными косыми, узкими глазками, а широкое желтоватое скуластое лицо было густо покрыто веснушками. Он что-то сказал на своем певучем языке и показал на пироги, нагруженные ящиками. Мы поняли, что надо приниматься за работу.

Ящики были действительно чертовски тяжелые. Смит пыхтел под их тяжестью и проклинал японцев, но, конечно, про себя. Маленький солдатик внушил ему, что самураи не шутят. Они даже для старого Арики нашли работу, несмотря на то, что он был кожа да кости. Видя, что он не может носить ящики, офицер заставил его выгребать воду из пирог.

Днем с подводной лодки приехал офицер и сказал нам на ломаном английском языке, что их командир желает с нами поговорить. Это было как раз кстати, потому что мы изнемогали под тяжестью ящиков и от неимоверной жары. Мы сели в пирогу и двое матросов нас доставили на подводную лодку. Командир — маленький, коренастый здоровяк с загорелым желтоватым лицом и выдающимися скулами — ожидал нас на палубе, широко расставив ноги и заложив руки за спину.

— Я протестую, сэр! — торопливо заговорил Смит, задыхаясь от усталости и жары. — Ваши подчиненные меня били! Я член палаты общин, сэр! Я подданный его величества английского короля!

Командир молча холодно на него посмотрел.

— Ваши матросы плохо воспитаны, сэр! — воодушевляясь, продолжал Смит. — Они меня били, а потом заставили переносить на спине ящики со снаряжением. Это унизительно, сэр! Я протестую!

Он умолк и вытер пот на шее. По лицу командира пробежало нечто похожее на усмешку, но глаза оставались холодными. Он подозвал стоявшего вблизи боцмана и что-то сказал по-японски. Боцман кивнул Смиту головой и повел во внутренние помещения подводной лодки.

— А вы кто? — обратился ко мне командир. — Надеюсь, что вы не член палаты общин?

— Нет, сэр. Я болгарин.

— Болгарин? О'кей! А вы? — обернулся он к Стерну.

— Я англичанин, — холодно ответил Стерн. — Капитан дальнего плавания.

— На военных судах?

— Нет, на торговых. Вернее, я был капитаном яхты господина, которого только что увели.

— Разве у него была яхта?

— Да.

— Мне сказали, что вы потерпели кораблекрушение?

— Да, сэр. Яхта разбилась вон о те скалы. — Стерн показал на скалы, между которыми виднелась корма нашей пострадавшей яхты.

В это время вернулся боцман. Командир отдал новое приказание. Боцман дал знак рукой Стерну следовать за ним.

Когда мы остались одни, командир подводной лодки снова спросил меня:

— Значит, вы болгарин?

— Да, болгарин.

Он засыпал меня вопросами. Имеют ли туземцы, кроме ружей, другое оружие? Нет? Ол райт! Живут ли и другие европейцы на острове? Нет? И никаких войск? А откуда у туземцев ружья ? С яхты? Хорошо, очень хорошо! А сколько жителей на острове? Где находятся их селения? В джунглях? И нет никаких дорог? А хорошо ли я говорю на языке племени? Знаю ли предводителя? Даже очень хорошо? О'кей! Он выслушивал мои ответы, наклонив голову немного в сторону, как человек, который плохо слышит и старается не упустить ни одного слова.

Когда я ответил на многочисленные его вопросы, он, принужденно улыбаясь, сказал:

— Мы с вами союзники. Болгария присоединилась к оси — вам это известно? Да? О кей! Пойдемте выпьем, союзник... Но давайте познакомимся. Капитан Сигемитцу. А как вас зовут? Антон? О кей!..

Мы спустились в тесную кают-компанию подводной лодки, освещенную только одной электрической лампочкой, горевшей слабым желтоватым светом. Мы сели за маленький столик, привинченный к полу, в металлические кресла, также неподвижные. Коренастый матрос в белом переднике принес бутерброды с копченой рыбой и бутылку вина. Бутерброды пахли дымом, но вино было хорошее, типа французского бордо, но с этикеткой Филиппинских островов. Когда мы чокнулись, капитан заявил, что главное не в питье, а в чоканье, — и мы еще раз чокнулись.

— Ведь мы же союзники, — добавил он усмехаясь.

Да, он будет ко мне относиться как к союзнику, а не как к пленному. И я должен относиться к нему с доверием, как к союзнику. Нам предстоит общая работа. Да, да, общая, полезная работа... Что от меня требуется? Только одно: вернуться на остров и уговорить предводителя прекратить сопротивление. Пусть все туземцы вернутся по домам и отдадутся мирному труду. Это самое умное, что дикари могут сделать. Я должен объяснить предводителю, что всякое сопротивление бесполезно. Все равно дикари будут побеждены, и тогда все племя, вместе с женщинами и детьми, будет уничтожено поголовно. Японии нужен этот остров. Он будет превращен в военно-морскую базу. Японцы перережут дорогу американским судам, доставляющим через Персидский залив оружие России. А потом отрежут дорогу и английским судам в Индию и на Зондские острова. Британский лев с ощипанной гривой будет заперт в клетке на своем маленьком острове и окончательно добит.

— Я говорю вам все это для того, чтобы вы поняли насколько важен для нас сейчас этот остров. Постарайтесь объяснить это племени. Пусть они все поймут, что положение очень серьезно и я не собираюсь с ними шутить, — заявил капитан Сигемитцу.

— Хорошо, я объясню это вождю, — сказал я. — А что происходит в России? Мы были оторваны от мира почти целый год и ничего не знаем.

— Германские войска в Сталинграде, — ответил капитан.

— А Москва и Ленинград? Капитан мрачно сказал:

— Когда германцы достигнут Урала, Москва и Ленинград сами сдадутся. — И, сообразив, что выболтал больше, чем полагается знать «союзнику», он продолжал: — Как видите, я совершенно откровенен с вами и не скрываю, что этот маленький остров имеет большое значение для нашей окончательной победы. Необходимо во что бы то ни стало убедить предводителя прекратить сопротивление. Если нужно, обещайте ему подкуп. Я где-то читал, что дикари готовы душу продать за простые побрякушки.

Мне пришли на ум побрякушки Смита, и я заметил: