Остров. Остаться людьми. Тетралогия
Шрифт:
— Я не знала, что это настолько… — проговорила Кори и замолчала.
— Впечатляюще? — уточнил Левша по-русски специально для Макарова и покосился на него вопросительным взглядом.
— Yes, — ответила Кори и, ошеломленно глядя по сторонам, прижала пальцы к вискам.
— Мы едем или встанем в ряды антиглобалистов? — услышав за спиной шум, прокричал Левша.
Ни секунды не медля, он запрыгнул в дожидающуюся своей очереди вагонетку и поставил под красный луч руку. Люк дрогнул, из него вывалилось несколько консервных банок, но Левша продолжал держать ладонь, и створки люка вернулись и намертво сошлись. Вагонетка тронулась
Щелк, щелк!!
Макаров обернулся. Люди Гламура и он сам вбежали в мусорный бокс, на ходу перезаряжая оружие.
Схватив за плечи Левшу и девушку, Макаров повалил их на пол. Падая, он порезал ногу о зазубренную банку. Кровь выступила на коже, но торопиться из раны не хотела. «Все лучше, чем выходное отверстие», — подумал Макаров.
В стены вагонетки ударила дробь пуль, снизу было видно, как сталь металла отражает пули, а те в отместку вышибают из нее искры.
Вагонетка разгонялась и мчалась уже со скоростью вагона метро. Стерев с лица разъедавшую известковую пыль, Левша подполз к Макарову.
— Послушай… — Левша склонился над самым его ухом. — Тебе ничего не кажется странным?
— Мне? — Макаров поднял на него изумленный взгляд. — Странным?! Да ты что? Все настолько привычно и естественно!
— Я не о том, где мы находимся и при каких обстоятельствах…
— Тогда о чем, интересно?
— Кори не знает русского языка. Я задал вопрос по-русски, и она, ни секунды не медля, ответила мне по-английски. Причем в тему…
Некоторое время Макаров молчал, прокручивая, видимо, былое, а потом рассмеялся и сказал ему тихо:
— Зашилась девочка… А ведь я говорил тебе: сними с плеча и посади в угол…
Глава одиннадцатая
Около минуты вагонетка катилась, то ускоряясь, то притормаживая, по плавно очерченной кривой. И вдруг сбавила ход и остановилась вовсе.
— Что такое? — встревожился Макаров.
И в этот момент над ними вспыхнул свет, лязгнули какие-то засовы и на головы им посыпался мусор. Обломки арматуры, острые, как бритва, обрезки жестяных листов, стекло.
Левша спохватился первым. Следуя скорее не логике, а безрассудству, он выбросил вверх руку, так чтобы она оказалась над бортами вагонетки. И тотчас увидел на ладони красную точку от луча. Люк закрылся.
Вагонетка тронулась в путь.
— Ты понял, Макаров?! — вскричал Левша, глядя на приятеля, которому повезло меньше: с лица Макарова стекала кровь. Видимо, падая, что-то поранило его голову. — Вагонетка будет останавливаться у каждой помойки, пока не наполнится доверху!
Расталкивая ногами куски металла и металлическую стружку, Макаров поднялся на ноги и тут же упал: вагонетка резко набрала скорость.
— Спроси у девчонки, как нам добраться до Риты, — приказал он, кряхтя и снова вставая. — Скажи, что если она соврет, я пристрелю ее…
Перегнувшись, он посмотрел вниз. Когда вагонетка проезжала мимо освещенного участка, ему удалось рассмотреть, что рядом с рельсами проходит третий рельс, контактный. Движение здесь регулировалось, как в московской подземке. Вероятно, в корпус вагонетки вставлялся дешевые датчики, которые не позволяли вагонам приблизиться друг к другу, а расположенный под днищем двигатель толкал ее вперед.
— Макаров… — позвал
Левша.— Спроси! — крикнул тот по-английски. — Спроси и скажи, что — пристрелю!
— Макаров… Она вряд ли испугается твоих слов…
Аккуратно ступая, насколько это позволял подвижный пол, Макаров приблизился к Левше. Под его ногами, глядя вверх и судорожно глотая кровь, лежала Кори. Стоило вагонетке заехать во мрак — Кори исчезала. Но только свет от редких настенных светильников освещал участок рельсов, Кори появлялась. И с каждым ее таким появлением выглядела она все хуже. Когда Макаров склонился над ней, вся грудь девушки была залита кровью.
— Эй, — тихо позвал Макаров.
— Западное крыло, отделение для подготавливаемых… — прошептала Кори на ухо склонившемуся над ней Левше.
— Для подготавливаемых?.. Что это такое?!
— Я вела вас в засаду, простите… Но я не знала, что вас будут убивать…
— Тебя Гламур… тебя мистер Блэйк попросил?
— Да… — призналась Кори. — Он вбежал в кабинет… прокричал «веди его…»
— Мы знаем, куда ты должна была вести Левшу! — перебил ее Макаров. — Дальше что?
— И уехал на лифте… Простите…
Из груди ее торчал неровный обрезок арматуры. Падая вместе с мусором, он пробил ей грудь. Легкие повреждены не были, иначе девушка не смогла бы говорить, но крови из рваной раны вышло достаточно, чтобы через минуту Кори потеряла сознание.
— Если мы вынем арматуру, она умрет. Ей нужно на операционный стол…
— У нас нет стола… — глупо ответил Левша…
— Я не лгу, — прошептала Кори, — девушка… там…
Левша, понимая, что Кори осталось совсем немного, присел над ней.
— А Нью-Йорк, Уолл-стрит…
— Ничего нет…
— Я так и думал, — вздохнул Левша. Он даже огорчился. Словно рассчитывал через окно офиса Гламура выбраться и ступить на улицы Манхэттена.
— Ничего нет… Нью-Йорка нет… Острова нет… Вас нет…
— Она бредит, — пробормотал Макаров и уже громче, чтобы голос его был услышан при перестуке колес, добавил: — Левша, спроси у нее, где западное крыло! Хотя верить ей…
Через минуту к нему, стоящему у переднего борта вагонетки, подошел Левша.
— Она сказала, как только мы остановимся у следующего мусоросборника, нужно сойти и идти влево, пока не увидим церковь.
— Пока что не увидим?..
— Она сказала — церковь. Может, бредит, — высказал предположение Левша, — может, нет. А у нас есть выбор?
Когда вагонетка остановилась, они спрыгнули. Сделано это было вовремя. В течение нескольких секунд вагон доверху заполнился битым стеклом.
— Это город, Левша, — удаляясь от рельсовых путей, ошеломленно произнес Макаров. — Это целый город со своим производством, системой фильтрации воды и ритмом жизни. Еще месяц назад я бы в это не поверил.
Они шли по широкому, плохо освещенному тоннелю. Чем дальше они удалялись от узкоколейного пути, тем сильнее убеждался Макаров, что пейзаж меняется. Серость и сырость стен уступала выдержанной в примитивном стиле архитектуре, которая, в свою очередь, меняла черты на более изысканные. Об изысканности как таковой говорить не имело смысла, но по сравнению с мрачными коридорами, по которым они мчались в вагоне, улицу, по которой они шли, можно было назвать Арбатом. Не хватало только столиков с торговцами рукодельем и музыкантов с распахнутыми на земле кофрами. Вскоре Макаров стал замечать даже статуи.