Остров

Парсел не заметил, как налетела большая волна, опрокинула его и накрыла с головой. «Я упал в море», — подумал он, подтянулся за привязанный к поясу тросик, стукнулся лбом о какой-то твердый предмет и ощупал его руками. Это была банка кокпита. Он стал на колени, стараясь перевести дыхание. Снова молния осветила шлюпку, и он замер в испуге. Вода в ней сильно поднялась и уже покрывала банки. Если ливень будет продолжаться, не пройдет и получаса, как лодка наполнится водой. И тогда конец.

Он сел по другую сторону руля. Голова Тетаити выступала из парусинового мешка. Его полузакрытые глаза словно ощупью нашли лицо Парсела, и он открыл рот. Но на этот раз он не вопил, он говорил — выкрикивал слова. Парсел не слышал ни звука, но по движению губ Тетаити понял, что тот зовет его. Он приблизил ухо к его губам, и до него донесся слабый, далекий голос:

— Со мной…

— Что? — прокричал Парсел.

— Со мной…

Он понял наконец. Тетаити звал его вернуться под парус и сесть рядом с ним.

Парсел положил руку на руль возле руки Тетаити и показал знаком, чтобы тот управлял. Взгляд Тетаити становился тверже. Он посмотрел на свою руку, потом глаза его поднялись к кливеру и снова опустились на Парсела. В эту минуту волна повернула лодку, и, не глядя на нос, Тетаити машинально выправил курс.

Парсел проскользнул под парусиновый навес. Тотчас Тетаити положил руку ему на плечо и прижался щекой к его щеке.

Сидя справа от Тетаити, Парсел теперь не мог управлять рулем. «А если даже он и ошибется в направлении…» — подумал он, пожимая плечами. При каждой вспышке молнии он смотрел, как поднимается в кокпите вода. Через десять минут шлюпка станет лишь беспомощной щепкой.

Еще несколько минут назад при мысли, что они потеряют остров, Парсела охватил безумный ужас. Но теперь, когда они действительно его потеряли, мысль о скорой гибели уже не пугала Парсела. Он взглянул на Тетаити. Тот прекрасно справлялся со шлюпкой. Быть может, у него был просто шок от вспышки молнии? Под потоками воды лицо его было спокойно сосредоточенно.

Парсел чувствовал себя ослабевшим, безвольным. Раз за разом волна дважды ударила его в грудь. Он сжал губы. Надо бороться! Бороться до конца! Он вынул часы. Через три минуты пора менять галс. Он усмехнулся. Последний галс! И вдруг он перестал видеть циферблат, все мысли куда-то исчезли, он почувствовал ухом холод металла и понял, чем он занят. Какое ребячество, не мог же он делать этого всерьез! И, однако, вопреки собственной воле он прислушивался. С поразительной четкостью сквозь рев разбушевавшейся стихии слышалось ровное тиканье: неустанный размеренный ритм делил время на маленькие равные частицы, как будто время принадлежало человеку. Парсел испытал необыкновенное чувство успокоения. Какое забавное, чудесное постукивание у самого уха! Маленькая жизнь! Он подумал: «Я схожу с ума!» Но судорожно сжимая часы рукой, по которой струились потоки дождя, отупев от грохота, полузакрыв глаза, он слушал, слушал…

Дождь перестал. Парсел тотчас выскользнул из-под парусинового навеса и принялся вычерпывать воду. Он не испытывал ни облегчения, ни надежды. Надо было что-то делать. И он делал.

Тетаити сменил его, и так они работали по очереди с полчаса. Они были слишком измучены, чтобы разговаривать. Боясь упустить ведро за борт, они привязывали его веревкой к кисти руки. Порой набегавший вал сводил на нет их пятиминутный труд. Они не обращали на это внимания. И мало-помалу справились с водой.

Видимость стала лучше. Но они попали в белесый туман, окутавший их словно ватой. У Парсела было такое ощущение, будто он уже переживал эти минуты. Воспоминания о жизни на острове стерлись из его памяти. Вот уже многие годы плавает он на этой шлюпке, голодный, продрогший, исхлестанный волнами…

Он сидел за рулем и смотрел, как Тетаити вычерпывает воду. Тот стоял к нему лицом, широко расставив ноги, упершись коленями в банки, а привязанный к поясу трос свернулся перед ним на дне лодки, как змея. Его большое тело сгибалось, длинные руки вытягивались и плавным движением погружали ведро в воду на кокпите, а потом выплескивали ее на ветер. Время от времени он подымал глаза на Парсела, как бы желая убедиться, что тот попрежнему здесь.

Выплескивая ведро за борт, он вдруг замер. Парсел проследил за его взглядом. На белесоватой туче, затянувшей все вокруг, невысоко над водой вырисовалось круглое, светлое пятно, середина его была белее и ярче, чем края. Такой отблеск бывает от солнца, когда оно пробивается сквозь толщу тумана. Но сейчас солнце не могло стоять так низко над горизонтом.

Парсел встал и оперся коленом о банку рулевого. Светлое пятно виднелось над левым бортом, и если судить по направлению волн, то с южной стороны. Оно было не круглым, как ему показалось сначала, а скорее овальным. Верней, оно порой растягивалось вверх, а порой сжималось. Во время бури на небе часто возникают необыкновенные оптические явления, но они передвигаются с места на место, меняют форму, исчезают… А это светлое пятно не пропадало и не перемещалось.

Тетаити снова принялся вычерпывать воду, а Парсел сел. Он дрожал от холода, чувствовал себя отупевшим, и его донимали странные видения.

— Огонь! — вдруг заорал Тетаити.

Парсел вскочил с бьющимся сердцем и огляделся вокруг, ничего не понимая.

Тетаити бросился к нему, не замечая, что привязанное к руке ведро болтается позади него, стукаясь о банки.

— Огонь!

Он взял Парсела за плечи и встряхнул. Ведро колотилось о ноги Парсела, и он схватил его за ручку. Ему вдруг показалось очень важным прекратить это бессмысленное бряканье ведра.

— Огонь! — вопил Тетаити, яростно тряся Парсела. Налетевшая волна опрокинула обоих на банку. Парсел встряхнулся, откашлялся, открыл глаза. Светлое пятно! Словно пелена спала с его глаз. Женщины разожгли костер на пляже! Остров там!

— Держи руль! — закричал Парсел, бросаясь к палубе. Резкий толчок отбросил его назад: это было ведро. Он все еще держал его, забыв, что оно привязано к руке Тетаити.

Парсел не стал тратить время, чтобы развязывать фалы, которыми был стянут большой парус, — он их перерезал. Лежа на парусе, который ветер рвал у него из рук, он с трудом взял рифы: потом поднял парус и закрепил фал. Шлюпка сильно накренилась, ее заливали волны, надо было рискнуть всем, поставить на карту даже жизнь! Если снова начнется ливень, светлое пятно исчезнет во мгле.

Парсел снова сел за руль, и вдруг его пронзило ужасное сомнение. Не ошиблись ли они? Как могли ваине разжечь костер и поддерживать огонь под таким яростным ливнем?

— Тетаити…

Хотя теперь, когда их непрерывно заливали волны, вычерпывать воду было совершенно бесполезно, Тетаити продолжал работать. Он вычерпывал воду как одержимый, с замкнутым, напряженным лицом.

— Тетаити…

Тетаити поднял голову, посмотрел на Парсела, и тот понял по его глазам, что и он уже не верит. Костер во время потопа! Однако светлое пятно было по-прежнему на том же месте у самой воды.

Минуту спустя Тетаити уже сидел рядом с Парселом, зубы у него сверкали, лицо сияло, он словно обезумел от волнения. «Ада — мо! — кричал он. — Пироги!.. Пироги перитани!» Парсел взглянул на него и принялся смеяться долгим, прерывистым, неудержимым смехом. Грот послужил женщинам очагом. Они подожгли лодки!

Парус захлопал. Тетаити взялся за кормовое весло. Зюйд-вест внезапно прекратился, волны спали: шлюпка вошла под защиту острова. Но в то же время туман сгустился. Они не видели ничего, кроме светлого пятна.