Остров

– Пришли, – сказал доктор, – мой братец живет здесь. Он поселился тут года два назад после того, как купил яхт-клуб парусных судов. Богатые люди когда-то так развлекались: устраивали гонки под парусами и даже пытались затеять кругосветку. Потом побросали свои игрушки и уехали вглубь страны, а Тэйлор после того, как все началось, первым сообразил, что к чему и выгоды не упустил. Он, в отличие от меня, на радость нашим родителям, получил традиционное образование, закончил университет и мог бы стать политиком или банкиром, но характер не позволял. Ему было скучно в конторе, он авантюрист, игрок, причем везучий. Все родительское наследство он вбухал в парусники и не прогорел, наоборот, богатеет с каждым днем, а все управление свалил на меня.

Доктор открыл калитку своим ключом, мы вошли, по выложенной плиткой дорожке пересекли лужайку и направлялись к входной двери. Ее Лесли просто потянул на себя за ручку, дверь открылась, и мы оказались в холле.

– Он довольно добрый, мой братец, веселый и незлопамятный, любит карты, виски и женщин. А твоя мать – красивая женщина, – неожиданно сказал доктор, – я видел ее у Тэйлора несколько раз и, надо сказать, даже завидовал ему. Они расстались?

Я не знал, что мне ответить, мать никогда не посвящала меня в свои тайны, поэтому решил просто промолчать. С другой стороны, мне показалось, что я глупо выгляжу, и сказал ту часть правды, какую знал наверняка:

– Да, на время. Моя мать пока не может приехать в Бристоль.

О причинах я умолчал, как не сказал об этом недавно и самому Тэйлору.

А тот уже шел нам навстречу: высокий, подвижный, подтянутый, с рыжеватыми, зачесанными назад волосами и бледным лицом человек появился на площадке лестницы, что вела наверх, и рассматривал нас, пока мы шли к нему. Вернее, рассматривал он меня, он даже чуть прищурился и подался вперед, пока я не оказался перед ним. Он отступил на шаг, глянул на меня, на доктора, и тот сказал:

– Это Данила Хиггинс. Это мой брат и хозяин дома Тэйлор. Думаю, нам всем есть, что сказать друг другу, а я зверски устал и хочу есть. Поэтому предлагаю поговорить за столом, если вы не возражаете.

Он скинул пальто, бросил его на длинную деревянную лавку, что стояла у стены и, не дождавшись ответа, пошел по коридору. Я последовал его примеру, незаметно для окружающих, переложив футляр в карман штанов.

Тэйлор не возражал, вернее, он вообще помалкивал и все еще разглядывал меня, но уже не так пристально, как на лестнице, а украдкой, отводя взгляд, как только замечал, что я наблюдаю за ним. Ему было лет сорок или чуть больше, он был старше Лесли, в их чертах было мало общего, только глаза одинаковые. Тэйлор и вел себя по-другому. Более уверенный в себе, спокойный и даже ленивый, как мне показалось. А доктору постоянно хотелось оглянуться и что-то проверить, он прислушивался к каждому звуку, а оглядывался, как показалось мне, просто по привычке, движения его были более резкими, чем у брата, голос громче.

– Как все прошло? – на ходу спросил Тэйлор, пока мы шли по коридору второго этажа. Стены тут не закрывали обои или плитка, их оставили как есть, и над головой, и по сторонам высились своды из серого камня.

– Как я и предполагал, – отозвался доктор и первым уселся за большой, уже накрытый обеденный стол, стоявший напротив камина, повернулся к огню вполоборота, – за нами гнались. Пока не знаю, чьи эти люди, но мы еле оторвались. И все из-за этих объедков.

Тэйлор уставился на брата с другого конца стола, хотел уже уточнить насчет объедков, но тут в комнате появился человек в темном костюме. Он вез перед собой тележку с посудой и блестящими кастрюльками, от которых очень хорошо пахло. Скоро они оказались на столе, Тэйлор велел человеку уйти. Потом глянул на меня и попросил:

– Данила, будь любезен, если тебе не трудно, закрой, пожалуйста, дверь. Я не хочу, чтобы нас слышали.

Мне было нетрудно, и я выполнил его просьбу, подумав при этом, что Тэйлор – человек богатый, раз позволяет себе держать прислугу, и вместе с тем воспитанный и даже деликатный, не самодур, какими частенько бывают люди его круга.

Доктор уже распоряжался за столом, налил мне полную тарелку супа и сам ел с большим аппетитом. Я тоже взялся за еду. Тэйлор смотрел на нас обоих и к своей тарелке не прикасался, потом не выдержал.

– Что за объедки? – спросил он. – Потрудитесь объяснить. Насколько я помню, речь шла о карте.

Лесли глянул на меня и сказал:

– Покажи ему.

Я достал футляр и через стол подал его Тэйлору, потом вернулся к еде, не забывая при этом поглядывать на друга моей матери. Тот обо мне уже забыл, осмотрел футляр со всех сторон, открыл его, извлек скелет и теперь держал его за спинной плавник. В отблесках огня от камина рыбьи кости отсвечивали красным и рыжим, и мне показалось, что скелет дрожит, шевелится и вообще сейчас вырвется от Тэйлора и упадет на пол.

По лицу доктора скользнула еле заметная усмешка: видимо, он вспомнил себя, когда впервые увидел эту «карту». Он глянул на брата, подмигнул мне и положил себе на тарелку хороший кусок мяса, занес над ним нож и вилку. Я позаботился о себе сам, а Тэйлор к еде не прикасался, он вообще вышел из-за стола и рассматривал рыбу так и этак, то подносил ее к глазам, то снова держал за край плавника, как мне показалось, чуть брезгливо и с осторожностью одновременно.

– Интересно, – пробормотал он, не обращая на нас с доктором внимания, – очень интересно. Я считал, что все гораздо проще, но ошибался. Если это то, о чем я думаю, странно, что вы до сих пор живы. Точно я буду знать завтра.

Он вернулся за стол, убрал рыбу в футляр и принялся за давно остывший суп.

Доктор что-то сказал ему, Тэйлор, помедлив, ответил, а я едва не заснул прямо за столом. Сытость, тепло и чувство, что избавился от опасности и можно больше не оглядываться, не высматривать в толпе знакомые бандитские физиономии, думая, что в следующий миг придется бежать без оглядки, точно подкосили меня. Я плохо соображал, глаза слипались, и доктор проводил меня в последнюю комнату по коридору, потом куда-то делся, а я остался один наедине с тем человеком в темном костюме. Человек принес мою куртку, повесил ее в шкаф и обратился ко мне, то ли спрашивал, то ли наоборот хотел о чем-то предупредить, но я не слышал его. Я заснул, стоило мне свалиться на узкую и довольно жесткую кровать, стоявшую у окна, и последнее, что я запомнил от того вечера, был стук дождя по стеклу…

Проспал я, как выяснилось, почти сутки, а когда снова оказался в столовой, за окнами вновь было темно, снова горел огонь в камине, и Тэйлор сидел напротив меня, потягивая виски из низкого стакана. Доктор задерживался, но вскоре появился и он, с мокрыми от дождя волосами, оживленный и, как мне показалось, чуточку злой, вернее, раздраженный. Лесли первым делом поздоровался с братом, потом поинтересовался моим самочувствием и сказал:

– Ну, что тут у нас? Что нового? Этот скелет на что-нибудь годится, или можно выкинуть его крысам?

Тэйлор вместо ответа подвинул брату бутылку с виски, доктор налил себе и передал бутылку мне, но я отказался. Недавний опыт употребления алкоголя был еще слишком свеж в памяти. Я просто сидел и смотрел то на доктора, то на задумчивого Тэйлора, то на огонь. Дрова трещали в пламени, оно отбрасывало красные отблески на каминную решетку, в комнате было тепло и хорошо пахло.

– Что узнал? – нетерпеливо повторил доктор. То ли он куда-то торопился, то ли его терзала неизвестность, но ждать он не хотел, и наседал на брата. А тот допил виски, налил себе еще, и сказал: