Остров

Я сказала, что у меня закружилась голова, и Долорес предложила мне проехаться.

– А Лаура? Она ездила с вами?

– Нет.

– Ты бы хоть меня предупредила, девочка. Я решила, что вы все трое ушли с Романом…

Ее любопытство, видимо, еще не было удовлетворено и, выждав некоторое время, она спросила, не были ли мы в Малаге.

– Долорес водила меня в один из баров Кариуэлы, который открыт всю ночь… Мы пробыли там до пяти.

Магда изобразила капризную детскую гримаску.

– Однако это очень мило с вашей стороны! Я уже давно до смерти хочу туда сходить, а Мигель меня не пускает. Он говорит, что мне там нечего делать. Ну что, это действительно так ужасно, как рассказывают?

Я ответила, что бар мало чем отличается от остальных, хотя имеет нечто свое: там много рыбаков и иностранцев, и все очень дешево.

– Вы должны как-нибудь взять меня с собой, – вздохнула она. – Мигель всегда говорит, что я слишком любопытна, и это правда. Если уж мне чего-нибудь захотелось, я способна на любую глупость… Словно восьмилетняя девочка.

Я обещала ей, и, захлопав в ладошки как ребенок, она сказала, что ловит меня на слове.

– Я скажу Мигелю, что поеду с вами в Малагу, и только потом все расскажу… Бедняжка такой добряк… Он будет очень смеяться, когда узнает.

Я сказала Эрминии, чтобы меня не ждали к обеду, и мы пошли вниз по улице. Соседние кварталы были заражены строительной лихорадкой. Рабочие ходили по лесам, распевая во все горло. Пляж Кариуэлы был так же прелестен, как и накануне. Побеленные известью домишки рыбаков выстроились в ряд; на берегу виднелись вытащенные из воды баркасы, и мальчишки бегали среди парусиновых навесов или плескались у берега.

Магда была в довольно откровенном купальнике, подчеркивавшем бедра, и показалась мне молодой и хорошо сложенной. Я помогла ей расстелить полотенце, потом вынула из сумки крем от загара и тщательно протерла все тело. Она взялась натереть мне ноги. Я поняла, что ей хочется проверить, нет ли у меня раздражения кожи, вызванного ожирением, и, улыбнувшись, позволила ей это сделать.

– Я заметила, что ты вчера беседовала с Лаурой, – сказала она вдруг. – Что ты о ней думаешь?

– Ничего, – ответила я. – Я ведь почти незнакома с ней. Рафаэль представил нас друг другу за полчаса до общего сбора.

– Откровенно говоря, мне она не по душе.

На это можно было не отвечать, и я легла лицом к солнцу.

– Сейчас она посматривает на Романа и старается делать это так, чтобы все об этом знали. Ты видела, что она вытворяла?

– Нет.

– Весь вечер передавала ему записочки. Она и ей подобные портят его репутацию. Он только берет то, что ему дают. На его месте любой поступил бы так же.

Я рассказала о его разговоре с Долорес прошлой ночью, и Магда, достав пачку сигарет, дала мне закурить.

– Роман не мальчик и знает, как с кем себя держать, – сказала она, – Я часто гуляла с ним, и он ни разу не был назойливым или грубым. Я знаю, что, у него масса недостатков. Но я его очень люблю.

Долорес шла к нам по пляжу в сопровождении Эллен.

Магда вскочила и замахала руками.

– Ты взгляни, как она идет, – шепнула Магда. – Точно королева.

Долорес действительно была похожа на королеву, и я не знала, чем любоваться: ее тонкой, девичьей талией или смуглыми точеными ногами. Мужчины оборачивались ей вслед, и она улыбалась.

– Привет, – сказала она. Ее волосы были схвачены сеточкой, глаза закрывали темные очки. – Уже купались?

Эллен тоже наклонилась, чтобы поцеловать меня. Ее кожа была жирной, дряблой, и я сделала усилие, чтобы скрыть отвращение.

– Мы только что пришли, – ответила я.

Магда набросилась на Долорес.

– Я очень обижена на вас… Ты думаешь, это так хорошо, уходить по-английски?

– Я уже объяснила ей, что это моя вина, – вмешалась я.

– Кто из вас виноват, это не важно. Только я всю ночь ждала, чтобы кто-нибудь пригласил меня в этот кабачок.

– Для этого существуют мужчины, попроси своего мужа сопровождать тебя. Нам с Клаудией хотелось поговорить без свидетелей.

– Детка, но Мигель не хочет. Я попросила его однажды, так видела бы ты, как он рассвирепел.

Долорес сняла очки. При ярком солнечном свете ее лицо показалось мне постаревшим.

– А зачем его слушаться? Я давно твержу тебе, что он глупец.

– Это не так, – запротестовала Магда. – Мигель хороший. Он во много раз лучше меня. – Она повернулась ко мне. – Он очень необщительный, и люди не сразу его узнают. А все потому, что ему никто не нужен. Ему достаточно, что я с ним, и он не понимает, что меня может интересовать что-то другое, что мне иногда хочется ненадолго убежать от него.

– Допустим, все это правда. Но вот что я тебе скажу: мне надоело видеть, как ты играешь роль покорной жены. Ясно? И надоело и противно…

Они все спорили, и я пошла купаться. Море было совершенно спокойное, и плыть было легко, как в бассейне. Многие загорали, лежа на резиновых матрацах. Мимо меня на водяном велосипеде проехала какая-то иностранная пара. Берег, уходящий в сторону Малаги, терялся вдалеке. Я плавала, пока не устала, и лишь тогда вернулась на свое место.

Ссора уже прекратилась. Долорес спросила, как вода, и я ответила, что на вкус она напоминает дынные корки. У Меч-рыбы пляж кишел купальщиками. От песка поднималось дрожащее марево. Солнце взобралось на самую вершину неба, и по-прежнему не было видно ни одного облачка.

Я развязала узел лифчика и легла лицом вниз. Долорес сделала то же самое со своим бикини. Было огромным наслаждением лежать с закрытыми глазами и ощущать, как засыхает на коже морская соль. В Сен-Тропезе я привыкла чувствовать себя свободно, когда голышом купалась в Памплоне, где никто не мешал мне и я никому не мешала. Но сейчас, оглядевшись, я вспомнила, что я в Андалузии. Вокруг, словно мухи у пирога, вились ротозеи. Некоторые разлеглись неподалеку и глазели на нас сквозь темные очки. Это было очень неприятно, и Долорес завязала свой купальник.