Острова богов

– Да, пожалуйста. – Я стараюсь, чтобы при стиснутых зубах губы растянулись в некое подобие улыбки, но по выражению лица женщины вижу, что это не дает ожидаемого результата. Может, мне еще узнать, как ее зовут и любит ли она чай, будто нам предстоит вместе состариться?

Движения торговки становятся еще более медленными, что кажется невозможным. Она поднимает газету и долго рассматривает нечто, лежащее под ней.

– Вот эти – лучшие в городе. Их, знаешь ли, отливают в Храме на горе. То что нужно для юной леди.

Мои руки в перчатках без пальцев сами собой сжимаются в кулаки. Я опускаю глаза, чтобы проверить, не видны ли зеленые магические знаки.

– Это для нашего первого помощника, корабельного мага.

От воспоминаний в груди появляется знакомая боль. Но сегодня мне надо думать о другом.

– А, понятно. – Женщина настораживается, но духи помогают мне и на этот раз – она, наконец, перестает меня разглядывать. – Надо мне было сразу понять, что ты морских кровей – одежда вон какая. Откуда ты приехала?

Взгляд ее останавливается на газете в руках, и я внезапно отчетливо все понимаю: она не растеряна, она нервничает.

У каждой лавки, где я сегодня задерживаюсь, мне задают одни и те же вопросы. По странным причинам появился дефицит некоторых товаров, и цены меняются слишком быстро. На базаре шепчутся о новых налогах и конфискациях. И даже о предстоящей войне.

Торговцы разглядывают мою одежду моряка – рубаху, штаны и сапоги, так отличающиеся от пошитых на заказ платьев местных жителей, – и сразу засыпают вопросами, откуда я и как живется в тех землях.

– Совсем недавно из Траллии, – объясняю я женщине, роясь в кармане в поисках монет. – Знаешь, я очень тороплюсь, мне нужно скорее попасть в контору в порту, пока она не закрылась, иначе мой капитан будет недовольна.

Где-то на палубе «Лизабетт» капитан Ренса наверняка вскинула голову, носом втянула воздух и учуяла произнесенную ложь. Однако торговка вздрагивает, словно очнувшись.

– А я тут болтаю без умолку. Нам лучше – как это вы, молодежь, говорите – поддать газку. – Она улыбается будто своим мыслям, и напряжение на лице становится более заметным.

Через минуту свечи мои уже завернуты, и я продолжаю путь.

Вскоре позади остаются флаги на мачтах кораблей и шум толпы у рыночных лавок на холме Роял-хилл. Ноги сами несут меня, а душа трепещет по мере того, как я приближаюсь к величественному и красивому Храму – я спешу к Баррике. На улице перед Храмом стоят служители в военной форме. Мои глаза слепит начищенная медь труб, созывающих народ на послеполуденную службу, где прозвучат молитвы о мире. Однако на каменных ступенях Храма нет прихожан, а в объявлении, что прикреплено рядом с дверью, сообщается, что в соседнем помещении вечером пройдет танцевальная вечеринка с живой музыкой. Я и не знала, что с посещаемостью нынче так плохо.

Я прохожу мимо, чтобы не попасться на глаза стоящей неподалеку служительнице, и попутно бросаю монету в чашу для пожертвований. Мы, матросы, никогда не забываем о почтении.

Сегодня у меня нет времени на праздность. У меня большой список поручений от капитана, а времени на выполнение совсем мало – так Ренса пытается помешать мне добраться до конторы начальника порта.

– Ты слоняешься там постоянно с того дня, как мы пришвартовались, – грубо сказала она утром. – Сегодня для разнообразия займись делами.

Для разнообразия, капитан Ренса? И это ты мне?

Целый год я только и делаю, что выполняю с благословения духов поручения, какие только приходят на ум моему капитану. Я изучила каждый дюйм корабля от трюма до бушприта [1] .

И вот, наконец, все закончено. Помогите мне, духи, уберегите от необходимости провести хоть одну лишнюю минуту под командованием капитана-тирана. Этот день должен стать последним.

Сегодня в порту я узнаю то, чего так жду. Иной вариант я не вынесу.

1

Бушприт – горизонтальное либо наклонное рангоутное дерево, выступающее вперед с носа парусника. Предназначен для вынесения вперед центра парусности, что улучшает маневренность судна.

Иду по узкому проулку, где дома стоят почти вплотную. Где верхние этажи нависают над улицей, а из ящиков на окнах падают цветы. На втором этаже кто-то включил радио – я слышу суровый тон диктора, но не могу разобрать слов.

Сворачиваю на Бульвар Королевы и замираю на месте, чтобы пропустить несущуюся с грохотом с горы машину пивовара. Делаю шаг назад и осторожно выглядываю – автомобили несутся сплошным потоком.

Город Киркпул выстроен из золотистого песчаника. Он лежит в долине, окруженный горами, и открыт морю лишь с одной стороны. Если смотришь на Киркпул со стороны моря, видишь Бульвар Королевы, протянувшийся от порта до самого Роял-хилл, до дворца на вершине, пики которого поднимаются к небу, как возвышающаяся над палубой грот-мачта.

От бульвара в стороны расходятся улицы. На каждой множество лавок и магазинов, в них предлагают свои товары портные, пекари и торговцы, привозящие издалека специи. Люди со всего мира живут и торгуют в Киркпуле, город являет собой уникальную смесь культур. Каждый может ощутить себя здесь как дома, в отличие от многих других портов.

Мимо проносится экипаж купца. Я, не раздумывая, цепляюсь сзади, как лакей, и несусь по ухабистой дороге вниз. Торговец улавливает изменение веса и замечает меня в зеркале заднего вида. Маневрируя, пытается стряхнуть, но качка для меня – дело привычное. Согнув колени, я умудряюсь удержаться.

На улице, где много лавок пекарей, меня охватывают запахи и воспоминания. В детстве мы часто бывали здесь с отцом, когда совершали стоянку в порту Киркпула. Он покупал мне липкую от сахарной пудры булочку, а я жевала ее, сидя на его плечах, как на насесте, и представляла, что нахожусь в «вороньем гнезде» на мачте [2] . Выпечку готовили довольно просто – из теста делали рулет и посыпали сахаром и пряностями. С той поры такие ароматы напоминают мне о походах на юг, когда я была ребенком, таким маленьким, что моя нога помещалась поперек доски на палубе «Лизабетт». На корабле у меня получилось стоять уверенно раньше, чем на земле.

2

«Воронье гнездо» (морск.) – наблюдательный пост в виде открытой бочки, закрепленной на мачте.

Свернув за угол, я оглядываю водную гладь у подножья Роял-хилл и вспоминаю о конторе в порту и сообщении, которое меня ждет. Опускаю глаза и смотрю на пальцы, сжимающие балку кареты. Как и всегда, представляю, что кожа перчаток лопнула, обнажив зеленые знаки на руке. Стискиваю зубы и приказываю себе не думать об этом.

Все пустое. Он скоро будет здесь. Раньше отношения у нас с отцом были проще, легче.

Пригибаюсь и держусь крепче, когда экипаж прибавляет скорость, чтобы обогнать плетущуюся впереди телегу. Впереди слышится возмущенное ржание лошади, затем чей-то крик, и колеса начинают скользить, унося карету в сторону. Медленно она начинает заваливаться, опрокидываясь. Руки напрягаются и трясутся под тяжестью тела. Я зависаю на несколько секунд и падаю на землю. Боль пронзает все тело. Спешно поднимаюсь и на четвереньках уползаю с дороги, пока меня не сбил следующий проезжающий экипаж.