Острый осколок

Я замолчала, а перед глазами так и всплывала картина. Я, полуголая, сижу в кровати, крепко прижав простынь к груди и до крови кусаю губу. Кровь перемешивается с солеными каплями и струйками стекает с подбородка на шею, рисуя алые подтеки на коже. Я уже ничего не вижу, но к своему безумию, отчетливо слышу. Громкие звуки складываются в слова. Слова в предложения. Предложения обретают страшный, жестокий смысл:

— Жива твоя зазноба, Владыка. Не подпортил я ее, — самодовольство и пренебрежение звенели в воздухе, даже когда слова затихали. Безмолвие не было им помехой, — просто от долгого воздержания крышу снесло. Ты мне служаночку через минутку пришли, а лучше двух. А то с этой даже от переизбытка низменных чувств ничего не пошло.

Звон. В ушах стоит монотонный звон, ограждая меня от дальнейших слов, что были произнесены. Наконец-то его голос стих. Наконец-то он отпустил меня из своего мучительного плена.

— …на… Дана!

— А?

Я вдруг резко стала видеть. Взволнованный мелкий трясет меня, пытаясь добиться хоть какой-то реакции. Медленно ползущий, опаляющий кожу своим огнем, шар проходит точку зенита. Кучевое облако в форме таара настигает его, норовя укрыть в своих объятиях. Ветерок холодит кожу лица чуть сильнее в местах мокрых дорожек, выветривая их до полного исчезновения. Реальность. Она лучше, чем могла бы быть.

***

Домой мы возвращались в полном молчании, говорить не хотелось. Солнце медленно, но верно приближалось к горизонту, слабо освещая вечерние горы. Еще несколько ват и мы покинем Валларский хребет.

— Наши, наверное, уже собираются, — нарушил затянувшееся молчание Кайа.

— Эх, а я даже не успела выспаться. Еще этот неизвестный гость, — пожаловалась я, ожидая раскаяния. Куда там, ноль реакции! Бессовестный мальчишка!

— Странно, что его даже дроу не нашли.

— Согласна. Маскируется хорошо.

Подходя к дому в скале, непроизвольно замедлила шаг. Необычная тень скользнула по каменному выступу и скрылась. Может, я бы и отреагировала иначе, но сонный разум отказывался заострять внимание на чем-либо кроме еды и, собственно, сна.

— Дана! — голос был удивленным, а фигура высокой и широкой. Поражаюсь своему восприятию сейчас.

— Да, — еще и ответила. Похоже, мне совсем плохо.

— Да ты жива! — вот не пойму, он обрадовался или разочаровался?

— Была вар назад, сейчас не уверена, — спокойно отвечаю и обхожу застывшую фигуру, направляясь к дому. Темно, почти ничего уже не разобрать. Голос-то знакомый, а что толку, если лица не видно.

— Ее контузило? — вполне серьезно интересуется незнакомец.

— Ага, воспоминаниями по темечку съездило, — ай маладца мелкий, умеет колкости говорить. Плохо, что про меня.

— Ладно, мне тут больше делать нечего. Пусть безмозглый с зомби-банши пообщается, — как-то загадочно произнес голос.

А я все шла к дому. Больше суток без сна с пробежками и неожиданными гостями — это тяжело. Не ровен ват свалиться в затяжной обморок, переходящий в глубокий сон.

— Дана, ты жива! — вот этот голос явно испытывал щенячью радость по поводу моего нахождения среди живых.

Оценить свою значимость для этого некто не успела. Меня снесло стеной и припечатало к стене же. Весь воздух разом вышел и возвращаться не хотел, а без него плохо.

— Дана, я нашел тебя! А меня все бросили, во дворце пусто. Из комнаты не выпускают. Я сбежал. Ты живая! О, а я поймал ящерицу, — верещало нечто басом, и не думая пустить хоть капельку воздуха в мои легкие, — но она больше не шевелится. Эльф со странными сине-голубыми глазами сказал, что я, олух такой, ее укокошил. Я не понял его. Но ты не волнуйся, я поймаю еще одну и покажу тебе, — и меня еще крепче притиснули к железной груди, напрочь лишая каких-либо ощущений, кроме боли и хруста костей.

— Пусти ее, ненормальный. Дана сейчас все внутренности выплюнет тебе в лицо.

Ужас какой! Не дай Всевышние, предостережение кельпи сбудется!

— Ой, прости. Но я так рад тебя видеть, — меня, наконец-то, отпустили.

— Темень и ее твари! В чем я запуталась?!

Движение рук сковывало что-то похожее на сеть, причем очень запутанную.

— Я не виноват, — пробасил несчастный, оправдываясь. Разве что ножкой не покрутил. Хотя, в темноте не видно, может и покрутил. Этот мог.

— Ванька, что за паучья ловушка? Чем ты меня обмотал? — допытывалась я, трепыхаясь в плену, как мотылек в паутине.

— Я нечаянно. Ты же ушла, а я никому другому не давал трогать свои волосы.

— Так это волосы?! — я ужаснулась. Не початый край работы меня ждет.

— Эльфы пытались расчесать, но… — он замолчал на полуслове. Ой, не нравится мне это.

— Что «но»?

— Но переселили мня в другую комнату, — закончил мой ненормальный.

— Причем здесь другая комната? — или я тупая или мир такой.

— Сказали, что покушение на главу старшего дома карается казнью, — мне уже страшно.

— И?

— И план второго этажа отдадут младшему дому Виерн.

Все, конец подкрался незаметно. Совет распнет меня на границе Хрустальных лесов, чтобы другим неповадно было.

— Что ты сделал?

— Ничего. Меня просто закрыли в комнате без окон. Там еще двери такие большие и крепкие. Правда, странно открываются.

— То есть? — мне уже и так хуже некуда, пусть продолжает.

— Ее нужно поднимать, выносить, а потом ставить назад. Первый раз было тяжело, но я справился. Потом научился ее без грохота ставить, — а какая счастливая улыбка озаряла его лицо, когда он говорил о своем достижении, что подписало мне смертный приговор. Любо-дорого смотреть, если б не на тот свет отправляться в скором времени.

Да уж, Баск не обрадуется отсутствию второго этажа во дворце. Но, с другой стороны, я рада, что он последние две недели проторчал в Хрустальном замке, ожидая открытия стационарного портала. Меньше знает, дольше Малыш живет.

— Еще один вопрос. Ты вчера ночью через портал пришел? — я в этом уверена, но уточнить стоит.

— Нет.

— Как нет, — да как так! Не может быть!

— Это он прошел через портал, — мой ненормальный тыкал пальцем себе в грудь, обозначая того самого нарушителя, — сам бы я не смог. Он согласился, что ты в опасности и тебя нужно найти.

— Маньяк за меня беспокоился? — я вылетела в астрал. Меня даже медитация в него не выводила, а тут так просто.

— Да. Мы боялись, что ты умираешь.

— Не зря. Опасность была, — я взяла Малыша за руку, — пойдем, горе луковое. Нас уже все заждались. Только про дворец ни слова, — я строго посмотрела на белобрысого мужчину с громадным гнездом на голове. Мне кивнули.

— Ох, и как маньяк довел себя до такого состояния?

— В комнате зеркал не было, — поднял завесу тайны своей лохматости бывший раб.