Освобождение шпиона

— Много ты понимаешь, — сказал Мигунов,

У шофера зазвонил телефон, он взял трубку.

— Але? Да, это я... Тринадцатый километр проехали. Что? Где? Сейчас найду. Прямо у указателя? Ладно. А вы где? А-а-а...

Он спрятал трубку обратно в карман и сбавил ско­рость, что-то высматривая на обочине.

— Вот здесь, — он резко притормозил у столба с си­ней табличкой «14».

— Выходи, братан, Маша тебя здесь заберет. Она уже подъезжает, через пять минут будет.

Мигунов продолжал сидеть, переводя вопроситель­ный взгляд с полупустой бутылки виски на водителя и обратно.

Шофер перегнулся через его колени, протянул руку, открыл пассажирскую дверцу.

— Выходи, друг. Будь здоров. Удачи!

Мигунов вышел из машины.

Дверца захлопнулась, «тойота» тронулась, выбрасывая из-под колес гравий. Развернулась и уехала в сторону го­рода. Мигунов остался стоять на обочине, сжимая в руках бутылку «Катти Сарк». Он огляделся по сторонам. Вокруг шелестела густая тайга, ощутимо тянуло холодом. Деревья подступали близко к трассе, ни опушки, ни прогалинки, где здесь может сесть вертолет? Прямо на шоссе, что ли? Или, как в старом кино, ему будут сбрасывать веревочную лестницу? Да нет, ерунда! Впрочем, ему не о чем заботить­ся: «цирульники» свое дело знают...

Он еще отхлебнул из бутылки и стал ждать.

* * *

Легкий вертолет «Робинсон Р44» приземлился на просеке ровно в 9-47, как и требовалось по плану Гран­та. Двигатель щЗЬдолжал работать, несущий винт моло­тил воздух и гнал желтовато-зеленые волны по траве. На посадку и взлет отводилось минимальное время - пятьдесят секунд, точно отмеренных и проигранных Дирижером.

Почти одновременно со стороны шоссе показалась маленькая неказистая машина. На пересеченной мест­ности она чувствовала себя довольно уверенно: скакала по ухабам, злобно рычала, выкарабкиваясь из скрытых травой ямок и канав. Вскоре она остановилась у края воздушного потока. Анна Халева и Грант Лернер с до­рожной сумкой в руке быстро пересели в вертолет.

— Третьего ждем? — спросил пилот.

— Нет! Взлетаем! Быстро! — скомандовал Лернер, за­хлопывая за собой дверцу.

Вертолет легко оторвался от земли и взмыл в небо.

Какое-то время летели молча. Пилот ни о чем боль­ше не спрашивал — его дело доставить пассажиров на старый военный аэродром близ селения Ханх-Уул в Монголии, у самой границы с Россией. Остальное его не касается. Вертолет частный, по легенде, его угнали неизвестные злоумышленники. Пилота искать никто не будет.

Грант и Анна смотрели в иллюминаторы, каждый думая о своем. В вертолете не очень-то поболтаешь — шумно. Да и о чем говорить, когда и так на душе кош­ки скребут... Лучше просто помолчать и подумать. Операция, обещавшая стать одной из самых дерзких и изящных в мировой эксфильтрационной практике спецслужб, была прервана приказом свыше в самую последнюю минуту. На финальной ноте слаженного оркестра. Столько сил, нервов, столько светлого лернерского ума было отдано ради этих последних не­скольких тактов... И все коту под хвост. Занавес сбро­сили, дирижера настойчиво попросили из-за пульта. Жалко. Обидно. Чертовски обидно. Но это работа. И профессионалы не должны принимать такие вещи близко к сердцу.

Спустя десять-пятнадцать минут после взлета — Лер­нер уже не следил за временем — внизу под ними тайгу прорезала уродливая черная проплешина в виде эллип­са — след Заозерского метеорита. «Зипи», как ласково называли его Арчибальд Гулъвиг и прочие светила мете- оритологии. Анна тронула Гранта за плечо, показала в иллюминатор: узнаешь?

Лернер кивнул.

— Как думаешь, что это все-таки было? — крикнула она, пытаясь перекричать гул двигателя. — Пришельцы какие-нибудь? Или обычный метеорит?

— Ни то, ни другое, — ответил Лернер.

— А что тогда/

— Сам дьявол пытался ему помочь, — произнес Лер­нер мрачно. — Но даже он оказался бессилен.

— Поцелуй меня, — сказала Анна. — Меня всю трясет.

* * *

Сперва он ждал. Он даже решил, что вариант с вере­вочной лестницей не так уж безумен. Потом подумал, что будет еще одна машина, какой-нибудь джип или да­же вездеход... Ну, точно! Ведь если посадка намечается где-то в стороне от шоссе, значит, нужен именно внедо­рожник!

Потом он перестал думать. Он замерз, подняв­шийся ветер продувал легкий плащ насквозь. Допил остатки виски, бутылку швырнул на дорогу — облач­ко из стеклянной пыли блеснуло и погасло. Он стоял, покачиваясь, словно пьяный, охлопывая себя по кар­манам. Пачка «Явы», какой-то ключ, таблетки... Вид­но Игорь Матвеевич Федосеев был не совсем здо­ров...

Пролился быстрый дождь. Ветер унес шляпу, и у не­го промокли волосы. Все стало ясно. Никто за ним не придет, не приедет, не прилетит. Никто, кроме людей в синих погонах. Никому он больше не нужен. Ему почу­дился шум вертолетного двигателя, очень далекий шум, который растворился в воздухе в ту же секунду, когда он замер, пытаясь уловить его.

Он побежал по обочине, загребая ногами, спотыка­ясь и поднимая пыль.

Он еще успеет.

В голове бился тяжелый пульсирующий ритм. Let’s rock! Everybody let’s rock!.. Скажи, что будешь мне верна, Сьюзи Кью...По телу бежали мурашки, сердце замира­ло, и ноги странно заплетались, словно он прикончил пару-тройку бутылок «Катти Сарк»...

Let’s rock! Everybody let’s rock!..

В какой-то момент он услышал вдалеке вой сирен, которые сперва прозвучали забавным и очень точным фоном к пульсирующему в голове «Тюремному року». Только сирены звучали все громче и громче, а вскоре, оглянувшись, он смог различить красно-синие всполо­хи проблесковых маячков.

Мигунов выругался и снова побежал. Он мчался с огромной скоростью, и преследователи не могли до­гнать его и вновь запереть в сырой каземат до конца жизни. Тем не менее сирены и мигающие огоньки при­ближались. Он пошатывался, как пьяный, как ране­ный. Споткнулся, кулем свалился в гравий, разодрал в кровь руки и лицо. Поднялся, снова побежал. Сердце колотилось, как перегретый паровой котел, но он не обращал на это внимания и не снижал скорости. Хотя знал: если не открыть аварийный клапан и не сбросить лишний пар, то грянет взрыв. И взрыв произошел, но его никто не услышал.

Ноги дрожали, уже совсем близко выли сирены, а в сердце застряла, как острый наконечник, дикая непе­реносимая боль. Мигунов сделал шаг, другой. Упал на колени. Захрипел, пополз. Ему нужно успеть на верто­лет.

Он еще успеет, он еще...

Вскоре машины догнали беглеца, резко затормози­ли, захлопали дверцами, выпуская людей в форме и штатском с оружием наизготовку. Но ни для них, ни для их оружия работы уже не было. Заключенный Мигунов лежал ничком на мокром асфальте и сопротивления не оказывал.

Он был еще жив, когда милицейские машины оста­новились в нескольких метрах, перекрыв шоссе, когда хрустел гравий под подошвами ботинок, лязгали затво­ры и звучали грозные окрики:

— Руки за голову! Не двигаться!

Он и не двигался, лежа ничком на обочине, только хрипел и продолжал сжимать пальцы рук в предсмерт­ной судороге, словно душил кого-то невидимого...

А потом затих.

От группы отделился рослый капитан в надетом на­спех бронежилете с болтающимися подвязками, при­близился к Мигунову, присел на корточки, ткнул в пле­чо дулом автомата. Увидел пустые остановившиеся гла­за. Перевернул труп на спину. Не заметив каких-либо проводов или чего-то похожего на взрывное устройст­во, крикнул остальным: