Освобождение

Глядя на след, как ему сначала показалось, локтя, он вдруг вспомнил, что Мироныч обувал свои старые натруженные ноги в китайские матерчатые тапочки и в них ходил в любую погоду. Он стал внимательно всматриваться.

«Нет, это не локоть и не колено, для этого – маловат следок, это похоже как раз на тапочку!»

Сорокин не собирался ничего фиксировать или заливать гипсом, как это делают, когда собирают криминальные доказательства, он просто смотрел на дорожку и дальше около узкого торца дымохода увидел ясно отпечатавшийся ещё один след, как он определил, – тоже тапочки: человек, который оставил его, от дорожки шагнул влево. При других обстоятельствах Сорокин подумал бы, что здесь побывали китайские мальчишки, но китайские мальчишки в русских домах по чердакам не лазили, он присел – других таких следов больше не было. Сорокин встал и подошёл к дымоходу: вдоль его длинной стенки была вытоптана большая яма, в которой ничего разобрать было нельзя, кроме нескольких пар следов, расположенных каблуками к кирпичной кладке. Было похоже, что несколько человек стояли спиной к дымоходу. Он снова присел и на краю ямы увидел след, вмятый ягодицами сидевшего на опилках человека спиной к дымоходу. Не сходя с дорожки, он вернулся к люку и мазнул пальцем по железным петлям, на пальце остался чёрный след, он понюхал его, это было не конопляное или кунжутное масло, которым рачительный жилец мог смазать надоевший скрипом люк, след не издавал никакого запаха и был очень чёрный. Он понял, что в петли крышки был насыпан растолчённый графит.

«Грифель растолкли». Сорокин закурил, он был уверен, что след тапочки оставил Мироныч и что здесь что-то произошло.

«Простыни им были не нужны! Они срезали только верёвку!»

Больше на чердаке делать было нечего. Всё совпадало: желание Мироныча осмотреть ближние дома, отсутствие вокруг особняка подозрительных личностей, слуховое окно, которое выходило в нужную сторону, ну и, конечно, след. Сомневаться было не в чем.

«Убить не могли, не должны были, значит, где-то держат, значит, выясняют, что в этом особняке или кто в этом особняке! А кстати, кто там? Или – что?»

Этот вопрос застал Михаила Капитоновича врасплох, когда он получил от Асакусы задачу наблюдать, он даже не подумал о том, зачем это надо.

«Значит, там сидит некто или лежит нечто, что интересует не только японцев!» Тут он снова вспомнил слова атамана Лычёва о том, что Сталин уже пригнал на дальневосточные границы свои войска.

Он посмотрел на часы – было час и двадцать три минуты. Можно было спускаться, но что-то его держало. Он оглянулся, пытаясь найти что-то, на что можно было бы сесть, однако чердак был пуст, тогда он присел на подоконник слухового окна, но сразу встал, потому что его могло быть видно с улицы.

«Пойти проверить посты?» Но не шлось. Чердак вдруг напомнил ему детство. Его большая семья жила в Омске в собственном доме со службами, и на конюшне тоже был большой чердак, на который он забирался с младшим братом и дворовыми детьми; он пересказывал им сказки, которые рассказывала ему прабабушка. Его младший брат был совсем маленьким, когда она умерла, а он хорошо её помнил: в каком-то чуть ли не седьмом колене она была из рода сибирского хана Кучума.

Она знала много сказок, одну из них о том, как Ермак Тимофеевич «воевал Сибирское ханство», о сражении великанов на реке Иртыш, он помнил и сейчас. Прабабушка, когда доходила до битвы Ермака и хана Кучума, всегда понижала голос и шёпотом рассказывала: «…и пристал Ермак Тимофеевич на стругах своих к берегу Иртыша, и был он так велик ростом и силен, что головой был выше высокого крутого берега, и видел далеко вперёд, а шелом его был выше самого высокого кедра по всей сибирской тайге. А Кучум был тоже великан, под стать, и когда садился на исполинского коня, то видел всю Сибирь до самого Уральского камня на заход, и до Седого моря на зимник, и до сибирских гор за Байкал-морем… – В этом месте он, как и прабабушка, тоже понижал голос, и все маленькие дети, которые его слушали, боялись: —…И ухватился Ермак Тимофеевич левою рукою за лес и поднялся на крутой берег, а Кучум соскочил с коня и взмахнул саблею, но отскочил Ермак Тимофеевич, топнул ногою, и обвалился берег в Иртыш. И тогда вытащил Ермак Тимофеевич из-за пояса кистень и взмахнул им, но увернулся хан Кучум, и повалил Ермак Тимофеевич кистенём весь лес за спиною у хана. И так бились они и день, и ночь, и другой день, и другую ночь, и ещё два дня и две ночи, и не мог один одного одолеть…» Маленький Миша слушал прабабушку и видел широкий Иртыш без краю, и не видно было другого берега, и лес был, как море, без конца, и в комнате горела одинокая свеча, а в углу маленькая лампадка под образом Георгия Победоносца, и бились два великана в сияющих доспехах, и сверкали мечи и сабли, «…и сломалась о доспехи Ермака Тимофеевича булатная сабля Кучума, и полетела на заход, и воткнулась в землю, и обросла землею, и получилась Гора Магнитная. Но обрубил Кучум цепь кистеня Ермака Тимофеевича, и улетел кистень в тайгу сибирскую и упал, и образовалась яма великая, и получились болота непролазные… И взялись богатыри биться на кулаках и вбивали друг дружку в землю, сначала по колена, а потом по пояс…».

«Ну, Михаил свет Капитоныч, по-моему, заврался ты или забыл совсем: это уже про Илью Муромца и Тугарина Змея, или кого там ещё, а не про Ермака и Кучума», – мысленно прошептал он и вдруг за спиной услышал шорох. Он оглянулся – из открытого люка по пояс торчал старший звена.

– Чего крадёшься, как змей, поднимайся, какие новости?

– Нету, Михаил Капитоныч, новостей, тихо всё!

– А никто не входил-выходил, – он кивнул в сторону особняка, – пока я тут?..

– Входил один косоглазый, да вон он…

Сорокин посмотрел в окно и увидел, что по саду особняка от дома к калитке идёт японец, тот, с которым он когда-то ехал в купе и с которым сегодня во второй раз встретился в миссии.

– Ну-ка, быстро вниз!

Когда он выскочил из подъезда, японец мелькнул за угол Большого проспекта. Сорокин догнал его метров на пятнадцать и спокойно довёл до миссии, минут пять постоял, зашёл к дежурному и попросил набрать Асакусу.

Дежурный подал трубку.

– Господин генерал, это Сорокин, могу подняться к вам на несколько минут?

– Сорокин? Вы кстати! Поднимайтесь!

Генерал сидел за столом. Когда Сорокин вошёл, он прервал разговор со своим собеседником, сидевшим напротив, и указал рукой на свободное кресло.

– Наверное, вас не надо друг другу представлять?..

Сорокин и Коити согласно кивнули ему и поклонились друг другу. Асакуса что-то по-японски договорил собеседнику и обратился к Сорокину:

– Сорокин, я вас забираю у Адельберга, будете подчиняться только мне и капитану Коити, он хорошо говорит по-русски, думаю, вы друг друга поймёте. Позже обговорите детали. Коити-сан, через пять минут я освобожу уважаемого Михаила Капитоновича.

Коити встал и поклонился Сорокину:

– Я в пятнадцатом кабинете буду вас ждать.

Генерал и Сорокин остались одни.

– Что нового? – спросил Асакуса.

– Никаких новостей, господин генерал: с сегодняшнего дня посты стоят круглосуточно, вокруг адреса тихо, никаких особых шевелений, – наврал Сорокин, он врал и был уверен, что делает правильно, потому что пока сам все не выяснит, то про пропавшего Мироныча и свои находки на чердаке не будет поднимать шума.

– А вы не догадываетесь, что или кто находится в особняке, в самом, внутри?

– Я даже не думал об этом, посты расставлены на подходах, эшелонированно, кроме вашего подчинённого, капитана… туда никто…

Асакуса махнул рукой и вышел из-за стола, Сорокин привстал, но генерал снова махнул рукой.

– Там находится… работает один… одна очень важная для нас персона, капитан Коити постоянно находится с ним. – Генерал говорил очень медленно, говорил и одновременно думал, но Сорокин уже знал, что генерал говорит не о том, о чём думает. – Вы знаете, что начали проявлять активность китайские коммунистические, но это не главное, их не так много, а главное – гоминьдановские подпольщики, поэтому ваша задача – усилить наблюдение и не допустить, чтобы он, эта персона, при осложнении обстановки попал к ним в руки…

Асакуса ещё не закончил, но Сорокин уже всё понял, внутри у него что-то разыгралось, и он с удивлённым видом спросил:

– Что вы имеете в виду, какое осложнение обстановки?

Асакуса посмотрел на него, отвернулся и какое-то время молча ходил по кабинету.

– Американцы сбросили на Японию не просто бомбу, а бомбу страшной разрушительной силы…

– Ньюклеа бом! – подтвердил Сорокин.

– Атомную! Вы, наверное, даже не знаете, что это такое…

– Да, американцы объяснили, что это что-то совершенно новое…

– Если у них есть ещё несколько таких бомб и они их применят…

– Это будет конец войне?

– Я думаю, что не совсем так, но будет трудно…

– Удержать острова?

– На острова мы их не пустим…

Сорокин смолчал.

– Однако мы тут останемся отрезанными от основных баз…

– Надо к чему-то готовиться, господин генерал?

– Поэтому я вам ставлю две задачи: поставьте самых надёжных людей вокруг особняка, одного посадите, для связи с капитаном Коити внутри…