Освобождение

– Бросить все силы против мятежников – вот как надо поступить, – он потыкал пальцами в ретранслятор, вызывая карту пограничных территорий. – Я сниму моих ребят с охраны зинитного завода и выступлю сегодня же. Форсированным маршем мы достигнем селения за декаду, не больше. Освободим местное население, выбьем видризовскую банду, схватим предводителей и осудим по справедливому добровольскому закону. Необходимо обезглавить мятеж как можно раньше, пока он не заразил всю Зинту.

– Правильный настрой, добруг Военсоветник! – похвалила Кату-Ату, явно впечатленная. – Но говорить вперед Замвершины – это не по-дружески. Иста Тлеканхокацль не просто так доверил добругу Аджасову этот ответственный пост. Ему как никому другому знать, что лучше для восстановления счастья в добровольской Зинте.

Варда смутило неподдельное уважение в голосе Кату-Ату. Что такое рассказывал ей Вершина, что Кату-Ату теперь смотрит на него как на героя ДОСЛ?

– Неосмотрительно снимать охрану с завода, – вмешался Промсоветник. – Мы не можем допустить нового теракта. Великая армия ДОСЛ ждет от нас новой поставки зинита к концу этого года. Кроме того, мы обещали утроить поставки за эти пять лет, и не можем себе позволить, чтобы работа завода опять встала.

– Тогда я ополовиню гарнизон Пирамиды, – нашелся Бурганов. – К чему здесь столько лишенцев? Замвершина теперь под охраной самой Кату-Ату, орденоносицы, покорительницы Тулгуи, – ничто не изменилось ни в голосе, ни в выражении лица Бурганова, когда он произносил это, но Вард все равно почувствовал напряжение – быть может, свое собственное.

Кату-Ату старалась казаться невозмутимой, но Вард видел, что ей польстили слова Бурганова.

– Хочу искоренять врагов Доброй Воли, а не торчать в Пирамиде, – сказала она. – Но ты дело говоришь, добруг Военсоветник, главное – безопасность Замвершины. Иста это особенно подчеркнул.

Вард поправил значок у себя на груди – это обычно помогало ему вернуть самообладание.

– Я согласен с предложением добруга Бурганова, – проговорил он ровным голосом. – Пусть половина столичного гарнизона сегодня же отправляется на помощь добровольским войскам на Лалачак. Если Тамраил намерен двигаться вглубь страны, ему придется перейти реку вброд. Следует позаботится о том, чтобы этого не случилось. Я понимаю твое желание расквитаться с мятежниками лично, добруг Бурганов, – Вард заставил себя поднять взгляд на потемневшее лицо Военсоветника. – Гибель воинов-добровольцев – невосполнимая утрата, и их жертва не будет забыта. Но после того, что произошло на зинитном заводе, будет неосмотрительно лишать столицу Военсоветника.

С каждым словом Варда Бурганов мрачнел всё больше.

– Лалачак?! А что насчет территорий за рекой, ты предлагаешь вот так, запросто, уступить их врагу?!

– Я не сомневаюсь, что твоим бойцам удастся выбить мятежников из селения. Но как долго они смогут его удерживать? Зинтаки редко вступают в открытый бой. Они отступают и вновь нападают, когда могут застать врасплох. Они знают эти места. Жители этих земель – их родственники, члены их кланов. Им известны горные тропы, тоннели, подземные источники. Им ничего не стоит изматывать и истреблять добровольцев до тех пор, пока не останется ни одного солдата. Как твои люди поймут, кто в селении – мирный овцевод, ткач, землепашец, а кто – мятежник? Впрочем, каждый может быть и тем, и другим одновременно. Если Тамраил вздумал забрать эти земли себе – увы, мы не сможем ничего предпринять, пока нам не пришлют больше направителей. И даже это не гарантирует победу. То, что Тамраил выбрал именно эти дни для нападения – дни после взрыва на заводе – мне кажется, не совпадение. Возможно, теракт на заводе – дело рук его людей…

– Такого совершенно не может быть! Тамраил никогда не стал бы убивать соплеменников! – возразила Неверика с неожиданной горячностью.

– Он враг доброй воли, такие не останавливаются ни перед чем, – сказала Кату-Ату. Она повернулась к Варду. – Так ты говоришь, нет никакой надежды истребить эту разбойничью банду?

Бурганов опять на позволил Варду раскрыть рта:

– Если мы нападем немедля, нажмем со всей силы, мы можем уничтожить мятеж раз и навсегда. Нужно только лишить бунтовщиков их предводителей. Это не регулярная армия. Это разношерстный сброд, крестьяне и беднота, которым задурили головы их вожди. Стоит им лишиться зачинщиков – и они с радостью вернутся к труду на благо добровольской Зинты.

Вард прикрыл глаза, глубоко вздохнул.

– Пусть так, – кивнул он. – Но спроси себя, почему добровольцам не удалось продвинуться выше в горы? Почему эти территории по-прежнему живут по старым, отсталым порядкам? Еще при моем отце твой предшественник, добруга Кату-Ату, предпринимал попытки присоединить горные территории к добровольской Зинте, вновь сделать Зинту целой. Рассказал ли тебе Вершина, сколько добровольцев лежат в пропастях, погребены под обвалами, утоплены в горных озерах или нашли свою смерть в зинтакских ловушках?

– Послушать тебя, так эти горные дикари – неуловимые сверхсолдаты, – вспылил Бурганов.

– Да, очень невеселый настрой у тебя, добруг Замвершина, – я бы даже сказала, недобровольский, – поддержала его Кату-Ату.

Вард обмер от этой скрытой угрозы. Собравшись с духом, он сказал Бурганову – резче, чем хотел:

– Я настаиваю, добруг Военсоветник, не рисковать жизнями наших солдат в беспечной погоне за мятежными мчэрами. Это не приведет ни к чему, кроме новых потерь. Половина столичного гарнизона присоединится к бойцам-добровольцам на реке Лалачак. Это приказ, – Вард произнес последнюю фразу – и тут же пожалел о ней.

Конец ознакомительного фрагмента.