Освобожденная страсть

– Почему именно она? Почему не кто–то другой из полдюжины Заговоренных людей?

– Есть еще шесть таких? – Когда Ривер не ответил, Призрак просто пожал плечами. – Ты дал нам ее имя. Джем и Тэй проконсультировались с шаманом, и он произнес заклинание обнаружения. Она засветилась как реклама дешевого пива.

– Проклятье, – выдохнул Ривер. – Плащ, который делает всех зачарованных невидимыми для демонов, был снят. И это послужило причиной моего... состояния. Кто–то намеревается использовать ее для зла. – До того как Призрак смог спросить что–то еще, Ривер потряс головой. – Ты должен забыть о Серене. Фантом не может дотронуться до нее.

Головная боль, мучившая Риза уже несколько дней, стала просто невыносимой.

– Это не твоя забота.

– Не делай этого. Я серьезно. Ей нужно это заклинание.

– Почему?

– Потому, что заклинание позволяет ей жить, – произнес Ривер голосом, таким же холодным как могила. – Если она потеряет его, она умрет.

Ривер наблюдал за осунувшимся выражением лица Призрака. Тень же просто выглядел раздраженным. Как всегда.

– Какого черта, это значит – она умрет? – потребовал ответа Тень. – Это происходит со всеми зачарованными людьми, кто теряет свои чары?

Ривер не хотел отвечать ни на один из этих вопросов, не хотел говорить о чем–то настолько священном, и он проклинал себя и свой болтливый рот, зачем он вообще заговорил об Избранных Стражах?! Существование зачарованных людей было тщательно охраняемой тайной на протяжении тысяч лет, и если эти люди обнаружатся… Желудок Ривера свело от ярости.

– Ответь на вопрос. – Призрак вел себя спокойно, словно хладнокровный судья, но это спокойствие было обманчивым. Парень мог дойти до точки кипения за одну секунду. Его вырастили демоны Правосудия, и ледяное спокойствие, присущее ему, делало его еще более опасным, мало что могло повлиять на его эмоции.

– Серена в своем роде уникальна… – тихо сказал Ривер, он не мог подавить свой инстинкт защитника Зачарованных, хотя уже давно был не достоин, защищать их. – Ни один ангел не может вмешиваться в жизнь Стража. Это право лежит на человеке – Хранителе Эгиды.

Ривер потер виски, раздумывая, как много он может еще сказать. Он ничего не мог поделать с разрушенным плащом…, но если он хочет спасти ее от Фантома, не мешало бы обратиться к медицинской стороне его братьев, к той, которая спасает жизни.

– Мать Сирены, Патрис была хранительницей заклинания, пока Серене не исполнилось семь лет, и тогда она передала ей этот дар.

Тень вмешался.

– Подожди–ка. Патрис была девственницей, не так ли? Тогда выходит, что Серена приемная?

– Патрис была девственницей, – сказал Ривер. – Но она была биологической матерью Серены. Она забеременела с помощью экстракорпорального оплодотворения.

Призрак оперся бедром на умывальник и наблюдал за Ривером словно ястреб.

– Откуда ты это знаешь?

– Когда в мире есть только горстка зачарованных людей, ты все о них знаешь, – сказал он, хотя это не было всей правдой.

– И почему дар передали ей?

– Это не имеет значения.

Ривер говорил, что демонов стало намного больше, чем раньше. Призрак и Тень были достойными демонами настолько, насколько демоны вообще могут быть, но если у Ривера была, хоть малейшая надежда на возвращение на Небеса, он не хотел лишиться ее, передавая важную информацию демонам. Общаясь с ними и работая в больнице для демонов, он ходил по грани.

– Что действительно имеет значение, так это то, что вскоре после того, как родилась Серена, Демон Мара как–то узнал правду о Патрис. Он укусил родителей Патрис... и Серену.

Быть укушенной Мара… не предвещало ничего хорошего. Каждый из них являлся носителем какой–либо уникальной болезни, передаваемой через укус, и только сам демон обладал противоядием.

– Он хотел получить заклинание в обмен на противоядие. Патрис поставили перед ужасным выбором, и она решила убить демона. И в результате ее родители страдали на протяжении нескольких месяцев, прежде чем умерли. Серена провела несколько лет в больницах, но врачи так и не смогли что–либо сделать. Незадолго до ее седьмого дня рождения ее время истекало. – Голос Ривера стал низким, когда воспоминания стали всплывать в его голове. – Когда стало ясно, что Серена умирает, а лечение не дает результатов, Патрис передала ей чары, чтобы сохранить ей жизнь...

– Как? – прервал его Тень. – Я думал, что секс был ключом.

– Сирена была особым случаем, – сразу же ответил Ривер.

Правда в том, что передача не должна была состояться вообще. Ривер не желал обсуждать это. Или думать об этом. Тень понял намек и перевел разговор на другую тему.

– Итак, что случилось после того, как Серена получила чары?

– Она сразу же пошла на поправку, но если она утратит свое заклинание, то болезнь будет прогрессировать. Она умрет в течение нескольких дней. Может быть часов.

– Вот, черт, – пробормотал Тень. – Мы не можем сказать это Фантому.

Черные брови Призрака взлетели.

– Он должен знать.

– Если он узнает, то не заберет у нее чары.

Ривер уставился на них.

– Мы говорим об одном и том же Фантоме, кто трахает все, что движется и лопает всех, кого встречает?

– Фантом не убьет человеческую женщину.

– Я не замечал в нем такого недостатка характера, – пробормотал Ривер.

– Если это заставит тебя, почувствовать себя лучше, то он делает исключение для женщин из Эгиды, – сказал Тень и повернулся к Ризу. – Она просто человек, поэтому я не понимаю, какое тебе до этого дело?

– Твоя пара тоже человек.

– Была человеком. Сейчас она от этого излечивается.

Ривер закатил глаза. Это был глупый аргумент. Вервольфы, рожденные и измененные, имели душу человека, и технически являлись людьми. С вампирами все было не так просто, судьба их душ была более сложной, чем у людей, веров и перевертышей.

– Найдите другой способ вылечить Фантома, – сказал Ривер. – Потому, что я этого не допущу.

Это был блеф. Ни при каких обстоятельствах ангелы, а тем более падший, не могли вмешиваться в жизнь Избранных Стражей. С другой стороны, он уже делал это раньше, когда способствовал передаче дара от Патрис к Серене. И он дорого заплатил за это. Тень посмотрел Риверу в глаза.

– Если ты вмешаешься, я заставлю тебя пожалеть об этом.

– Ты не можешь убить меня, инкуб.

– Я уверен, что могу попробовать. А если я потерплю неудачу, я все еще смогу перетащить твой, извините, зад, в Преисподнею для кое–какого вечного веселья.

Пот выступил на висках Ривера. Сейчас он находился как бы между двумя мирами, сброшенный с Небес, но еще не полностью уничтоженный. Падший ангел, кто остался в человеческом мире, еще имел шанс вернуться обратно в Рай, но тот, кто вошел в Преисподнюю, был потерян навсегда.