От 2 до 72. Книжка с картинками

Конец известен.

Приведу один из множества примеров «научной деятельности».

Почти неограниченные средства, выделяемые на радиолокацию, привлекли к антенным и СВЧ-измерениям целые предприятия, которые подняли эту важную, но локальную техническую задачу на высоту государственной. Дело дошло до того, что в 70-х годах в солнечном Ереване был создан ни много ни мало Всесоюзный (!) научно-исследовательский институт радиоизмерений (ВНИИРИ). Формально он был в системе Госстандарта, фактически его хозяином был его создатель по имени… ну пусть Менелай Парисович. Его статус в Ереване как директора Всесоюзного института был высок: только приезжающих в его институт встречал автомобиль прямо у трапа самолета.

О, незабываемые командировки в Ереван! Гарни, Эчмиадзин, Гехард… А маленькие кофейни в тенистых уголках Еревана рядом с фонтанчиком… А придорожные шашлыки и люля-кебаб с молодым вином… А озеро Севан… А продукция Ереванского коньячного завода в неограниченном количестве… Если бы не Менелай Парисович, я бы, наверное, так и не увидел бы этих красот солнечной Армении, в которой я с тех больше ни разу не был. Сотни и сотни военных и гражданских работников ВПК горячо поддерживали деятельность этого института и готовы были заключать с ним договора на любые суммы. Все равно эти деньги никто не считал.

Основным занятием этого института было создание новых методик измерений и аттестаций антенн. Для этого на горе Арагац, в трудных условиях высокогорья, не считаясь ни с какими затратами, построен громадный полигон, куда предлагалось свозить всю советскую антенную технику для измерений и государственной аттестации.

Ну, это уже некоторым стало казаться слишком круто.

Тем не менее, командировки к Менелай Парисовичу продолжали рассматриваться как один из видов поощрения ударников коммунистического труда.

Вот, на этом высокогорном полигоне небольшая делегация от РТИ. Это, между прочим, мои аспиранты. Справа от меня – Валентин Лосев, а слева – Феликс Айзин. Судя по нашей молодости – не позднее начала 80-х годов. Лосев, к концу ХХ столетия ставший лауреатом Ленинской премии, продолжал трудиться в РТИ, Айзин – лауреатом не стал, но работает в «Вымпелкоме». Потом в институте Менелая были созданы разнообразные, нигде в мире не существующие эталоны, из которых самыми впечатляющими были эталоны КНД (коэффициента направленного действия; безразмерная величина) и фазы (то есть, угла).

Вдумайтесь, мой читатель! Если вы даже гуманитарий, то все равно должны еще со школы знать о существовании мировых систем мер типа «метр-килограмм-секунда» и мировых стандартов на эти фундаментальные единицы измерений. Но «всесоюзный эталон» БЕЗРАЗМЕРНОГО КОЭФИЦИЕНТА!!! Ради этого строить высокогорный полигон! ЭТАЛОН УГЛА!!! Последний представлял собой отрезок стандартного, но позолоченного трехсантиметрового волновода, уложенного в бархатный футляр. Был и «ученый смотритель фазы» в звании к.т.н. с соответствующей зарплатой. На многочисленных всесоюзных конференциях в Ереване с участием гражданского и военного бомонда и продукции Ереванского коньячного завода Менелай неоднократно подчеркивал, что и в вопросах антенных измерений мы давно обогнали американцев и впереди планеты всей.

* * *

И однажды, то ли прозрев, то ли протрезвев, я не выдержал. На одной многолюдной конференции предложил Менелаю усилить превосходство советской метрологии, создав эталон толщины и эталон глубины, как развитие хранящегося где-то в Париже эталона длины. Хохот зала не отразился на потоке финансирования этого ученого заведения.

А вот меня после этого Менелай стал меньше любить…

Я думаю, что сейчас на этом полигоне пасутся козы, любуясь развалинами циклопических сооружений.

И это, ребята, не регресс. Это прогресс.

Органические пороки советской системы – отсутствие частной собственности и конкурентного образа жизни – нигде не проявились столь резко, как в бурно развивающихся радиоэлектронике, информатике и вычислительной технике. Два порока лежали на поверхности:

– принципиальная неспособность единственного заказчика – планирующей все и вся номенклатуры – сформулировать требования к инженерному корпусу в части разработки новой техники;

– низкий организационно-технический и научный уровень работ отечественных НИИ, заводов, да и вообще всего инженерного корпуса, лишенных жесткой школы обучения и выживания в ежедневной конкурентной борьбе на свободном рынке. (Между прочим, отсюда правило – не следует давать госзаказ фирме, которая не проявила себя на конкурентном, обычно гражданском рынке.)

Провальное отставание в бытовой радиоэлектронике, информатике и вычислительной технике не могло не потянуть за собой отставания и в военной радиоэлектронике. Однако, судя по опубликованным воспоминаниям деятелей ВПК, это отставание не оказало угнетающего влияния на уникальные разработки РТИ и, в том числе, на единственную в своем роде РЛС системы ПРО Москвы.

Директор РТИ и главный конструктор этой РЛС Виктор Слока пишет: «Радиолокатор «Дон-2Н» имеет рекордные характеристики. США не обладает радиолокатором, подобным «Дону» по дальности, точности, возможностям наблюдения и селекции малоразмерных космических целей…» (Михаил Первов. «Системы ракетно-космической обороны России создавались так». Москва. Авиарус ХХI, 2004).

Мне особо приятно читать такие заявления, так как я тоже причастен к созданию этой рекордной РЛС, был заместителем главного конструктора по приемной антенной системе и получил за это Государственную премию. Приятно сознавать, что у советских разработчиков компьютеров, телевизоров, магнитофонов и прочей бытовой дребедени мировых рекордов не получилось, а у родного РТИ в области радиолокации ПРО – получилось. Хотелось бы, правда, услышать это не только из уст его гражданских или военных создателей, но независимых оценок я не встречал.

И еще – не пытались ли мы ставить рекорды в области (ПРО мегаполиса), в которой с нами соревноваться никто не собирался и не собирается?

В конце ноября 2004 года я неожиданно встретился с Леонидом Зориным, с которым не виделся десятки лет. Тогда, 40 лет тому назад, он был совсем молодым парнем, начальником лаборатории в тематическом отделе, у которого я начал свою карьеру в РТИ. Он пользовался безусловной и, как мне кажется, заслуженной симпатией Минца.

Я попросил его прочесть мои воспоминания и высказать свои замечания. Вскоре я их получил и, с его согласия, их полностью привожу.

«Здравствуй, Дима!

Прочел твою статью. Взволновался. Потом долго не мог заснуть.

Хочу высказать два замечания.

ПЕРВОЕ. Ты ничего не говоришь об Александре Львовиче, как о «генераторе стратегических идей». По-моему, об этом нельзя не сказать в этой статье, хотя она и посвящена другим вопросам. Два факта:

• Уже тогда, когда только испытывались на полигоне экспериментальные станции РАИ АН (а не РТИ, это РТИ Александр Львович очень не любил), ОКБ 30 и Преображенки (не помню, как они назывались), Александр Львович понял безнадежность усилий по созданию ПРО в условиях массированного удара, понял, что нужно искать другое решение проблемы. Он, насколько я могу судить, первым поставил перед правительством вопрос о создании системы СПРН. В письме на имя Устинова – в то время председателя ВПК – он писал о необходимости создания «системы разведки» с целью обеспечения неотвратимости ответного удара. Это короткое письмо я читал, может быть, его и сейчас можно найти в архивах РАИ. Термин «разведка» – из этого письма.