От Аустерлица до Парижа. Дорогами поражений и побед

Статья Е.С. Молло «О ношении знаков отличия в царствование императора Александра I» является замечательным сочинением известного зарубежного собирателя антикварного холодного оружия, наград и знаков Российской империи. Примечательно, что Молло был известен рядом публикаций в русской зарубежной военной печати, не считая многочисленных статей «Военной были», в которых со знанием дела рассказывал о традициях ношения знаков отличия в императорской армии. Приводимая нами статья продолжает или, лучше сказать, дополняет все, ранее написанное и опубликованное им по данной теме, хотя и тематически ограничена одной эпохой.

Среди всех опубликованных работ стоит упомянуть о той, тема которой красной нитью проходит сквозь все приводимые в сборнике тексты. Это статья

В.В. Федуленко «150-летие Бородинской битвы 1812–1962!». По своей исключительной содержательности и динамичной описательности работа, присланная в редакцию «Военной были» ее автором из США, по-настоящему украсила этот юбилейный выпуск. Учитывая, что написана она была не профессиональным историком, но просто хорошо образованным русским офицером одного из многочисленных полков, невозможно не отдать дань уважения уровню стиля и качеству проделанной им работы, памятую о тех житейских и бытовых трудностях, в которых существовало большинство военных эмигрантов.

Большие или малые, объемные и всего в несколько строк, публикации «Военной были» составляют часть той исторической памяти нашего народа, которая, во многом подобная мозаике, составляет одно величественное многоцветное полотно героического прошлого. Истории, поведанные авторами зарубежного военно-исторического журнала, созданы в том особом духе, который был так свойствен большей части военной эмиграции из России и практически всем пишущим на его страницах. Там подбирались единомышленники, объединенные не только единством цели и увлеченностью историей своего Отечества, но и люди, чьи судьбы очень во многом перекликались друг с другом. Шестнадцать из двадцати трех приняли участие в Гражданской войне, будучи кадровыми офицерами российской гвардии и армии. Среди оставшихся семи пятеро были воспитанниками кадетских корпусов за рубежом, близко к сердцу воспринявшими память о родной истории через полученное корпусное воспитание. Двое, не связанные с армией напрямую, принадлежали к тем людям, для которых честное имя родины оставалось всегда на первом месте между другими ценностями. «Дети страшных лет России» — в полной мере эти строки Александра Блока можно отнести и к авторам нашего сборника. Теперь их творчество продолжает свое триумфальное возвращение в Россию, что доказывает лишний раз истинную ценность вклада русских зарубежных любителей старины в копилку отечественной культуры и знаний. Хочется надеяться, что в год двухвекового юбилея Отечественной войны 1812 г., с выпуском этого сборника труд наших соотечественников станет еще одним источником полезных сведений для всех тех, кто интересуется этой, без сомнения, яркой исторической эпохой.

8 февраля 2012 г.

О.Г. Гончаренко, доктор исторических наук

В ГАЛЕРЕЕ ГЕРОЕВ

Император АЛЕКСАНДР I. Сфинкс, не разгаданный до гроба

Ныне, в годовщину «вечной памяти двенадцатого года», мысли мои обращаются к тому, кто возглавлял тогда Россию.

Во всей истории России нет монарха более загадочного, мнения о котором более противоречивы, чем Александр Павлович. Тема эта столь обширна, что далеко выходит за пределы журнальной статьи. Поэтому мы ограничим себя размышлениями лишь о его внешности и о том впечатлении, которое он производил на современников.

В моем собрании хранится известный портрет Александра Павловича, кости Дау, писанный в 1825 году и почитавшийся одним из наиболее схожих. Александр Павлович изображен на портрете во весь рост, в темно-зеленом кавалергардском вицмундире с серебряными эполетами, темно-зеленых панталонах и высоких ботфортах. Грудь государя украшена орденами, из которых выделяется собой им самим созданный орденский знак, состоящий из Андреевской звезды, обвитой лентой английского ордена Подвязки и с привешенным снизу шведским орденом Меча [1] . В левой руке Александр Павлович держит шляпу с бело-оранжево-черным султаном. Белые перчатки и шпага на бедре завершают его туалет. От всего облика государя веет изяществом и благородством, которые были так присущи ему.

1

Александр Павлович был кавалером весьма многих российских и иностранных орденов и иных знаков отличия. Из них он обычно носил весьма немногие; кроме описанного выше орденского знака, он обычно носил в колодке: Военный орден Святого великомученика и победоносца Георгия 4-й степени; серебряную медаль 1812 г. на Андреевской ленте; австрийский орден Марии-Терезии; русский Железный крест; прусскую медаль 1813–1814 гг.

А вот описание Александра Павловича, сделанное с натуры в день Тильзитского свидания, 13 июня 1807 года, знаменитым впоследствии партизаном Денисом Давыдовым: «Император Александр имел на себе Преображенский мундир, на правом плече висел аксельбант, эполет же тогда не носили. Панталоны были белые лосиные, ботфорты короткие. Голова была покрыта пудрою. Шляпа была высокая; по краям ее выступал белый плюмаж, а черный султан веял на гребне ее. Перчатки были белые лосиные, шпага на бедре, шарф вокруг талии и Андреевская лента через плечо». И далее, «я не спускал глаз с государя, мне казалось, что он прикрывал искусственным спокойствием и даже иногда веселостью духа различные чувства, его обвевавшие и невольно обнаруживавшиеся в ангельском его взгляде и на высоком челе. И как могло быть иначе. Дело шло о свидании с великим полководцем, политиком, законодателем и завоевателем, поразившим в течение двух только лет войска всей Европы и уже два раза нашу армию и ныне стоявшим на рубеже России» — таков был Александр Павлович на тридцатом году жизни.

Но вот еще описание Александра Павловича, на этот раз действующего в роли Царя Польского, также сделанное с натуры в день открытия сейма Д.К. Тарасовым: «При вступлении императора в палату водворилась благоговейная тишина и особенное чувство умиления. Его Величество вступил на трон с исключительно принадлежавшим ему, повелительным величием. Подле него, немного позади и вправо, поместился цесаревич Константин Павлович; на ступени трона с правой стороны сидел вице-король Заиончек (он без ног и не мог ходить — его носили); на нижней ступени трона, справа также императора, стоял с портфелем статс-секретарь граф Грабовский. Дипломатические чины и свита государя поместились позади трона».

^{Император Александр I. Художник Дж. Доу}

«Император, стоящий на троне в полном своем величии, представлял собою существо, превышающее все земное. Окинув своим величественно-ангельским взором все собрание и стоящих на хорах дам, император довольно громким и твердым голосом и с особенным воодушевлением прочитал на французском языке довольно пространную речь, которую вслед за тем на польском языке повторил статс-секретарь граф Грабовский. Тронная речь эта, как по содержанию своему, так и по образу произнесения императором, произвела в слушателях столь глубокое впечатление, что все сановники польские казались изумленными, а дамы почти все плакали».

«Находясь около семи лет при дворе, я в первый раз удостоился видеть императора Александра в таком поражающем, неземном величии. В небесном взоре его изумительно выражались могущество, проницательность, кротость и благоволение» — таков был Александр Павлович в последний год своей жизни.

О том, что Александр Павлович был обаятелен, нам непрестанно твердят все его современники. «Он был красив и добр, — пишет близко знавшая его графиня Головина, — его сердцу всепрощение так же близко, как далека от него тирания; его нрав, кроткий и обходительный, в его разговоре чувствуется мягкость и изящество, в его стиле много красноречия, а во всех прекрасных поступках замечается полная скромность».

Подобных сему описаний существует несметное количество. Особенно много писали о нем женщины — Александр Павлович был чересчур обаятельным мужчиной. Сперанский называет его «un vrai charmeur» [2] . Некоторую роль тут, конечно, играет «культ Государя», который всегда создавался у нас вокруг особы монарха, но по отношению к Александру Павловичу это не была простая придворная лесть — в этих излияниях чересчур много непосредственности и искренности. Так у нас не говорили ни об одном монархе.

2

По неудачному переводу на русский язык Шильдера — «сущий обольститель».

Александр Павлович был обворожителен во все возрасты. Державная бабка его Екатерина души не чаяла во внуке и всегда описывала его в самых восторженных тонах. В пятнадцать лет он был красавец. «Высокий ростом, прекрасно сложенный, он отличался изяществом приемов и ловкостью движений, которая, однако, не вредила величию его осанки. Голубые глаза его светились умом; частые вспышки нежно стыдливого румянца оживляли мраморную белизну его нежного, женственного лица [3] . Особенную прелесть придавала его лицу улыбка, имевшая в себе чарующую привлекательность» (Шильдер).

3

Александр Павлович походил на мать, тогда как Константин Павлович — на отца.