От двух до пяти

Главное отличие человека от всех, даже высших, животных заключается в том, что животные, встречаясь с каким-нибудь жизненным фактом, никогда не спросят себя, почему этот факт существует.

Вопросы "почему?", "отчего?" возникают лишь в уме у человека.

"Желание узнать причины, как что делается возле нас, совершенно естественно человеку в каждый возраст, - утверждает А.И.Герцен в своих "Разговорах с детьми".
– Это всякий испытал на себе. Кому не приходило в голову в ребячестве, отчего дождь идет, отчего трава растет, отчего иногда месяц бывает полный, а иногда видна одна закраинка его, отчего рыба в воде может жить, а кошка не может?.. Людям так свойственно добираться до причины всего, что делается около них, что они лучше любят выдумывать вздорную причину, когда настоящей не знают, чем оставить ее в покое и не заниматься ею.

Такого любопытства - знать, что и как делается, - звери не имеют. Зверь бегает по полю, ест, коли что попадется по вкусу, но никогда не подумает, почему он бегает и отчего он может бегать, откуда взялся съестной припас, который он ест. А люди всем этим заботятся" [56] .

Больше всего люди "заботятся" этим в ребячестве. С возрастом пытливость угасает, особенно у тех, кто привык думать и жить по инерции...

Не то ребенок - в возрасте от двух до пяти.

56

 А.И.Герцен, Разговоры с детьми, Собр. соч. в 30-ти томах, т. XIV, М. 1958, стр. 206.

Вот стенографическая запись вопросов, заданных с пулеметною скоростью одним четырехлетним мальчуганом отцу в течение двух с половиной минут.

– А куда летит дым?

– А медведи носят брошки?

– А кто качает деревья?

– А можно достать такую большую газету, чтобы завернуть живого верблюда?

– А осьминог из икры вылупляется или он молокососный?

– А куры хожут без калош?

И вот вопросы другого ребенка:

– Как небо получилось?

– Как солнце получилось?

– Отчего луна такая ламповая?

– Кто делает клопов? [57]

Иногда эти вопросы следуют один за другим более замедленным темпом. В неизданном дневнике Ф.Вигдоровой приводятся такие вопросы ее пятилетней дочери:

"Кто такой гигант?
– А гигант может поместиться в нашей комнате?
– А если встанет на четвереньки?
– А гиганты ходят в одежде или голые?
– А что гиганты кушают?
– Они добрые или нет?
– А может один гигант убить всех фашистов?

57

 К.Рождественская, Особенности детского восприятия. Журнал "Детская литература", 1940, № 5, стр. 10.

Все это не сразу, а порознь. Значит, голова продолжает работать, раздумывать".

Машенька о радио:

– А как же туда дяди и тети с музыкой влезли?

И о телефоне:

– Папа, когда я с тобой говорила по телефону, как же ты туда, в трубочку, забрался?

Мне сообщают о трехлетнем мальчугане, который задал такой же вопрос.

Его тетка, физик по образованию, тотчас же принялась объяснять ему устройство телефонного аппарата.

Он внимательно слушал ее, но после всех объяснений спросил:

– А как же папа оттуда вылез?

– Кто сделал дырки в носу?

– И почему у одних только мамов есть молоко для маленьких, а у папов нет?

Гораздо реже, чем "отчего?" и "почему?", ребенок задает вопрос: "зачем?" Но все же задает его с горячим упорством.

К трем годам - порою даже раньше - он проникается твердой уверенностью, что все окружающее существует не "просто так", а для какой-нибудь точно обозначенной цели, - главным образом для удовлетворения его собственных нужд и потребностей. Корова - чтобы давать ему молоко, яблоня, чтобы снабжать его яблоками, тетя Зина, чтобы по праздникам угощать его тортом. Когда же целесообразность окружающих его людей и предметов остается непонятной ему, он видит здесь нарушение строго установленных законов природы и заявляет протест:

– Мама, зачем это в каждую черешню кладут косточку? Ведь косточки все равно надо выбрасывать.

– Зачем снег на крыше? Ведь по крыше не катаются ни на лыжах, ни в санках!

– Ну хорошо: в Зоопарке звери нужны. А зачем в лесу звери? Только лишняя трата людей и лишний испуг.

Иногда вопросы "для чего?" и "зачем?" возникают у малых детей в самых неожиданных случаях.

Трехлетняя Верочка от кого-то услышала, что не следует вставать с левой ноги, и решила всегда вставать с правой. Но запомнить, где левая нога, а где правая, было не так-то легко, и Вера не раз ошибалась. Эти ошибки очень огорчали ее. В конце концов она чуть не со слезами воскликнула:

– И зачем это приделали левую ногу?

У Чехова есть крохотный рассказ "Гриша", где собрано столько наблюдений над малым ребенком, сколько иной профессиональный психолог не сделает за всю свою жизнь. Гриша (двух лет восьми месяцев), как и всякий человек его возраста, задает себе вопросы "почему?" и "зачем?" по поводу многих предметов и лиц, причем считает их существование оправданным лишь в той мере, в какой они служат ему. Так, по его убеждению, часы в столовой нужны исключительно для того, чтобы махать маятником и звонить. Еще больше оправдано существование няни и мамы:

"Они одевают Гришу, кормят и укладывают его спать, но для чего существует папа - неизвестно" [58] .

С возрастом познавательные интересы ребенка все более утрачивают свою неустойчивость, и уже к пяти-шести годам он начинает серьезнейшим образом относиться к материалу своей интеллектуальной работы.

Очень убедительно говорится об этом в письме, которое написала мне из города Пушкина юная мать, Нина Васильева, о своем четырехлетнем Николке:

58

 А.П.Чехов, Собр. соч. в 12-ти томах, т. 4, М. 1955, стр. 188.

"...Он настойчиво расспрашивает меня, что такое война, что такое граница, какие народы живут за границей, кто с кем воевал и с кем дружно жил, с кем собирается воевать и что побуждает к войне тех или других и т.п. Отбою нет: так настойчиво, точно хочет заучить.

Я часто отказываюсь отвечать ему, потому что не знаю, как примениться к четырехлетнему уму; он раздражается и даже начинает презирать меня за незнание.

– Как устроен водопровод, паровой котел, трактор, автомобиль, электрическое освещение, что такое гроза, откуда берутся реки, как охотятся на диких зверей, на каждый вид в отдельности, отчего заводятся в утробе матери детеныши - "от пищи, что ли?" - подробно о птицах, о жителях прудов, где мы копаемся сачком, - вот его вопросы, они исходят исключительно от него самого без всякого толчка с моей стороны, и все они трактовались еще в прошлом году, когда ему было три года.

Часто я отвечаю ему в духе: "Вырастешь, Саша, узнаешь", - как у Некрасова. Он серьезнейшим образом, очень продуманно говорит:

– Не будешь мне отвечать, я буду глупый; а если ты не будешь отказываться мне объяснять, тогда, мама, я буду все умнее и умнее..."

Не всякий ребенок способен так отчетливо и внятно мотивировать требования, которые он предъявляет ко взрослым, но всякий предъявляет их с такой же настойчивостью.

Эти требования четырехлетний Сережа лаконически выразил в таком обращении к маме: