От Федора I Ласкариса до Константина XI Палеолога. Том V
Шрифт:
не было, и он решил уповать на помощь Богородицы. На его счастье, Филафропин совершил ошибку — вместо того чтобы обезвредить
Ливандария, он почему-то решил пленить другого брата василевса, Феодора, проживавшего поблизости. Пока мятежник гонялся за цар-
ственным братом, Ливандарий нашел деньги и быстро созвал отряды, разбросанные по местности. Буквально в течение 10 дней он уже имел
довольно сильную армию. Более того, Ливандарий подкупил выход-
цев
дрое вознаграждение, если те помогут схватить Алексея. Вскоре так и
случилось — Филанфропин был схвачен и ослеплен1.
Это была «первая ласточка», свидетельствующая о серьезных пе-
ременах, произошедших в политической системе Византийской им-
перии. Уже во времена династии Ангелов Византийские императоры
имели все основания с опаской глядеть в сторону высших аристо-
кратических кругов, существенно влиявших на политику царей. Как
мы видели, сильные императоры династии Ласкаридов с громадным
трудом и с помощью далеко не популярных средств сумели сохранить
самодержавие. Это удалось и отважному Михаилу VIII Палеологу, в
отчаянном прыжке и при помощи террора вынужденного обеспечи-
вать право Римского императора принимать решения без оглядки на
частные интересы высокопоставленных лиц. Но при кротком Андро-
нике II Палеологе аристократические семьи взяли несомненный верх
над царской властью — по крайней мере в той мере, в какой этого сами
желали.
1 Григора Никифор. Римская история, начинающаяся со взятия Константи-
нополя латинянами. Т. 1. Книга 6, глава 8. С. 154—156.
203
И С Т О Р И Я В И З А Н Т И Й С К И Х И М П Е Р А Т О Р О В
При дворе расцвели всевозможные семейные династии сановни-
ков, обладавших почти царскими титулами — севастократоров, ке-
сарей, деспотов, а их регалии и права, по справедливому замечанию
одного историка, затмили чистоту римо-византийского самодержавия.
Многочисленная царская родня, воспитанная на западноевропейских
феодальных понятиях, представляла в совокупности грозную силу.
К тому же даже в самих царских семьях произошла трансформация
сознания, допускавшая наличие собственных интересов не только у
дальних родственников, но и у прямых наследников престола, цариц
и даже соправителей императоров. Примеры на этот счет мы приведем
в ходе последующего изложения. Кроме того, следует учесть, что еще
со времени династии Комнинов Византийские императоры считали за
честь для себя по политическим мотивам сочетаться браком с предста-
вителями западных династий, и латинская культура в далеко не самых
лучших ее формах и проявлениях начала проникать в византийское
политическое сознание1.
Только такой гигант и гений управления, как император Миха-
ил VIII Палеолог, мог удержать в руках феодальную вольницу. Но его
сын не отличался подобными дарованиями, а потому быстро стал за-
висимым от крупнейших аристократических родов и сановников. Со-
вершенно нетрадиционно для консервативных царственных династий
Византийской империи вскоре сама семья Андроника II Старшего
стала объектом его постоянных забот, отнимая много времени, денег и
сил, а также внося сумятицу в государственные дела.
У Андроника II Палеолога был младший брат Константин Порфи-
рородный, с которым у них не сложились отношения с самого детства.
Поговаривали, что Михаил VIII Палеолог любил Константина больше
Андроника и даже намеревался выделить ему Фессалию и Македонию
в качестве самостоятельного владения. Это, мягко говоря, не невоз-
можное событие, если мы учтем изложенные выше обстоятельства. Но
император Михаил VIII скончался, не реализовав свой замысел, оста-
вив Константину многочисленные земельные наделы, от которых тот
получал большие доходы. Щедрый, мягкий и ласковый, Константин
Палеолог быстро снискал любовь рядовых греков и клира. Пышность
его дворца вызвала тревогу в сердце старшего царственного брата, по-
считавшего, будто Константин решился во всем подражать императо-
ру — в том числе и внешне. Определенно многие сановники доносили
царю, что его брат желает похитить императорскую власть, и тогда Ан-