От голубого к черному

— Марк там с телепродюсером из Ноттингема, — объяснил Стив. — Уже двадцать минут. Похоже, они там уже монтируют фильм.

Время шло. Я обнаружил еще одну комнату, где люди танцевали, альбом Erasure [45], доносившийся из колонок, сотрясал голый пол. Красная лампочка тускло светила сквозь китайский бумажный абажур, точно кровавая луна. Карл стоял у стены, присосавшись к бутылке «Будвайзера». Я вытащил его из угла, и мы принялись неуклюже танцевать вместе в окружении движущихся теней. Я чувствовал запах водки в его дыхании. Его темный рот прижался к моему, затем он поцеловал меня в шею, глубоко, его зубы впились в кожу. Он отступил и улыбнулся мне. Я знал, о чем он думает. Ему очень не нравилась эта вечеринка, но где еще мы могли бы вот так танцевать вместе. Его депрессия усиливалась.

Мы раздобыли еще алкоголя и устроились в углу спальни.

— Эти типы совершенно ебнутые, — прошептал он мне. — Маленькие принцы с альбомами Бетт Мидлер [46], ванными, полными косметики и маленькими, ничтожными карьерками. В них столько дерьма, что начни кого–нибудь из них трахать, он тут же изменит форму. Кроме этого Уильяма, того высокого парня. В нем даже дерьма нет, он просто пустой.

Я уже собирался спросить его, о чем это он, но тут я услышал звон разбитого стекла и вопли из соседней комнаты. Что–то с глухим стуком ударилось об стену. Затем донесся голос Салли: «Доминик! Помоги мне!» Груда пальто на кровати поднялась, точно болотное чудище, из–под нее выполз растрепанный Доминик и еще какой–то парень. Я прочел по губам слово «блядь» на бледном лице Доминика.

В кухне осколки разбитых стаканов рассыпались, точно драгоценности, по бледно–голубому линолеуму. Двое парней держали Салли за руки, а она вырывалась, пытаясь дотянуться до какого–то парня, вжавшегося в стену, это был Гэри.

— Ебаная женоненавистническая свинья, — орала она на него. — Так боишься женщин, что тебе приходится трахаться с мальчиками.

Гэри тряс головой, онемев от злости. В комнату влетел Стив, стекло хрустело у него под ногами.

— Пошли, — сказал он ей, — тебе пора уходить.

Салли вырвалась из рук, удерживавших ее, и Стив схватил ее за левую руку обеими руками. Ее черная шаль болталась, точно порванная паутина. Я в растерянности вышел вслед за ними в коридор.

Стив был страшно разъярен. Он распахнул входную дверь и вытолкал перепуганную Салли на винтовую лестницу, вопя: «Проваливай! Убирайся!» Она пыталась устоять на ногах, а он грубо толкал ее в грудь, так что ей пришлось податься назад. Наконец он дотолкал ее до входной двери. Задохнувшаяся от плача Салли выбежала из дома. Я последовал за ней, со смутным намерением помочь ей поймать такси, проверить, в порядке ли она. Но тут откуда–то сзади тихо вышел Карл, он схватил Стива, прежде чем тот успел захлопнуть дверь.

Карл развернул Стива, оторвав при этом верхние пуговицы на его рубашке и прижал его к стене.

— Не знал, что ты бьешь женщин, — сказал он. Голос у него был медленный и холодный. Карл не был особо силен, но он был выше Стива. Я никогда прежде не видел его таким разозленным и не хотел бы увидеть еще раз.

Стив пьяно посмотрел на него.

— Она чокнутая, — сказал он, — ебаная лунатичка.

— И ты решил ей помочь, сломав ей шею? Ты же видел, что она надралась. Ты козел. И трус.

— Ты тоже можешь уебывать, Мик. Какой мудак тебя сюда притащил?

Стив кинулся на Карла, ударив его по ребрам. Карл не шелохнулся. Я слышал плач Салли где–то за распахнутой дверью. Стив бросился на Карла, нанеся еще один удар. Он пришелся по лицу. Внезапно Карл взорвался. Он сильно ударил Стива в живот, а затем впечатал кулак в его рот. Еще три–четыре спокойных удара, и Стив тяжело рухнул в дверном проеме. Его лицо было залито кровью. Карл вышел на улицу, я последовал за ним, закрыв за собой дверь. Салли стояла на дороге с открытым ртом, лицо у нее было мертвенно–бледное. На улице цвета были неразличимы, только тусклый свет фонарей и плотная масса теней.

Я подошел к ней.

— Ты в порядке?

Она кивнула, уставившись на меня.

— Что случилось? — спросил я.

— Что случилось? На меня напали. Ты видел. Эта свинья спустила меня с лестницы. Я звоню в полицию, сейчас же.

Она посмотрела по сторонам, но телефонных будок поблизости не обнаружилось.

— Я так просто не уйду.

Шторы в окнах квартиры Натана и Стива были плотно задернуты.

До меня доносилась музыка, громыхавшая на третьем этаже, высокие ноты, оседлавшие басовые волны. Красное вино поднялось у меня в горле, мне пришлось закрыть глаза. Когда я их открыл, Карл стоял между нами. Он положил руки нам на плечи.

— Давайте уберемся отсюда, — сказал он. — Прежде чем он кинется за нами. Или они найдут его.

Мы быстро пошли по дороге в сторону Сноу–Хилла. Было немного за полночь, народ все еще толпился в очередях возле клубов, на дороге преобладали черные машины такси. Каждого из нас по одиночке можно сбить с ног, но вместе мы могли идти вперед. Карл, казалось, больше не испытывал тяги к насилию. Похоже, он с трудом понимал, где находится. Я сосредоточился на ритме ходьбы.

— Меня это так бесит, — возмутилась Салли, когда мы подошли к стоянке такси возле стеклянного здания почтамта. — Эти педики притворяются, что обожают женщин, хотя на самом деле они могут выносить только тупых сучек, которые ими восхищаются. Мудачье они все. — Она невесело рассмеялась. — Я не гомофоб, честное слово. Просто не понимаю мужчин, которые ненавидят женщин.

— Так что же там случилось? — спросил я.

Салли тупо посмотрела на меня, затем покачала головой.

— Просто тот парень оказался мудаком. Не помню, что я сказала. Он завелся по поводу… хрен знает чего. Я не знаю.

Я понял, что теперь уже невозможно разобраться, кто что кому сказал и что все это значило. Но было поздно. Завтра станет легче. Мне не нравятся мужчины, способные поднять руку на женщину И мне не нравится моя полная неспособность справиться с кризисной ситуацией, сегодня я в очередной раз в этом убедился. Такси Салли уехало, она скрючилась на заднем сидении, превратившись в невидимку. Карл стоял неподвижно.

— Поехали домой, — сказал он. — Нам завтра записываться.

В такси по дороге к дому Карла мы не касались друг друга.

Примерно через неделю после этого одна из сессий была сорвана. Мы записывали одну из тех композиций, что мы так никогда и не использовали, маленькая, холодная вещица о человеке, страдающем бессонницей, он выходит на прогулку посреди ночи и обнаруживает, что улицы заполнили зомби. Мы с Йеном старались придать ей драйва, а Карл упорно пытался разрушить структуру — привнести панику и смятение. Такой подход удачнее сработал в песнях, записанных для второго альбома, но здесь, даже после того как мы записали «Фугу», это казалось тупиком.

После долгих часов бесплодных попыток, я предложил Карлу использовать вокодер, чтобы достичь эффекта дезориентации, о котором он говорил. Карл посмотрел на меня так, будто я пытался впарить ему двойное остекление.

— Ты можешь хоть на одну долбаную минуту перестать думать, как машина? Вся техника на тебе, верно?

— Так и должно быть, — отрезал я.

Карл разъяренно уставился на меня, я уставился на него в ответ. Немногие на это были способны. Затем он рассмеялся, снял гитару и бережно поставил ее на пол.