От грозы к буре

– Вроде бы видать мне его стало, – заявил уверенно. – Только вот… – и осекся, вздыхая да на князя стеснительно поглядывая.

– Ну что еще? – спросил Константин почти грубо.

Уж очень не хотелось ему отправлять на смерть этого паренька, чистого, как слеза ребенка, потому и пытался этой суровостью вредную жалость в себе задавить.

– Да я… – начал было и опять замолчал парень, улыбаясь застенчиво.

– Сказать кому что-то надо или передать? – поторопил Константин. – Ты не стесняйся, пользуйся случаем. Тебе сейчас многое можно. Почти все.

– Слыхал я, княже, что ты, не в обиду будь сказано, тайным словом владеешь, и будто слова этого даже нечисть слушается, – начал он робко, но видя, что Константин не гневается, во всяком случае внешне, уже посмелее продолжил: – Может, ты и меня того…

– Чего того? – оторопел от неожиданности Константин.

Он и впрямь ожидал что угодно услышать, но чтоб такое!

– Заговорил бы ты меня, княже, а? Все больше надежды уцелеть. Ты не подумай чего, – заторопился Николка с пояснением. – Не за себя боюсь. Но ежели со мной беда приключится, тогда Третьяка очередь настанет, – кивнул он на белобрысого парня, нетерпеливо переминавшегося поодаль. – А у него три сестры, мал мала меньше, и матерь болезная. Никак ему нельзя. И чтоб он не шел, мне самому все сполнить надобно, для того и выжить хочу. Или… брешут люди, и не знаешь ты слова заветного?

С трудом, еле-еле, но удержался Константин от правдивого ответа. В конце-то концов, чем он рискует, если и впрямь пробормочет чего-нибудь под нос. Коли такая слава о нем уже идет, то он все равно ничего не теряет. Зато у этого, как там его, Николки Панина, глядишь, уверенности поприбавится, а в таком многотрудном деле психологический настрой ох какую добрую службу сыграть может. Или, наоборот, плохую. Как получится.

– Пойдем, – решительно взял он его за плечо и повел на опушку леса. – Костер вот здесь разведи, да пожарче, – ткнул он пальцем в трухлявый пенек. – Я отойду ненадолго. Вернусь, чтобы горело вовсю, – предупредил строго.

Сам же пошел в лесок подальше, чтобы ветку почуднее найти. Довольно-таки быстро на глаза попалась подходящая, которая чуть ли не крючком извивалась.

«Для колдовства самое то, – хмыкнул Константин. – Теперь осталось лишь придумать, что именно говорить. Желательно что-то загадочное, непонятное, чтоб проняло парня. И обязательно в рифму. Колдуны с ведьмами всегда в рифму говорят», – сформулировал он необходимые для заклинания условия.

– Шурум-бурум, кишмиш-камыш… Нет, не то… Го-ди-моди, броди в огороде… Да что за ерунда, ты еще му-си-пуси скажи, – оборвал себя.

Сочинять явно не получалось. Хотел было положиться на экспромт, авось кривая вывезет, но в последний момент его осенило.

– Рифма, говоришь. Ладно, будет тебе рифма, – бормотал он весело.

Вышел он к ярко, горящему костру бодрый и энергичный, опасаясь только одного – не забыть бы чего.

– Становись здесь, – указал он властно. Николка послушно встал.

Князь неспешно очертил вокруг него своей веткой почти правильный круг. На сырой земле черта эта получилась глубокой и четкой, почти зловещей. Николка даже слегка оробел, но потом уверил себя, что ничего страшного нет – в конце концов, князь же для него старается. Какие-то магические треугольники, квадратики и загадочные нерусские буквы он уже воспринял значительно спокойнее. Возможно, если бы он изучал геометрию, тригонометрию, физику и прочие науки, то ему бы стало совсем спокойно, поскольку там присутствовали почти все синусы и косинусы.

– Глаза зажмурь, – последовала новая команда. – Правильно, вот так. А теперь руки перед собой вытяни.

Константин подумал, чего бы еще такое ляпнуть, но ничего умного в голову больше не приходило. Ну и ладно. И тогда он приступил к заговору, стараясь выговаривать все слова сурово и важно. Получалось вроде бы угрожающе, даже с подвыванием, ну да это еще лучше. Главное, чего он опасался, так это того, чтоб не сбиться. Запинающийся колдун – это было бы совсем плохо.

Заклинаю тебя от злата,От полночной вдовы крылатой,От болотного злого дыма,От старухи, бредущей мимо…

Во время чтения он легонько водил веточкой по ладоням и лицу Николки, а после окончания каждой строчки слегка стегал по вытянутым рукам.

Змеи под кустом,Воды под мостом,Дороги крестом,От бабы – постом.От черного дела,От лошади белой! [93]

– Все, Николка, – вздохнул устало колдун-самоучка.

Спецназовец послушно открыл глаза. По лицу князя ручьем тек пот – уж очень жаркий костер раскочегарил парень.

93

Здесь Константин процитировал Николке стихотворение Марины Цветаевой, которое, кстати, так и называется «Заклятье».

– Трудное это дело, поди, ведовство-то? – произнес он сочувственно, глядя на вспотевшего князя, и заметил: – Вон как взопрел, за ради меня стараясь.

– А ты думал, – проворчал Константин довольно, стараясь не улыбнуться ненароком – колдун должен быть суровым. – Теперь иди смело и ничего не бойся.

– Сейчас-то уж чего опасаться, – простодушно заявил Николка и поинтересовался: – А на сколько времени этого заговора-то хватит?

– На полгода, – ляпнул князь.

– Ого, – протянул Николка уважительно и низко-низко поклонился Константину. – То я от имени сестриц Третьяка да от матери его, – пояснил он, разогнувшись. – Теперь-то уж он точно не пойдет. Сам управлюсь.

И настолько парень в этом заговоре уверился, а стало быть, и в своей неуязвимости тоже, что не стал никаких хитромудрых каверз использовать, которыми его товарищи напичкали. Впрочем, он и сам изрядное количество таковых знал – воевода Вячеслав хорошо учил, на совесть. Ни подпаска он не изображал в поисках заблудившейся коровы, ни гонца спешного от другого князя, ни мальчишку, заплутавшего в лесу.

Так и пошел себе походкой ленивой через весь лагерь дружины Удатного. Брел не торопясь, да еще веточкой березовой помахивал при этом – в июне месяце комары самые злобные. Но самое удивительное в том состояло, что никто из воинов Мстислава действительно даже и не попытался его окликнуть, а уж тем более остановить. Через все костры Николка прошел спокойно и таким же невозмутимым, как и походка, тоном князю Мстиславу, что у своего шатра стоял, заявил:

– Дело у меня к тебе, княже, тайное.

А едва к нему в княжеский шатер зашел, так чуть ли не с порога в открытую ляпнул:

– Константин Рязанский прислал меня к тебе поклон передать низкий, – отвесил он его тут же, склонившись чуть ли не до земли. – А еще он встретиться с тобой хотел. Да чтоб не помешал вам никто, место хорошее выбрал. Дозволь, я тебя туда проведу ныне ночью.

– А ты сам-то кто будешь? – оторопел от такой наглости Мстислав Удатный.

– Я?! – искренне удивился парень. – Так я же Николка Панин.

– А почему шел так без боязни?

– А со мной ничего не будет, – очень обаятельно, с наивным, подростковым еще простодушием, улыбнулся Николка. – Я же заговоренный.

– А-а, ну, тогда… конечно, – растерялся князь.

Дальнейший разговор особых затруднений у «заговоренного» спецназовца тоже не вызывал.

И никому в голову не пришло заподозрить что-то неладное, когда Мстислав под утро выехал куда-то. Все знали, что есть у князя обыкновение сторожу самолично проверять, особенно в такие часы, когда сильнее всего человека в сон клонит.