От меня беги

— Ты меня простишь, когда-нибудь? Я же ничего плохого не сделала…

— Ага, а Аву ты из добрых побуждений ему отдала, — криво улыбаюсь.

По-другому не получается. Сейчас, как никогда, готов натворить неописуемой дичи.

— Тимур — её отец. Что я должна была сделать?

— Родить от другого! Или смотреть, с кем трахаешься!

Щелк! Правую щеку припекает от пощечины. Скриплю зубами. Заслуженно прилетело. Не спорю, но и меня выводить не нужно!

— Я думала, что у меня умный и рассудительный сын, а ты глупый, эмоциональный мальчишка!

Смотрю на нее. Губы дрожат. Обида во взгляде.

— Что посеешь, то и пожнешь.

— Дима…

Больно. И мне так же.

— Ты думаешь лишь о себе, — отворачивается. — Когда я забеременела, сказала тебе, потому что ты был маленьким мужчиной в нашем доме. Я помню, как ты был рад. Мне… Мне без разницы, кто отец Авроры. Я люблю ее независимо от этого. И тебя тоже, но я ничего не могу сделать против Тимура. Ни-че-го. О том, что Ава его дочь, знает не только он. Его враги тоже, а их много… И если ставить на чашу весов ваши жизни и мое желание быть рядом, то я выберу первое.

Молча проглатываю возмущение. Взгляд упирается в стену.

— Это не шутки, Дима. Играть вами я не готова. Я очень хочу увидеть Аву и тебя прекрасно понимаю. Она в безопасности. Это самое главное.

Ава в «тюрьме». Неизвестно где, и хрен знает с кем. Как это вынести?!

— Уходи.

Указываю в направлении двери. Мама тяжело вздыхает. Пара секунд колебаний с ее стороны. Стук каблуков, и убийственная тишина вокруг. Иду к кухонному гарнитуру, достаю пачку сигарет и зажигалку, сажусь на пол, прикуриваю.

Несколько тяжек. В груди тяжелеет.

И вроде бы выхода нет, но такого просто не может быть!

Я смотрю не с того ракурса. Всегда есть выход из любой ситуации!

Вопрос с сестренкой я решу обязательно, но сначала нужно встретиться с Ритой.

Как?

Тушу окурок. Упираюсь ладонью в пол и чувствую боль. Твою мать!

Осколок от стакана впился в кожу, вынимаю, отшвыриваю в сторону. Смываю кровь под краном в раковине. Обработаю позже. Перевязываю бинтом, накидываю на себя чистую футболку, спускаюсь вниз и зависаю на вещах Ахметовой, которые лежат на сиденье в машине. Весь салон её запахом пропитан. Не думая, беру их и утыкаюсь носом в ткань.

Это ж надо было так попасть, Шум?

Осторожно возвращаю на место. Завожу мотор и еду к Громову. Майора решаю не впутывать, пока.

Сейчас нужен незаинтересованный мозг.

Добираюсь быстро. Благо пробок нет. Взлетаю по лестнице. Давлю на звонок.

— А мятежным все не спится, — сразу пропускает меня в квартиру. Видок не лучше, чем при последней встрече. Зевает.

Вхожу, двигаю к нему в комнату, падаю в кресло-пуф и тру лицо ладонями.

— Облажался? — протягивает мне коробку с пиццей. Беру кусок. Киваю. — Надо было меня слушать, — самодовольно вздыхает.

Мониторы опять включены.

Цифры. Иероглифы. Муть. Жую пиццу, не чувствуя вкуса.

Громов тоже наяривает. Запивает чаем.

— Будешь? — протягивает мне кружку. — Не заразный, — усмехается, пока я зависаю в пространстве.

— Я не из брезгливых.

Почти. Забираю. Делаю несколько глотков.

— Чего от меня хочешь? Не на пижамную же вечеринку пришел.

— Помоги.

— По сестричке твоей все уже сказал, — разводит руки в стороны. — Тут я бессилен.

— Не с сестрой, — вопросительно поднимает брови. — Мне к Ахметову в дом нужно попасть.

— Смертник?

— Срочно.

— Камикадзе, — вытирает руки об салфетку. Улыбка, как у Чеширского кота. В сочетании с синяками смотрится жутковато. — Это даже интересно, — отворачивается к мониторам.

— Что именно?

— Мы последний раз так с Наськой беспределили.

— Наськой?

— Да. Сестра моя. Та еще заноза в заднице. Сейчас в Москве со своим принцем тусуется.

— Семейное у вас что ли?

— Что именно?

— Беспредел.

— Ну есть такое.

— А с Зауровой что?

Сглатывает. Хмуро проводит пальцем по подбородку. На меня не смотрит.

— А с Зауровой проблемы, но их я решу сам.

33. Что дальше

POV Маргарита Ахметова

— Рита?

— М?

Стараюсь спокойно реагировать на то, что папа испепеляет меня взглядом. Мы уже полчаса сидим у него в кабинете. Владимир стоит около двери, как статуя, и никак не отсвечивает.

Как всегда, но после того, что произошло с Димой, нормальным наше молчание назовешь с натяжкой. У него ко мне определенно есть вопрос, а отвечать не хочется.

Сбежать, да. Очень.

Чтобы одной переварить услышанное. В груди будто все разворотили. Больно и тянет.

— Я тебя всячески ограждаю от неприятностей, но ты все равно лезешь в них. Скажи, почему? Что не так?

Одна моя бровь эвакуируется к волосам. Он реально не понимает? Или оглох?

— Надеюсь, до тебя дошло, что нельзя доверять парням с улицы.

Скрипит зубами, но старается держаться достойно. Улыбаюсь через силу.

— А вам можно?

— Что можно?

— Доверять.

— Не задавай глупые вопросы. Все же очевидно, — злится. Убирает руки в карманы брюк. Взгляд становится еще жестче.

На меня не действует. Почва из-под ног выбита.

— Очевидно, что я не знаю о тебе ничего, папочка, и доверять тебе не могу, — пожимаю плечами.

— Думай, что говоришь! — осекает.

— Могу сказать тебе то же самое.

— Рита!

Развожу руки в стороны с тяжелым вздохом. Конструктивного диалога с Тимуром Тагировичем не получится. Он лишь себя слышит.

— Этот мальчишка тебя использовал.

— Заладили, — вскипаю резко, — не использовал он меня!

— Не смей так со мной разговаривать!

— А ты со мной!

Подскакиваю на ноги. Лицо тут же обдает жаром. Нет у меня сил отшучиваться. Не сегодня!

— Читаешь мне нотации, а сам далеко не святой! У вас тут любовные треугольники на всю округу светят, а ты на мне отрываешься!

— Рита! — переходит на рык.

— Что?!

— Ты переходишь все границы.

— Я?! Я всего лишь хочу жить, как все, а не сидеть в четырех стенах и создавать вид свободной личности. Я же у тебя в рабстве, посмотри! Ты со мной и двумя словами не обмолвился за те дни, что я здесь! Только Владимир рядом, как верный пес! Мама тоже не звонит! Я, черт возьми, будто в ссылке и наказана постоянно! Только за что?!